Моя 10-ка лучших хонтологических фильмов - 1.

moskovitza — 03.08.2023

В последнее время как то затих хор голосов, жалующихся на то (или радующихся тому), что история закончилась, а коммунизм так и не наступил. Это не удивительно - призрак нового коммунизма, который при помощи инвазивного биоэлектронного контроля оценит способность каждого соответствовать целям устойчивого развития и на основе полученного социального рейтинга удовлетворит нехитрый набор научно обоснованных базовых потребностей, приобретает все более явственные очертания. Возвращаясь под покровом одной из тех метаморфоз, о которых так много говорил Маркс, этот призрак-симулякр, подобный искусственному вирусу, лишен знакомого облика и потому вызывает тотальное оцепенение, заставляя вновь возвращаться мыслями к прошлому, которого не было, и будущему, которого не будет. Стряхнуть этот морок можно лишь осознав, что время не линеарно и почувствовав напряжение между прошлым и будущим, не отождествляемое с хронологическим «сейчас» и проявляющееся в формах навязчивого отсутствия. Вот почему я решила составить свою 10-ку лучших хонтологических фильмов из «длинных 70-х» - латентного квази-временного периода безвременья, когда процесс медленной отмены «светлого будущего» уже был запущен, но не все еще это заметили.

1.  Что делать?



В ночь на Хэллоуин 1961 года старой большевичке Лазуркиной приснился сон, содержанием которого «ведьма» (как уважительно называл Дору Абрамовну коммунистический функционер Молотов) на следующий день поделилась с высокой трибуны с делегатами XXII съезда КПСС: «Вчера я советовалась с Ильичом, будто бы он передо мной как живой стоял и сказал: мне неприятно быть рядом со Сталиным, который столько бед принес партии». Делегаты, заслушавшие этот дрим-репорт опытной партийной онейронавтки (проведя в общей сложности 18 лет в коммунистических лагерях, тюрьмах и ссылках, Лазуркина до конца жизни мучалась ночными кошмарами, в которых ей мерещились истязания, побои и слежки), вынесли тело Сталина из Мавзолея и приняли новую Программу КПСС, в которой торжественно провозгласили: «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!»

Но прошло каких-то 10 лет, и делегаты очередного, XXIV съезда КПСС единогласно постановили, что никакого коммунизма к 1980 году не будет, а будет бесконечное, вызывающее оскомину «совершенствование развитого социализма». Что это было? - недоуменно спрашивали друг друга делегаты, словно не до конца пробудившиеся от экзорцистского некромантического сна во сне, как будто посмотревшие постановку «Гамлета» силами лагерной самодеятельности. Коммунистический проект, разворачивавшийся в сфере духов, призраков, видений, кошмаров и пароксизмов смерти, оказался в одночасье свернут, «декларативное» (по едкому замечанию призрака Сталина) будущее было отменено, на смену ему пришла постсовременность, а с ней вернулся и зрительский интерес к одному из провозвестников литературного постмодерна - хонтологическому роману Чернышевского «Что делать?», любимой книге Доры Лазуркиной.



«Я смущал ваше спокойствие. Я схожу со сцены. Прощайте», - такой предсмертной запиской попрощался со зрителями минисериала, поставленного режиссером Павлом Резниковым в том же 1971 году (практически одновременно с нашумевшей сценической версией Юрия Любимова в Театре на Таганке) , бедный петербуржский студент Лопухов (Николай Волков-младший), чтобы через четыре года вернуться на сцену призраком самого себя - респектабельным «англичанином» (опытный сценарист Исай Кузнецов неоднократно это подчеркивает) Бьюмонтом, агентом лондонской торговой фирмы по сальной и стеариновой части.

«Я видела будущее, - рассказывает бывшая жена Лопухова Вера Павловна (Галина Яцкина), вырываясь из липкого кошмара своего очередного - четвертого - сна, в котором обитатели фаланстера - сквотированного лондонского Хрустального дворца, отдавшие общественным работам максимум своих способностей, дружно скребут алюминиевыми ложками по дну дырявых мисок, удовлетворяя свои научно обоснованные потребности в пайке генетически-модифицированной сои и сушеных сверчков, и призывает зрителя: - Любите его, приближайте его, переносите из него в настоящее, сколько можете перенести».

Весь мир кишит призраками, - повторяет Чернышевский вслед за своим потаенным кумиром Максом Штирнером, с которым его объединял не только интерес к «Парижским тайнам» Эжена Сю, - сконструированными невидимыми властителями и насильно навязанными каждому человеку идеями, будь то бог, государство или «золотое будущее». Что же делать, чтобы не попасть в эти ловушки подобно несчастным Доре Абрамовне и Вере Павловне, чтобы не впустить в свою жизнь мусорный ветер насаждаемого "будущего", нескончаемую череду экзорцизмов и проекций? Преодолеть призраки, отказавшись от навязываемой личности, самому претерпев становление-призраком, превратившись в призрак для самого себя, - уверенно отвечают Штирнер, Чернышевский, Резников и Кузнецов.


2. Дом с привидениями



«- Для чего вы звонили в колокол? - спросили на допросе у старого садовника Феофила Корыбко. - Попугать хотел... коммунистов... - сознался, насупившись, Корыбко. - По глупости! Теперь это не модно - привидения. Советская власть ликвидировала господ, а с ними вместе и привидения».

Режиссер и сценарист Александр Муратов, приглашенный телестудией Довженко для съемок второго сезона сериала по параноидальной трилогии «темнейшего» (по определению Юрия Нагибина) детского писателя Владимира Беляева «Старая крепость», разумеется, не стал включать в телеверсию «Дома с привидениями» этот эпизод. В начале 1970-х годов модные привидения захватили телевизионный эфир: неизменным успехом пользовались антологии ВВС «Мертвые в ночи», «Рассказы о привидениях на Рождество» и «Соперники Шерлока Холмса», в одном из эпизодов которой («Лошадь-призрак») зрители встретились со знаменитым оккультным детективом, охотником за привидениями Томасом Карнаки.

Именно таким психо-детективом, (ис)следователем паранормального становится в фильме великовозрастный детина, сын преподавателя совпартшколы из Каменца-Подольского Василь Манджура (Владимир Лелетко), практически в одиночку разгадывающий тайну глухого колокольного звона, доносящегося из стен партийной семинарии, вселившейся после революции в здание бывшего епархиального училища, в свое время отжатое царским указом у францисканского монастыря. Этот каскад рейдерских захватов здания сменяющими друг друга религиозными конфессиями не мог не привести к инкорпорации "фантома": призрак белой католической монахини продолжает бродить по коридорам совпартшколы.

Само название второго сезона (The Haunted House) отсылает к концепции хонтологии как поиску прикладных методов «работы с призраком»: Манджура учится отделять фантомы коллективного прошлого от личных галлюцинаций («Скелет с острой косой за плечами, завернутый в прозрачное кисейное покрывало, встретился со мной в подземелье, протянул навстречу сухие костяшки пальцев, схватил за горло и стал душить»), вступая с ними в практическую коммуникацию. Это разительно отличает сериального Василя от книжного: в повести Беляева тайну совпартшколы раскрыл курсант Марущак, пока Манчьжура - кандидат в члены КИМ только собирался с мыслями после лоботомии, успешно проведенной доктором Гутентагом.



Начинающий хонтолог Манджура открывает беспорядочную стрельбу по теням из своего зауэра, как это делал безумный детектив-экстрасенс Флаксман Лоу или сам писатель Беляев, простреливший бедро пожилой супруге своего друга, львовского профессора-филолога, за отказ быстро перепихнуться, пока муж пошел за водкой. Но, проникнувшись своей миссией мистического детектива после бдения в ночном дозоре (под меланхолическую музыку Олега Каравайчука, специально приглашенного Муратовым на две "привиденческих" серии, с призрачными отголосками колокольного звона и едва уловимыми следами знакомых мелодий, зависшими в неразличимости между «Лестницей в небо» и «Там вдали, за рекой») и несовместимого с жизнью ранения в голову, полученного в неравном бою с бандой атамана Сатаны-Малолетки, Василь исследует феномены «духа в машине» и «памяти места», ищет следы призрачной эктоплазмы на старых фотографиях в городском архиве и спускается в темные монастырские катакомбы, чтобы встретиться с фантомом лицом к лицу.

В повести Беляева, опубликованной в 1940 году, оператором призрачного колокола предсказуемо оказывается старый католик Корыбко, состоящий в преступном сговоре со своим «взрослым сыном по имени Збышко, поручиком разведки Пилсудского, шпионившим также в пользу английской разведывательной службы». «Какое счастье, что русский народ не был искалечен католицизмом! - радовался видный советский литературный функционер Павленко, посасывая пильзнер в пражской пивной в предвкушении <�несостоявшегося> триумфа Всеправославного совещания 1948 года, - Какие это тяжелые цепи, какие это жесткие путы, какое это моральное изнурение!» В фильме Манчжура решает совсем другие задачи: он не изгоняет призрака, но перехватывает управление им, чтобы устранить своего соперника в сердечных делах - видного Котьку Григоренко (Алексей Менглет), ухаживающего за роковой красавицей Галей Кушнир (Юля Якуб). Манчжура, обезумевший от страсти, прибегает к технике криптической инкорпорации, создавая из Котьки призрак-симулякр дома с привидениями, подменяя им первичное событие, требующее интроекции, и сдает несчастного барчука-скаута в лапы чекистов Киборта. Теперь никто и ничто не помешает Василю любоваться тем, как «надулся от ветра голубой сарафан Гали, обнажив длинные загорелые ноги».


3. Бронзовая птица.



«Метраж картины непропорционален заключенной в нем художественной информации: в фильме нет того, что принято называть вторым планом, - увлеченно разносил критик Ан. Вартанов новую трехсерийную экранизацию популярного "детского триллера" Ан. Рыбакова «Кортик» на страницах декабрьского номера журнала «Советский экран» за 1974 год, - В этом, конечно, повинен не только сценарий, но и уровень режиссерского решения: многие эпизоды фильма поставлены и смонтированы откровенно небрежно».

Вартанов, вероятно, не знал, что его инвективы обращены к призраку: режиссер Николай Калинин скоропостижно скончался 12 февраля 1974 года в возрасте 36 лет - за четыре месяца до первого показа «Кортика» во время съемок его сиквела - «Бронзовой птицы». Обстоятельства смерти были неизвестны: глухо говорили, что она наступила в результате травм внутренних органов после избиения в милиции, куда подвыпивший режиссер попал накануне. Так Калинин стал призраком, заложным покойником - жертвой "несправедливой", невыясненной смерти без права на достойное упокоение, таким же, как старый граф Карагаев и его сын, затоптанные по приказу императрицы Елизаветы в болото под Голыгинской гатью - призрачные персонажи «Бронзовой птицы», доснимать которую пришлось ветерану Минской киностудии Владимиру Корш-Саблину, в свое время назвавшему Калинина «будущим белорусского кино». Корш-Саблин, лично убедившийся в том, что "будущего нет", ушел из жизни 6 июля 1974 года - за полгода до премьеры второго сезона сериала, получившего, таким образом, востребованный критиком Вартановым второй - хонтологический - план.

...Призрак мертвого графа Карагаева в белесом саване выходит на гать из освещенного кровавой луной темного бугристого болота, держа в руках свою страшную бородатую голову, и утаскивает в трясину припозднившихся путников. Зловещий призрак старой графини в черном платье и с черным платком на седой голове (Мария Капнист, которую 15 лет подневольного участия в коммунистических практиках превратили в призрак самой себя) выходит на балкон заброшенной усадьбы и наводит суеверный ужас на пионеров, комсомольцев, членов МОПР и Авиахима, зачем-то решивших провести в этих «мертвых, безжизненных, мрачных» местах веселое пионерское лето. Все здесь пребывают в сумеречных грезах, желая вернуть себе жизнь или хотя бы отголосок собственных воспоминаний при помощи уникального артефакта - алмаза Санси, зарытого где-то в графских владениях. Нужно ли говорить, что в эту гонку за сокровищами не может не включиться оккультный детектив и амбициозный московский антикварий Миша Поляков ("жосткий" Сергей Шевкуненко).



Если в первом сезоне Миша, как до него охотник за призраками Карнаки, распутывал странную историю Кинжала милосердия семейства Терентьевых в декорациях городского вирда (ключевые сцены Калинин отснял в некрополе Донского монастыря), то в «Бронзовой птице» в свои права вступает фолк-хоррор - законная территория хонтологии. Амбициозный комсомольский функционер Миша ведет расследование среди лесов и болот, вблизи степных курганов с ритуальными захоронениями и древними мегалитами при помощи деревенской детворы, убежденной в существовании домовых, водяных и леших. Как и его коллега по паранормальным исследованиям Манджура из «Дома с привидениями» (действие обоих вышедших практически одновременно сериалов развивается в одном диапазоне условного прошлого - мутном «восстановительном периоде» между нотами Керзона и Чемберлена; даже инициировавший Мишу и Василя в хонтологические штудии персонаж носит одну фамилию - Полевой) Поляков влился в плотный фолк-хорроровый поток "детского" призрачного телевидения середины 70-х - между «Болотом Пенды» Алана Кларка и «Детьми камней» Питера Грэма Скотта.

Миша, в отличие от Василя не испытывающий половой неудовлетворенности (его, очевидно, вполне устраивает общество верного сайдкика-сабмиссива Генки), не склонный к решению криптографических загадок в духе М.Р. Джеймса и движимый исключительно собирательским неврозом антиквария, не задумываясь, возглавляет группу бугровщиков - расхитителей гробниц, вскрывающих могильную плиту на кургане. Зрителям, уже прочитавшим «Курган» Лавкрафта, только остается гадать, не приведет ли этот типичный modus operandi низового партийного функционера («Ничего не понимая и не соображая, вернулся Миша в лагерь», - ерничает Ан. Рыбаков), не знающего о злокозненности неодушевленных предметов, к высвобождению из саркофага метафизической силы Древнего Зла.

4.  Дервиш взрывает Париж



«Манифест коммунистической партии» был опубликован в Лондоне 21 февраля 1848 года, а уже на следующий день Францию охватили беспорядки, завершившиеся отречением императора. Революционная пандемия, вырвавшись за пределы вновь провозглашенной республики, в течение месяца захлестнула страны Германского союза, Австрийской империи и Италии. Странную «согласованность и трафаретность» этих революционных событий, вызванных невесть откуда взявшимся «призраком коммунизма», одним из первых решился осмыслить и прокомментировать «мусульманский Мольер» Мирза Фатали Ахундов в комедии «Повесть о мусье Жордане — ученом-ботанике и дервише Масталишахе, знаменитом колдуне», написанной по горячим следам событий в 1850 году и с успехом прошедшей по ведущим российским театральным сценам. В 1976 году режиссеры «Азербайджанфильма» Шамиль Махмудбеков и Кямиль Рустамбеков перенесли эту историю на большой экран: начало всесоюзного проката картины «Дервиш взрывает Париж» было приурочено к 130-летнему юбилею «весны народов».

...Прошел уже месяц с тех пор, как французский народ захватил, разграбил и сжег Тюильри (создатели картины накидывают еще два весенних месяца 1264 года, чтобы показать расцветшие маковые поля во всей красе), а новость эта так и не добралась до кочевья Текле-Муганлы Шемахинской губернии, гостеприимством владетеля которого - заводчика карабахских лошадей Гатамхан-аги - пользовался французский естествоиспытатель мусье Жордан (популярный Сергей Юрский). Причем не просто пользовался, но злоупотреблял, энергично обхаживая Шахбаза - племянника Гатамхана и жениха его старшей дочери Шарафнисы - и намереваясь после завершения исследований карабахской флоры увезти 20-летнего красавца с собой в Париж. Обычай возвращаться из Восточной миссии с наложником-бачи (тем более, с кавказцем, чей расовый статус высоко котировался в соответствии с популярной теорией Блуменбаха) был широко распространен в то время и сохранился спустя столетие: покидавшему в 1946 году СССР послу Великобритании Арчибальду Кларку Керру падишах Сталин подарил вольноотпущенного советского раба - любимого личного массажиста английского дипломата. Намерения Жордана, вскружившего голову доверчивому юноше, разумеется, не могли устроить ни саму невесту, ни ее мать Шахрабану, решившую отвадить назойливого ухажера и призвавшую на помощь знаменитого иранского колдуна, дервиша Масталишаха (любимец публики Мирза Бабаев).



Хитроумный дервиш предлагает Шахрабану-ханум три магических обряда с разными исходами: жених лишится разума, французу отрубят голову или будет взорван Париж, чтобы Шахбазу некуда было ехать. Сердобольная женщина предсказуемо выбирает крушение далекого города, дервиш с заклинаниями раскидывает посохом составленную из дощечек "модель Парижа", и вскоре в дом Гатамхан-аги врывается мусье Жордан с ужасным криком: «Ваш заседатель только что доставил мне письмо из Тебриза от английского консула. Париж в развалинах! Луи Филипп бежал в Англию! Я должен быстро прибыть к королю!»

Создатели фильма, вслед за Ахундовым, не скрывают, что дервиш Масталишах - один из множества английских шпионов на Востоке, принявших обличье «персидских паломников» и «странствующих суфиев» (от Хаджи-Бабы из Исфагани и Ричарда Бертона до любимцев советских писателей и кинематографистов Арминия Вамбери и Фредерика Бейли), не упустивший случая поправить свои текущие финансовые дела, торгуя инсайдами (любая чувствительная информация проходила по системе оповещений суфийских братств, использовавшейся британскими спецслужбами, намного быстрее, чем по дипломатическим каналам). Масталишах так уверен в успехе своего магического перформанса («Откуда нам знать, может быть, за это время Париж действительно будет разрушен по какой-нибудь причине, - откровенно смеется он над своим простодушным помощником Гуламали, - Разве мало бывает таких необыкновенных совпадений?»), потому что хорошо осведомлен о таймлайне запущенного британскими спецслужбами процесса дестабилизации континентальной Европы, имеющего целью предотвратить очередную попытку ее объединения.

Но за пиротехническим дымом, поднявшимся над разрушенным дервишем-шпионом шутовским макетом Парижа, скрывается нечто, предлагающее зрителю иную, хонтологическую перспективу. То, что поначалу воспринимается как комическая дисхрония (уже случившуюся революцию запустило событие из будущего), оказывается той самой вывихнутостью времени (time is out of joint), указывающей на альтернативную темпоральность, на еще один способ, каким может порваться связь времен.Призрак коммунизма еще даже не появился (в событиях 1848 года призрак расы взял верх над призраком класса, породив классический национализм), но угроза его появления уже сыграла свою роль в подрыве текущего порядка вещей.


5. Поют Алла Иошпе и Стахан Рахимов.



Генеральный секретарь ЦК КПСС Л.И. Брежнев, подводя 24 февраля 1976 года в Отчетном докладе XXV съезду КПСС итоги первой пятилетки «медленной отмены будущего», с удовлетворением констатировал: «Теперь все видят: это общество, лишенное будущего». Спустя полгода вокально-инструментальный ансамбль Sex Pistols, откликаясь на решения съезда, завершил работу над студийной записью песни No Future, выпущенной в мае 1977 года под названием God Save the Queen. Это была одна из последних судорог популярного модернизма, привыкшего мыслить линейным временным континуумом и не заметившего, как стало пожираться, истончаться и исчезать коммодифицированное (в связи с прекращением торговли образами "будущего") настоящее.

В том же 1977 году знаменитый сценарист и режиссер новогодних «Голубых огоньков» Юрий Сааков поставил в творческом объединении «Экран» фильм-концерт «Поют Алла Иошпе и Стахан Рахимов», зафиксировавший в образах и звуках эту остановку и исчезновение времени. Уже в предыдущем фильме Саакова - «Квартет "Аккорд"» - автомобиль "Волга», в котором ехали исполнители, оказался закапсулирован во временнОм вакууме: машина движется, но в финале оказывается, что она стояла на месте - на протяжении получаса ее раскачивал за кадром ассистент режиссера. Сюжет вышедших в эфир в 1977 году «Песен Марка Фрадкина» закольцован попыткой в отчаянии склонившихся над студийным пультом композитора и звукорежиссера собрать воедино распадающиеся фрагменты записи (Питер Стрикленд, очевидно, вдохновлялся этой картиной Саакова в работе над «Студией звукозаписи "Берберян"»).



В новом телевизионном концерте Сааков помещает постаревших звезд барокко-попа 60-х - Аллу Иошпе и Стахана Рахимова - в сконструированный художником Татьяной Морковкиной странный сумеречный лес, более всего напоминающий заброшенные, распадающиеся декорации готического хоррора. Но это даже не руинированный ландшафт, а лишь его смутный призрак, не отсылающий к «памяти места» из знакомого прошлого, а потому вызывающий у напряженно вглядывающегося в экран зрителя мучительное беспокойство своим «присутствующим отсутствием». Как исчерпывающе сформулировал Георгий Осипов, «фунерально-спиритическая обстановка накаляется и отступает синхронно с цветовым насыщением вампирических декораций, то опережая нашу интуицию, то позволяя ей вырваться вперед. Таким образом, не зритель оценивает происходящее, а зрелище манипулирует жертвой иллюзии».

«Закрой глаза и подожди, И ты услышишь, ... Как тенью делается тень В лучах рассвета», - завывают Алла Иошпе и Стахан Рахимов. Да, невозможно увидеть и понять природу этих пугающих, существующих вне времени, без опоры в реальном мире мест, чтобы хотя бы попытаться их покинуть - об этом свидетельствуют и заглитченные, обращенные внутрь глаза Рахимова, и при­зрач­ное оце­пе­не­ние Иошпе. Только внутреннее волновое зрение - опыт без представления - позволяет услышать, как на рассвете тень выходит из царства всеобъемлющей Тени (мрака, тьмы - проявления Времени), делается собой. Но сможет ли вырвавшаяся из Тени тень освободиться от своего материального источника, начать подлинно независимое существование? Через два года после премьерного показа фильма Саакова Иошпе и Рахимов пополнили ряды рефьюзников, попытавшихся вырваться из обветшавших декораций светлого будущего, и исчезли с голубых экранов, а их место в телевизионном эфире заняли демонические тени-двойники - Галина Беседина и Сергей Тараненко, Татьяна Рузавина и Сергей Таюшев.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив