Наше галантное будущее
bohemicus — 30.05.2013 Объявляя, что призом на конкурсe Литературная забава будет написание мною поста
на любую предложенную победителeм тему, я изрядно
рисковал. Ведь призёр вполне мог заказать текст о танцах народа
йoруба, или о гистологии эндометриоза, или о том, что Вселенная не
раcширяется, а сужается, возникнув из бесконечности и стремясь
превратиться в точку. (Такая теория действительно существует. Мне
попадалось её изложение на полутысяче страниц, двести из которых
занимали формулы).
Но пoбедителем оказался ув. loboff. Он проявил
умеренность и всего лишь пожелал, чтобы я развернул до размеров
поста однy свою реплику, cмысл которой сводился к тому,
что XXI век будет куда более, нежели обычно
признаётся, подобен векy XVIII. Поначалу выбор Лобова
обрадовал меня - что может быть проще, чем развить собственную
идею? Однако вскоре я осознал, что даже изложить
теорию сужающейся Вселенной было бы легче. Формулы - это всего
лишь формулы, a мне придётся говорить о конце эпохи
Модерна, то есть ни много ни мало - о гибели нашего мира.
В поисках вдохновения я обратился к танцам дикарей из
"Галантных Индий" Жана-Филиппа Рамо и должен признать, что музыка
рококо и голос Патриции Петибон оказались отличным допингом.
Жан-Филипп Рамо, Les Indes galantes.
Постмодернистское прочтение произведения, созданного в
предмодерне.
Нужно ли останавливаться на том, что в воды
Галантного века нельзя войти дважды? Ожидающие нас в текущем
столетии реминисценции века осьмнадцатого будут отличаться от
оригинала даже больше, чем сегодняшние постановки "Галантных Индий"
отличаются от премьерного показа этого произведения в 1736 году.
Зритель эпохи рококо едва ли счёл бы cовременные костюмы и
хореографию стилистически безупречными. Тем не менее, написанное в
XVIII столетии либретто остаётся прежним.
Для целей этого поста удобнее всего считать границей между
XVIII и XIX веками 1789 год. В тот год Галантный век вместе с
Просвещением канул в Лету, и наступила совсем другая эпоха.
Большинство из нас впитало её мифы и исповедует её
ценности. Даже базовое разделение наших политических
пристрастий на правый и левый спектр - это лишь движение вдоль
правой или левой обочины одной и той же дороги, проложенной в 1789
году.
Национализм, который мы привыкли считать правым и
консервативным течением мысли, изначально был левой идеей,
разнесённой из Парижа по всей Европе на штыках революционных армий.
Причём речь шла не только о французском, но о любом национализме.
Например, наполеоновский маршал Мюрат, став неаполитанским королём,
принялся стилизоваться под итальянского националиста и вошёл в
пантеон предтеч Гарибальди. Первыми повернули это оружие в другую
сторону пруссаки, использовавшие немецкую националистическую
риторику против самого Наполеона. Австрийцы (истинные консерваторы)
смотрели на своих северных кузенов с ужасом: "Что они
творят?" В 1813 году одним из условий присоединения Австрии к
русско-прусской коалиции было сворачивание Пруссией пропаганды
немецкого национализма. Но джинн уже был выпущен из бутылки.
Традиционное общество ушло в прошлое, и наступил Модерн.
B своё время вишисты предложили французскому обществу вместо
левого лозунга liberté, égalité, fraternité правый девиз
travail, famille, patrie ("труд, семья, отечество"). Но ведь
обе триады восходят к революции, и преамбула
конституции 1848 года прямо объединяла их, называя "свободу,
равенство и братство" принципами республики, а "труд, семью и
общественный порядок" - её базисом.
Впрочем, всё это лишь слова, которые чеканят на
монетах. Реальное направление движения истории в
истекшие два столетия определяли другие лозунги той же
революции - "Да здравствует нация!", "Отечество в
опасности!" и "К оружию, граждане!". Их воплощение
означало возникновение нашего мира - мира государств и наций.
Человек XVIII столетия, хотя и являлся подданным своего
короля, в первую очередь принадлежал к своему сословию, и эта
принадлежность определяла его права и обязанности. В XIX-ХХ веках
он уже был гражданином своего государства и членом своей нации, из
чего проистекала его обязанность по первому зову отечества брать в
руки оружие. За упразднение сословий люди заплатили превращением в
военнообязанных. Ценой гражданских прав стали мясорубки мировых
войн. Восемнадцатый век понимал, что война должна быть занятием
профессионалов. Двадцатый принял конвенцию о запрете
наёмничества. Cтало принято считать, что служба в армии взрослых
мужчин за деньги - преступление, а принудительная отправка на фронт
восемнадцатилетних детей - норма. Государственная пропаганда
способна вызвать удивительные деформации мышления граждан.
Однако Модерн завершается.
Я склонен считать, что очередная смена эпох наметилась в 1989-м, но это лишь моё частное мнение. Основывается оно на том, что произошло за это время в стране, в которой я живу. На моих глазах здесь было проделано следующее:
- полностью открыты границы со всеми соседями
- объявлено о грядущем отказе от национальной валюты
- отменена всеобщая воинская повинность
- ликвидирована государственная монополия на железные дороги, на почтовое сообщение и на многое другое
- сокращён ряд социальных выплат
- начата пенсионная реформа (с подчёркиванием, что в будущем государство не намерено заботиться о своих престарелых гражданах)
Привычный нам мир государственных границ, призывных армий и социального обеспечения уходит в прошлое. Это и есть возвращение в XVIII век.
Наиболее передовые государства уже не нуждаются в
услугах миллионов одноразовых комбатантов. Попытки менее передовых
режимов выставлять против профи новобранцев приводят к результатам,
на которые невозможно смотреть без слёз. Вполне возможно, в текущем
столетии карта обернётся настолько, что преступлением будет
считаться как раз отправка на фронт призывников, а использование
наёмников станет нормой. В любом случае, война опять становится
делом профессионалов. Как это было в XVIII веке.
Создание существующих социальных систем восходит к
Бисмарку и Наполеону III. Оба эти деятеля крайне нуждались и в
солдатах, и в тружениках тыла (для войны друг с другом). Из
сегодняшней ненужности граждан в качестве солдат (да и в качестве
работников, если уж говорить начистоту) проистекает ещё одно
обстоятельство - неизбежное сворачивание социального государства.
Платить ненужным людям никто не будет. Видимо, наше поколение -
последнее, которому достанутся более или менее приемлемые пенсии.
Нынешним двадцатилетним можно рассчитывать в лучшем случае на
какие-то мизерные выплаты в возрасте 75 лет. Те, кто приходит на
свет сегодня, не получат и этого. Им придётся позаботиться о
себе самим. Как это было в XVIII веке.
Просвещениe пришлo в Европу после эпохи
религиозных безумств. Рационализм похоронил многие мифы
предшествующей эпохи. Но реакцией на рационализм стал романтизм, с
которого началось новое мифотворчество. За двести лет накопились
целые монбланы различных иллюзий вроде пресловутых "почвы и крови".
Одним из величайших мифов эпохи Модерна был миф о расовом
превосходстве белых над остальным человечеством. Это очень поздняя
идея. Хотя наука изучала расы издавна, долгое время никто не
усматривал в расовых различиях признаков иерархичности. Например, в
1775 году основоположник краниологии Блуменбах подробно описал пять
человеческих рас, не пытаясь доказать превосхоство или
неполноценность ни одной из них. И только Гобино в "Опыте о
неравенстве человеческих рас" (1863 год) стал доказывать, что расы
иерархичны. Но идеи Гобино и Хьюстона Чемберлена отправлены на
свалку. Cегодня раса - это всего лишь раса. Признак, из
которого не следует никаких выводов. Как это было в XVIII веке.
Я не случайно выбрал в качестве музыкальной
иллюстрации к посту именно "Галантные Индии". Это великопепный
образец европейского ориентализма (я бы даже сказал,
мультикультурализма) Галантного века. В опере-балете четыре
части. Одна из них посвящена туркам, другая - инкам, третья -
персам, четвёртая - дикарям Северной Америки. Турки милостиво
даруют свободу своим французским рабам, принцесcа инков влюбляется
в конкистадора, персы устраивают великолепный праздник цветов, а
индианка отвергает ухаживающих за ней европейских офицеров,
объясняя, что по сравнению с вождём соседнего племени они
недостаточно галантны. Bсе Индии населены восхитительными
людьми, у которых нужно учиться. Да, друзья мои. Риторика
европейского превосходства была свойственна лишь непродолжительной
эпохе классического колониализма. Сегодня европейцы выражают не
презрение, а восхищение теми, кого бомбят. Как это было в XVIII
веке.
В глобальном мире это вполне естественно. В своё
время я немного рассказывал о шотландском кондотьере Джордже
Джейкобе О'Гилви. Он служил сначала в датской, а потом в
австрийской армии и, отстояв Брно от шведов, стал кем-то вроде
национального героя Моравии. Его сын Георг Бенедикт фон Огильви
родился в Моравии и дослужился в австрийской армии до фельдмаршала.
Потом он поступил на русскую службу, снова в звании фельдмаршала.
Патриотам надлежит чтить его память - он взял Нарву и составил
первое штатное расписание русской армии. Наконец, Огильви перешёл
на саксонскую службу (по своему обыкновению, опять в чине
фельдмаршала). В XIX-XX веках подобную карьеру трудно представить.
Но в XVIII она была нормой. И стала нормой для топ-менеджеров
сегодня. Элиты больше не нуждаются в территориальной привязке. Не
важно, где вы родились, важно, с кем вы заключили контракт. Как это
было в XVIII веке.
На этом можно было бы и закончить. Но есть ещё одно
принципиальное обстоятельство, умолчать о котором было бы нечестно
с моей стороны.
В XVIII веке на Земле жило около девятисот миллионов
человек. В 1830 году их число достигло одного миллиарда. В 1930 -
двух, в 1960 - трёх, в 2000 - шести, в 2011 - семи миллиардов
человек. В эпоху Модерна планета оказалась чудовищно
перенаселена. Есть только два способа сокращения количества людей -
снижение рождаемости и повышение смертности. Самые благополучные и
развитые народы мира приложили для снижения рождаемости
даже не усилия, но сверхусилия. И добились заметных успехов.
Менее счастливые не сделали для этого ничего. Следовательно, будет
увеличена их смертность. Как именно сие произойдёт? Я не
хочу в это углубляться. В любом случае, население Земли будет
сокращено весьма радикально. К такому выводу придёт каждый, кто
даст себе труд подумать на данную тему честно и без самообмана.
Ход мысли экономиста будет одним, ход мысли
философа - совсем другим. Но они придут к одному результату.
Йoрген Рандерс из Норвежской аналитической бизнес-школы в
Осло в исследовании «В 2052 году: глобальное предсказание на
следующие 40 лет» предсказывает, что население Земли к 2040 году
возрастёт до восьми миллиардов человек, а к 2100 сократится до
четырёх http://compulenta.computerra.ru/chelovek/antropologiya/681754/.
Его прогноз кажется мне вполне вероятным.
Дмитрий Евгеньевич Галковский в киносценарии "Друг Утят"
описывает мир 2100 года, в котором средний человек живёт как
аристократ времён Людовика XV, массовая культура вернулась к стилю
рококо, а в Москве осталось что-то около ста тридцати тысяч жителей
http://magazines.russ.ru/novyi_mi/2002/8/galkovsk.html
. Это самый изящный из всех известных мне сценариев будущего. И
самый точный. Если, конечно, воспринимать его не буквально, а
как аллегорию.
Стотридцатитысячная Москва в стиле рококо. Ну что можно
добавить к этому образу? Только ещё немного музыки Рамо
- музыки будущего.
Как это было в XVIII веке.
|
</> |