My babushka

tropical_doc — 27.07.2016 Во время учебы в медицинском университете я была глубоким романтиком: мои розовые очки закрыли не только глубокие раны моих пациентов, но и вонь поносов, разлагающихся задних проходов и прочих радостей медицинской практики. Я очень люблю людей, я никогда не оставалась равнодушной к чужим проблемам и, была не то что бы – не безразличной, а наоборот, чрезмерно желающей всех на свете вылечить.



Я пронесла это через года: сердобольность является качеством, которым я горжусь в своей персоне. Я ошибаюсь, я говорю и делаю глупости, я многого не знаю и не умею, но я продолжаю сострадать.
То, что произошло в минувшие выходные принесло мне массу душевных стенаний.  Мы работали в нашей импровизированной больничке из фанерных листов. Пациентов было много: с фургончика, набитого грязными мешками с юккой спрыгнула целая досена (двенадцать) людей. Они приехали из деревни, которая располагалась в нескольких часах ходьбы от нашей. Одиннадцать человек шли в "клинику" своим шагом, а одного несли на руках.

Это была бабушка, маленькая и скукоженная как корочка ананаса из того варенья, что мы варим для наших волонтеров; старушка слегка подвывала. Сергио перехватил ее и положил на кушетку в аптеке.
Пока Алла и Саша – наши энфермеры (медсестры/братья) – под его четким руководством обрабатывали язвы, которые покрывали большую часть голеней, он спрашивал анамнез, слушал дыхание над легкими и делал инъекции. Я занималась остальной толпой- под измеренья температуры и давления – стемнело. Выписывая микстуры кашляющим детишкам,  кремики – тетушкам с вагинитами и витаминки – беременным, я  слушала стоны старушки, доносящиеся из соседней комнаты.

«97 лет, Диабет, декомпенсированный, диабетические стопы, полиангиопатия, ревматоидный артрит, инсульт (от 2005 года) – и как следствие тетроплегия, рак языка… -  Сергио переводил ребятам (с испанского, перемешанного с киче, на английский), что случилось с бабусей.  После того как десять лет назад она перенесла инсульт – она перестала есть, говорить, ходить. Испражняется под себя, постоянно что-то мычит.
Язвы на голенях имели запах настолько  зловонный, что я учуяла это даже через фанерную перегородку: у меня сложилось ощущение, что инфекция, которой они были окутаны была все- таки анаэробной.

Я сидела со своими «простыми» пациентами и думала о том, что вообще есть мое врачебное предназначение. Бабушку принесли для того чтобы «подлечить». Сергио, врач, компетенция которого не вызывает у меня никаких сомнений – как раз этим и занимался.
Внутри меня же все сжималось – я понимала, что то, что он сейчас делает – может вполне продлить жизнь бабушки на несколько месяцев. Для меня вопрос состоял только в том – что мы действительно продлеваем – жизнь  или… существование?

Этические вопросы всегда вызывают у меня страх. Я не знаю как правильно. Я спросила Сергио – почему он поступил так, а не иначе. «Ты вообще врач или как?» - ответил он. Твое дело лечить, а то, когда кому умирать решит Бог».

Я сглотнула – я врач, потому что я облегчаю страдания. Или как? Конечно, легче спать, когда ты дашь больному горку пилюль – ты сделал все, что положено, ты – лечишь. Родственникам тоже, я думаю, стало легче – они – «позаботились» о своей бабуле. А вот больному, ему – то легче? Кто-то вообще подумал о том, какого это, лежать неподвижно, десятилетиями терпя боль?

Вы наверно спросите меня, сделала бы я сама, если бы это была моя пациентка? Все просто: я бы дала наркотиков – морфина, например, ну или на крайняк, сильнодействующих, типа трамадола и отправила бы умирать.Правильно или неправильно - место в аду мне уже и так зарезервировано.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив