Музыка в моей жизни

tareeva — 17.01.2024

Её тбилисский педагог Куфтина очень хотела, чтобы Эмма, любимая ученица, окончила Московскую консерваторию, она считала, что это будет полезно для её карьеры. Куфтина жила и преподавала в Тбилиси, но как педагог была известна в стране. Это было так, как, например, со Столярским. Он жил и преподавал в Одессе, но когда три его ученика, Давид Ойстрах, Лиза Гилельс и Буся Гольдштейн, заняли три первых места на международном конкурсе имени Изаи, он стал знаменит. Дремучий одессит, он говорил: «Если моя память мене не ушибает, то Изаи учился в школе имени мене». Так вот, Куфтина хотела, чтобы Эмма закончила московскую консерваторию. Она дружила с профессором Московской консерватории Генрихом Густавовичем Нейгаузом и с Борисом Пастернаком, они были друзья между собой. И, когда бывали в Тбилиси, непременно к ней заходили. Пастернака очень любили в Тбилиси, на его встречах с читателями, которые там устраивали, эти читатели незаметно совали ему в карманы деньги. Пастернака не публиковали, жить ему было не на что, но из Тбилиси он возвращался богатым. Так вот, Куфтина попросила Генриха Густавовича, чтобы он поспособствовал переводу Эммы в Московскую консерваторию. Целую зиму они готовили с Эммой одну из сонат Рахманинова. Рахманинов вообще виртуозный композитор, а эта соната была настолько сложная, что её почти никто не исполнял. Эмма сыграла эту сонату в Москве, и её приняли в Московскую консерваторию. Меня с Эммой познакомил мой друг Саша Родин, вы его знаете. Я приехала в Москву, и Саша сказал мне, что одна девушка в него влюблена и страдает, и он хочет завтра же познакомить её со мной. Я спросила – если она со мной познакомится, то перестанет страдать? Он сказал, что если у неё будет такой друг, как я, то её жизнь изменится к лучшему. Он нас познакомил, и мы подружились. Я не встречала более доброго человека, более чуткого и более щедрого во всех отношениях. Но я про музыку. Эмма говорила, что с пяти лет она не помнит такого дня в своей жизни, в которые она играла бы меньше восьми часов. Вот она играла, а я слушала. Она снимала двухкомнатную квартиру в полуподвальном этаже, но в одной комнате там было пианино, а в другой рояль. А ещё мы с Эммой каждый вечер, каждый, без единого пропуска, ходили либо в концерт, либо в оперу. Студентам консерватории давали бесплатные контрамарки, им нужно было слушать музыку, а денег на билеты у них не было. Контрамарка была на двух человек, и Эмма брала меня. Эмма познакомила меня со Святославом Рихтером, она вместе с ним училась и называла его «Славик». Он тогда ещё не был знаменит, только начинал концертировать, но на него уже обратили внимание. Я описывала в своём блоге концерт, где он Шуберта играл и на котором Пастернак присутствовал. Я слышала очень интересный разговор Рихтера с Пастернаком после концерта. Если мы с Эммой в антракте концерта в фойе встречали Пастернака, то он здоровался с Эммой первым, спрашивал, давно ли она получала весточку от Куфтиной и как у той дела. Эмма кончила консерваторию и уехала на работу в Брянск, куда её направили. Когда Эмма жила и работала в Брянске, мы с ней переписывались и созванивались, в Брянске она преподавала и концертировала. Однажды её концерт по Всесоюзному радио передавали. В Брянске она вышла замуж и, отработав положенные молодому специалисту два года, со своим брянским мужем вернулась в родной Тбилиси. Тут наша связь прекратилась. Когда уехала Эмма, бесплатная музыка для меня кончилась. Но мы с Игорем часто ходили на концерты в консерваторию, Игорь любил музыку, я рассказывала, он сам пел, я считаю его лучшим исполнителем русских романсов из всех, кого я знала. Как-то мы пошли в концерт, когда я была беременна. Когда заиграл симфонический оркестр, ребёнок у меня в животе начал так барахтаться, что мне пришлось уйти.

Тридцать лет спустя после того, как мы расстались с Эммой, мы с Игорем были в Тбилиси. Туристическое агентство забронировало нам гостиницу на пять дней, на больший срок они не имели права бронировать, а пять дней для Тбилиси, конечно, очень мало. Мы приехали в Тбилиси, и я сказала Игорю, что попытаюсь найти Эмму. Игорь сказал, что мне трудно будет её найти, она вышла замуж, наверное, фамилию сменила, и, может быть, меня забыла. Но я нашла её легко. Рядом с гостиницей было музыкальное училище, я зашла туда и объяснила, кого я разыскиваю. Сказала, что мы дружили в студенческие годы тридцать лет назад. Для грузин дружба – это святое, тем более, через тридцать лет. Через полчаса я получила адрес Эммы. Она недавно переехала в новую квартиру в районе новостроек. Мы поехали к ней, дома её не застали, и я оставила ей записку, написала, в какой гостинице мы остановились и в каком номере. Оставив записку, мы с Игорем пошли дальше смотреть Тбилиси. Когда мы вернулись в гостиницу вечером, Эмма крепко спала в нашей постели. Вот гостиничная обслуга пустила её в чужой номер, так там относятся к дружбе. Эмма проснулась и сна сказала: «Зачем вам гостиница, собирайте вещи, поехали ко мне». Мы сказали, что добудем в гостинице положенные пять дней, а потом к ней переедем. Мы с ней встретились так, как будто вчера расстались, как будто этих тридцати лет не было. Сашу и свою к нему неразделённую любовь она хорошо помнила. Я ей сказала, что Саша стал писателем, и, вернувшись в Москву, послала Эмме бандеролью его книги. Эмма жила со своим брянским мужем, и у них был сын, математик, кандидат наук, он жил и работал в Москве. Эмма была, несомненно, главой своей семьи, не только муж, но и свекровь ходили у неё по струнке.

И я хочу сказать, что в московской музыкальной тусовке у меня были если не друзья, то хорошие знакомые. Но, конечно, главным в моей жизни была не музыка, а литература, поэзия. Известно, что вначале было слово. И для меня слово было важнее всего.

Сохранено