на мельнице у Матюши - 6: лекции и изысканный труп
mmekourdukova — 01.08.2023 Чтобы немного разбавлять скуку, угрожающе накапливающуюся в мастерской от безнадёжных усилий по копированию фотографий негодными средствами, Матюша разнообразил нам жизнь всякими встроенными мероприятиями, которые одновременно должны были служить спаиванию коллектива, потому что на них велено было являться всем курсам, с первого по последний, гуртом, а иногда даже приносить еду и есть её.Дважды за учебный год у нас случались лекции, дважды – сеансы крокишек с обнажённой натуры, дважды – сеансы игры в изысканный труп и дважды – салоны обмена мнениями о книжках с картинками. О кроки(шках) уже было, теперь расскажу понемногу об оставшихся активитэ.
Встроенные эти мероприятия были если не строго обязательными, то во всяком случае весьма желательными к посещению, дни для них согласовывались заранее с тем, чтобы собрать максимальный кворум – и всё-таки на второе из каждых двух народу являлось значительно меньше, чем на первое. Если бы я там «училась», а не наблюдала нравы и обычаи, то тоже прогуляла бы все повторные разы. Но по порядку.
Лекция №1 была о кроки, о набросках: о «набросках наблюдения» и «туманных набросках», или «туманных копиях», оцените оксюморончик. Нам объясняли про те и другие и про разницу между ними, вероятно, затем, чтобы мы не впадали в путаницу жанров – хотя вот мне как-то удалось прожить полвека с хвостиком без всякого понятия о разнице, да и о самыих даже туманных этих набросках, копИ-бруйяр. В моём профдетстве наброски различались по матерьялу, по целям, по скорости выполнения и связанной с нею степени детализации, по набору применяемых изобразительных средств (линия – тон – цвет), наконец, по предмету изображения, но не по предвзятому решению устроить в чистом поле листа отдельные малые закорючки (что и будет, согласно доктрине, этой самой «копи бруйяр»). На кой собачий ляд нужен вообще жанр туманного наброска, осталось неведомо, и я не могу этого понять до сих пор, но важность им придавалась немеряная, и когда мэтр заказывал исделать туманный набросок, то требовался именно туманный, не больше того. Ну, в крайнем случае можно было исправить нетуманный – на туманный, оставив на листе только несколько закорюк, остальные похерив резинкою.
В ходе лекции было продемонстрировано не более пяти скверного качества слайдов, ни один из которых наброском не был. Это были какие-то к чему-то иллюстрации академического направления, и вот с них-то мэтр и делал наброски сам, вернее, показывал нам, как надо делать, чтобы получить либо «кроки наблюдения», либо «копи бруйяр». Либо подобие предметов, либо закорюки, отдалённо апеллирующие к предметам.
Почему сам Матюша рисовал с чужих рисунков, в то время как нам дозволялись только фотографии или сырая натура, - загадка. Меня поразил ход работы. Мэтр начал с углов, со второстепенных объектов, как бы постепенно отрезая по кусочку от пирога, чтобы затем правильно застромить все главные вещи в серединку. На рисунке его в уголке появилось окно, потом кусок балюстрады у нижнего обреза, потом колонна у бокового, затем настал черёд каменной арки, и только уже апосля в образовавшиеся декорации были наскоро врисованы приблизительные силуэты двух персонажиков. Всё это – жирной, неповоротливой, робкой, пассивной и безличной линией.
Труднее было с «туманной копией». На мой взгляд, его «точная» - по отношению к своему оригиналу – была уже туманна ажно за гланды. То есть тумана, сфумато как такового, не было, - напротив, рисунок жирным маркером на белой доске был грубо-контрастным, но степень точности передачи оригинала уже была туманной вполне. Ан нет, это оказалось не пределом задымления. Он честно, согласно доктрине, поставил галку вместо окна, закорюку вместо балюстрады, риску вместо колонны и т.д.,- теперь вам понятно? Народ безмолвствовал. От всей лекции осталось впечатление как от проповеди ацца Андрея Ткачёва, или от советской политинформации, или другого какого кормления через зонд.
С лекцией о перспективе вышло несколько менее скучно, слайдов показали ажно десятка два и, кроме школьных сведений об оптической схеме с точкою схода, прозвучали также и рассказы об иных принципах пространственных построений. Молодёжь, явно более натренированная соображать, нежели созерцать, то и дело врывалась с замечаниями с места, находя в картинках про обратную перспективу – вид с птичьего полёта, в картинке про аксонометрию – фронтальную проекцию и в картинке про фронтальную проекцию – оптическую перспективу. Там и сям, и в одном углу одну, а в другом иную.
О том же, почему оно так, и как нам
Да и зачем? всё равно ведь рисуешь с фотографии, в смысле копируешь фотографию. Во всей нашей практике за первый год обучения самостоятельный выбор пространственной системы мог иметь место только дважды – в ходе игры в изысканный труп.
***
Сеансы игры в изысканный труп, надо сказать, изо всех встроенных мероприятий были мне приятнее всего. Это, в сущности, полезный челлендж – за 5-10 минут придумать продолжение рассказа и нарисовать картинку с текстом. Это также было в нашей лавочке единственной возможностью порисовать «из головы», порисовать как я умею и хочу, без окриков «линией, сволочи, линией! опять штриховка? убрать! А это что, где на исходнике эта линия? нету? убрать!»
Но плезир этот был одиноким, поскольку способности моих товарищей по игре, как начинающих, так и ветеранов, к быстрому и выразительному нарисованию того, что они сочинили (пусть даже и остроумно), оставались на нуле и ниже. Сосед, получивший мою картинку (особенно я любила головы крупным планом с максимумом эмоций и минимумом текста), начинал ржать уже по получении – но продолжать с придуманным мною героем не мог, выходили кривые обмылки, шершавое крошево, вязкая помойка. В конце сеанса, когда на стол посреди мастерской легли последовательности из десяти или там пятнадцати картинок и народ стал ходить вдоль них и хихикать, я могла лишь криво ухмыляться. Уже в процессе игры меня душил финский стыд, а от финстыда мы становимся язвительны и горьки, и мои вклады в развитие сюжетов были от этого нарочито полны абсурда, немотивированного насилия, неприличностей и всякой чернухи. Молодёжи нравилось, весёлый смех и вопросы «Ой, чьё это?» были мне скромной наградой, но Матюша (знавший, чьё) уловил в этом стёб над всем мероприятием и затаил.
Никакого разбора наших полётов не последовало – даже разбора на уровне сюжета, сюжетной изобретательности (хотя это ещё вопрос, имеет ли отношение способность одноразового рипоста на раздражитель к способности сочинить действительно связный рассказ). Матюша обещал такой разбор, даже вроде как отксерил получившиеся у нас ленты картинок – но всё откладывал и в конце концов спускал на тормозах. Вероятно, также и потому, что собирать кворум становилось всё труднее, а выступать перед пятью-шестью пациентами – такова была сложившаяся у нас квота посещаемости – ему было лениво.
Так они и канули в воду, изысканные наши трупы, канули и не всплыли.
|
</> |