Найду в себе смелость сказать честно
maxim_akimov — 11.04.2010Вчерашний день так много всколыхнул в нас и он
изменил так много, он был по-булгаковски необычен, будто и впрямь
тот день, когда сводятся счёты.
В самом начале, когда я только узнал ту самую новость, я, в порыве,
написал совершенно откровенный пост. Разумеется, он был о том, что
случившееся стало знаком разоблачения лжи, что теперь не останется
сомнений в том, что неправы не мы, а те, кто требовал от нас
унижений.
Однако, в первые же минуты меня сразу удалило трое человек (мне на
почту приходят уведомления, потому я, всякий раз, узнаю мгновенно),
и тогда я совершил, пожалуй, малодушный поступок, я удалил свою
запись, решив, что она слишком цинична и может ранить кого-то, или
выставить меня в нехорошем свете. Я, как обычно, очень боюсь задеть
чужие чувства и потому стараюсь избегать излишней циничности. Хотя,
удалившие меня люди никакого отношения к Польше не имели.
А чуть позже, и подавно, мне стало мучительно жаль близких тех
поляков, и самих пострадавших, я представил, что немало людей,
жизнь которых была обеспеченной и сытой, которым, в отличие от
меня, есть что терять, лишились вдруг всего, к тому же, наверняка
скорбят о близких.
Но сейчас, когда прошли сутки, я соберу всё своё мужество и всё же
скажу вслух то что я должен сказать самому себе и тем кто хотел бы
меня осудить:
Произошел суд судьбы. Судьба указала на неправых.
Варшавские господа летели в Смоленск призывать мою страну к
покаянию и унижениям, летела уже вторая группа призывателей, хотя
первая была только что. Однако, игра, как велась, так и ведется в
одни ворота, те же поляки, отчего-то не собираются каяться за
гораздо более чудовищное преступление против военнопленных, причем
объективно доказанное, имевшее место без сомнений, совершенное в
двадцать первом году.
Однако, всё это предания старины глубокой, никто в России не
собирался призывать никого к унижениям и покаянию, никто уже не
требовал этого. Мы даже немцам всё простили, сказав себе: «Кто
старое помянет…» даже Берлинская стена разрушена с нашего
одобрения, мы и День Победы празднуем со всеми вместе, не гнобя ни
немцев, ни венгров, ни финнов, ни итальянцев.
Но мою страну и меня конкретно, всё донимают и донимают
требованиями преклонять колени, всё желают делать некий бизнес на
спекуляциях историческими жупелами, всё хотят придумать что-то,
чтоб удержать искусственно оттянутый маятник, давя лживыми жупелами
«катыней».
Но если призывают к покаянию мою страну, унижая моё чувство и
заставляя испытывать стыд перед памятью покойных героев Войны (за
то что я гляжу на всё это и бездействую), то передо мной, однако,
никто каяться не собирается. А ведь по моей личной, по моей
конкретной судьбе, проехалась всеми четырьмя, колесница «победы в
холодной войне».
Те, кто читает меня, наверняка знают о том, что происходило со мной
в девяностых, как по причине несчастливого стечения обстоятельств я
вынужден был оказаться на улице, лишившись всего, что было у меня в
советское время. И как же радовались, как же ликовали все те люди,
что призывают сейчас Россию каяться! Как же им нравилось всё то,
что происходило с Россией! И когда я, по сути ещё ребенок, был
вышвырнут из своей жизни на грязные астраханские улицы, я увидал
много всякого, я видел как происходит намеренная наркоманизация, на
моих глазах умирали молодые ребята, мучаясь от ломки, приняв, в
свои вены, зелье, в котором половина мела. Как уничтожали мой
народ, совершали самую подлую из всех возможных диверсий - убивали
молодежь. Происходила новая «Опиумная война», по старому сценарию.
Да и сейчас она ещё не закончена, если Америка и Британия воюют в
Афгане за наркотики для Росси.
И умерли миллионы! Молодых! И новых уже не нарожают! По крайней
мере не сейчас.
Но тем, кто нынче призывает каяться мою страну, им не повезло со
мной. Я всё это помню и видел каково оно на самом деле. Но кто бы
знал, чего мне стоило вернуть себе нормальную жизнь, получить
образование, не остаться в том что со мной было. А ведь столько
людей сломалось.
Моя Астрахань находилась на границе всего чего только возможно, и
на границе со здравым смыслом. Я видал как распространяются
экстремистские националистические брошюры, привозимые из турецких
типографий, где были отпечатаны на американские деньги, как умело
организуют «подъём национального самосознания» и провокации, я
видал как кромсали мою страну, действами по принципу: чем хуже для
русских, тем лучше.
И какой резкий был контраст! После того как Троянский конь выпустил
своих «героев», после того, как Горбачев впустил в Кремль
«гайдариков», всё резко пошло вразнос. Страну кромсали,
разворовывали. Молодежь, фактически, уничтожали. То что я видал в
девяностых было невозможно при Советах.
И всё это радовало, радовало весьма сильно, вызывало ликование! И
ликовали, в том числе и конкретные те, кто нынче всё требует
покаяний от моей страны, желая причинить мне новую боль. По сути
глум и стёб - разговоры о том, что в России при Ельцине была
демократия, по сути мерзкий удар ниже пояса, запрещенный удар. Но
он радовал, очень радовал. Многие люди в США, многие люди в
Британии, многие люди в Польше ликовали, глядя на мои беды!
Меня никто не пожалел, ни один из западных деятелей не призвал
прекратить диверсии против России, понимая, ЧТО происходит с моим
народом! И никто не собирается каяться передо мной нынче!
Легко рассуждать о покойниках, которых давно нет! И гораздо сложнее
ответить перед живыми.
А вчера я прочитал довольно много о событиях в Катыни, и если
раньше у меня были сомнения и оставались какие-то основания
подозревать некую неправоту, хотя бы частичную неправоту Советских
властей, то сегодня сомнений у меня уже не осталось. Я прочитал о
многих фактах, свидетельствующих, в данном вопросе, против
гитлеровцев, но самое главное я увидал информацию о том, что знали
и чего помнили непосредственные очевидцы, земляки, смоляне. И тогда
я понял почему о «катыни» стали особенно рьяно говорить именно
сейчас, когда все они умерли.
И теперь я вновь скажу то, что у всех на устах, и то, что не должно
быть лицемерно скрываемо: Произошел акт справедливости. В мою
страну летели враги, они намерены были вредить ей, хотели вновь
отнять что-то. Никакого права на это они не имели, ни морального
права, ни силы, лишь пользуясь прикрытием запада, что и продавливал
ту самую, немецко-польскую версию «катыни» (очень выгодную и
Германии, что владеет эмиссионным центром, под властью коего
находится и Польша), польские деятели рассчитывали проехать под
дурочку, но в то же время выставить себя героями. Они не могли не
знать подоплёки всего этого (не даром же две трети документов по
«катыни», находящихся у поляков, так и не были раскрыты и
предоставлены российской стороне).
Они хотели поживиться здесь. Но судьба решила иначе.
Я не могу радоваться. Поскольку радоваться тут нечему. Но я не
стану и лицемерить. Идёт война, она не прекратилась в девяностом, а
лишь фронт её был переброшен вглубь наших земель, вновь дойдя до
Смоленска. Но под Смоленском поляки находили свою погибель, не раз
и не два. Нечего им соваться туда за поживой.
Путин не мел права преклонять колени от имени страны, поскольку мы
- его народ, не уполномоливачили его делать это. Он совершил не
вполне хороший поступок, руководствуясь некими выгодами. Но ещё
большую подлость совершали те, кто стремился вновь поживиться и
поглумиться. Играя и на чувствах самих поляков, раздувая «катынскую
истерию» (но помалкивая о гораздо большей вине самой Польши в
уничтожении военнопленных), эти люди стремились заработать себе
славу неких борцов, что принудили Россию прогнуться и отступить,
принудили её склонить голову.
Но мы никогда ни перед не преклоняли головы, и как бы не было
тяжело мне, я никогда не унижался. И готов ответить на всякий
вызов.
И хотя, нынче, руки у меня, и таких как я, были связаны веревками,
сплетенными из лжи о «катынях» и прочих «будапештских восстаниях»,
являвшихся, как оказалось, провокациями против моей же страны, но
судьба решила отдать правоту мне.
И я видел как люди, приехавшие подобно циничным монгольским
баскакам, не сумели доделать своё подлое дело. На этой войне они
проигравшие, хотя ещё недавно казалось иначе.
И кто осудит меня за эти слова? У кого есть право меня судить?