Моя трудовая биография. Начало

avmalgin — 10.10.2023 Что-то писательская тема меня со вчерашнего дня не отпускает.
Когда в начале 30-х Сталин отдал под писательские дачи большой лес в Переделкино, застройка велась по одному и тому же принципу. На участке был барский дом, где должен был обитать классик, но также возводилось и еще одно строение, поскромнее, так называемая "сторожка" - для писательской прислуги. И этот принцип сохранялся довольно долго.
Со временем, по мере роста числа писателей, возникла проблема, где их размещать, Переделкино не резиновое. Сторожку отделяли от основного дома забором, и это считалось отдельной дачей. Туда селили писателей помельче рангом.
Например, когда в 1969 году Евгению Евтушенко дали освободившуюся от какого-то умершего классика дачу на улице Гоголя, д.1, сторожку от общего участка отрезали, и она досталась Александру Межирову. Межиров возвел над сторожкой второй этаж и разместил там биллиардную, в которой играл на деньги. Даже я принимал в этом участие.
Менялись времена, рухнул Советский Союз, но дележка писательских дач продолжалась. И продолжается. Многие мои друзья молодости, возмужав и заматерев, живут сейчас именно в таких бывших сторожках.
Евтушенко, кстати, был настолько рад этой даче, что немедленно написал и опубликовал в газете стихотворение, начинавшееся словами:
Так вышло, что живу я в Переделкино.
Когда пишу, в окне перед собой
я вижу в черно-белых прядях дерева
сосулек гребень темно-голубой.
"Так вышло..." Ну прямо. За дачу, тем более такую полноценную, бороться надо было.
А вот Андрею Вознесенскому тогда повезло меньше: ему дали даже не сторожку, а половину дачи. Это было куда хуже: в сторожке можно было от соседа отделиться, а тут вся твоя жизнь у него как на ладони. И часто такие соседи могли оказаться стукачами. Что и произошло в случае с Вознесенским, как мне думается. Они с Зоей занимали первый этаж, а на втором обитал Сергей Баруздин, главный редактор журнала "Дружба народов" и жуткий ретроград. Когда обсуждали Пастернака, самая оголтелая речь принадлежала как раз Баруздину ("Собачьего нрава не изменишь. И самое правильное Пастернаку было бы убраться из нашей страны поскорее").
Однажды Зоя Борисовна мне шепнула, что у окна по вечерам как на посту сидит Роза Баруздина и записывает в тетрадочку приходы и уходы гостей Вознесенского, но я сначала ей не поверил. С Розой, которая была намного младше Баруздина, я работал в "Литературной газете" (она была начальницей отдела писем), и так как какое-то время сам снимал дачу в Переделкино, по утрам нас возил на работу микроавтобус, "рафик" по-тогдашнему. Во время одной из таких совместных поездок она ткнула пальцем в дачу К.И.Чуковского и доверительно сказала: "Вот туда, Андрей, не ходи. Там живут нехорошие люди, и за ними идет наблюдение". И я сразу поверил Зое Богуславской.
Еще одна наша зав.отделом умерла на днях. Ира Ришина. Она была хороший человек. Отдел ее назывался "отдел литературной жизни". В частности, в их функции входила подготовка некрологов и маленьких поздравительных заметок по случаю юбилея того или иного писателя.
В порядке сплетни замечу на полях, что однажды был свидетелем забавного казуса. В доме творчества писателей в Пицунде выкладывали корреспонденцию на столик перед входом в столовую. Упомянутая выше Зоя Богуславская (через несколько месяцев ей исполняется 100 лет, дай бог ей здоровья) прочитала адресованную ей телеграмму от Мити Урнова, литературоведа. Митя был умница, шекспировед, но большой путаник. Он увидел в "ЛГ" подготовленную девочками из отдела Иры Ришиной заметку, поздравляющую с 75-летием писательницу Зою Воскресенскую, и немедленно отправил телеграмму в Пицунду Зое Богуславской: "Зоечка, сердечно поздравляю тебя с твоим 75-летием!" А надо знать Зою и ее отношение к возрасту, она на девять лет старше Вознесенского и не особо афишировала свой возраст. Но все-таки она была лет на двадцать младше Зои Воскресенской, которая еще у Ф.Э.Дзержинского служила. Так что представьте ее реакцию. Тем более телеграмму могли прочесть все направляющиеся на ужин.
Но вернемся к Ире Ришиной. Она жила на "литгазетовской" улице, там были относительно небольшие домики для сотрудников. И начальство распорядилось так, что даже от этого маленького домика ей досталась только половина, а на другой половине жила Галина Васильевна Сухарева, начальница отдела кадров, кагэбэшница в погонах, которая этого даже не скрывала. Бедная Ришина предупреждала своих гостей, чтоб следили за базаром. И сама следила, конечно. А она и с Окуджавой дружила, и с Ахмадулиной, и они к ней заходили, благо жили на той же улице.
Рассказывают такой случай. У нашего главного редактора, Александра Борисовича Чаковского, был шикарный царственный кабинет с комнатой отдыха на втором этаже. Но за стеной от этой комнаты обитала Галина Васильевна, у которой был, естественно, другой вход из коридора. Короче, сидит такой Чаковский в своей комнате отдыха, угощает чаем какого-то зарубежного прогрессивного писателя, а Галина Васильевна как раз простудилась. Сидит, разбирает доносы сотрудников друг на друга, покашливает время от времени, вдруг открывается дверь и врывается обеспокоенный Чаковский: "Галина Васильевна, я что-то не так сказал?" Он думал, это намеренное покашливание. Так что даже он ее побаивался.
Пришло время, и Галина Васильевна выгнала меня "по собственному желанию".
И это было предисловие к публикации первой страницы моей трудовой книжки. Так начиналась моя трудовая биография.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив