Море и горы Заполярья. Глава III. Полуостров Турий

russkij_sever — 01.09.2025 Вечером температура опустилась до семи градусов: в Заполярье было холоднее, чем днём ранее на Онежском озере. А в пятом часу утра я проснулся от ощущения, что в палатке стало теплеть. Солнце уже было довольно высоко над горизонтом, в который раз подтверждая мою мысль, что жить летом по зимнему времени - глупость.



В тот день максимум прилива наблюдался как раз около пяти часов утра. Широкая песчаная литораль, по которой мы бродили с дочкой вечером, была вся затоплена. А лучи утреннего солнышка очень хорошо подсвечивали мыс Носок, находившийся чуть западнее. В ту сторону нам предстояло поехать после окончательного пробуждения.



Но в тот момент я перегнал Ховер, чтобы закрыть им палатку от солнца и избежать возникновения парилки внутри - и залез спать дальше. Встали мы уже в девятом часу утра, когда солнце поднялось высоко и всё-таки стало нагревать палатку.



Экскурсия в "Тоне Тетриной" была назначена на 11 часов, поэтому мы в этот день позволили себе поспать подольше. График экскурсий публикуется в группе ВКонтакте и привязан к графику приливов и отливов - который, во-первых, также публикуется в той же группе; во-вторых, в свою очередь, привязан к лунным суткам длиной 24 часа 50 минут (чуть длиннее земных). За пару дней до нашего приезда экскурсия начиналась в 10 часов утра. А ещё за пару дней до первой своей в жизни ночёвки в десятке метров от литорали я читал интересную и познавательную научно-популярную запись на тему приливов и отливов в Телеграм-канале https://t.me/ocean_around моего бывшего однокурсника, который после окончания мехмата МГУ переквалифицировался из математиков в океанологи (уже защитил докторскую диссертацию и получил президентскую премию для молодых учёных). Собственно, о продолжительности лунных суток я узнал как раз оттуда.

Мы вскипятили чайник и состряпали на завтрак быстрорастворимой овсянки. Сделали бутерброды, заварили чаю. К этому времени море уже значительно отступило от берега. Дочь перед завтраком пошла помочить ножки в солёной водице.



Я почему-то думал, что после посещения тони при дальнейшем движении на восток вскоре асфальтовая дорога кончится, начнётся грейдер. Поэтому стравил колёса сразу до 1.3 атмосферы.



Закончив завтрак и просушивание палатки, мы погрузили вещи в Ховер и в одиннадцатом часу выехали в сторону тони. Я почему-то думал, что всю дорогу нужно ехать "по отливу", т.е. по литорали. На самом деле, дорога с целью объезда мыса Носок уходит в лес, там поднимается в гору. Затем в лесу есть перекрёсток из нескольких дорог - и там можно выбрать: либо ехать прямо через лес (указатель "Тоня Тетрина"), либо повернуть налево к морю (указатель "Губа Карж"), чтобы добраться до тони по прибрежной полосе. Мы поехали через лес и ближе к 11 часам въехали на территорию музея.

Название музея "Тоня Тетрина" первым делом ассоциируется с краткой формой женского имени Антонина. На самом деле, тоня (на Севере в этом слове ставят ударение на второй слог) - это нарицательное существительное, относящееся к рыболовству. Я до сих пор помню цитату из книги, прочитанной в детстве: "... вытаскивая за одну тоню по несколько центнеров рыбы", - там под тонёй подразумевалась одна закидка невода в море. В контексте музея "Тоня Тетрина" слово "тоня" обозначает рыбопромысловый участок: хутор (хозяйственный двор) на берегу моря (или реки), где построено всё необходимое для рыболовного промысла. Музей был создан на месте давно существовавшей тони Тетриной (название от слова "тетерев") семьёй энтузиастов: Александром Борисовичем и его сыном Дмитрием. Строго говоря, это не музей в чистом виде: создатели называют его историко-этнографическим комплексом.



Однако экскурсии, на которые нужно записываться заранее (я записался четырьмя днями ранее, ещё из Кинешмы), в "Тоне Тетриной" также проводятся. Нас в группе собралось полтора или два десятка человек, включая детей. Экскурсию проводил Дмитрий - хотя я бы назвал это не развлекательной экскурсией, а хорошей научно-популярной лекцией по местной истории, географии и этнографии с наглядной демонстрацией экспонатов музея. Первым делом Дмитрий задал аудитории вопрос:
- На каком полуострове мы находимся?
Все ответили, что на Кольском - и это было неправильно. Точнее, правильно, но слишком глобально. Музей "Тоня Тетрина" находится на небольшом полуострове под названием Турий. Именно он представляет собой границу между Кандалакшским и Терским берегами Белого моря.

Следующий вопрос экскурсовода был:
- Кто такие поморы?
Выслушав серию неправильных ответов, Дмитрий дал своё определение: поморы - это люди русской культуры, живущие морем. Живущие морем - это отнюдь не только рыбаки: кто-то плетёт сети, кто-то "шьёт" карбаса (традиционные поморские деревянные суда) - это всё тоже поморы. При этом потомственный житель Умбы в пятом поколении, чья профессия не связана с морем (сам он бухгалтер, отец был школьным учителем, а прапрадед - десятским, т.е. выполнял функции полицейского) - не считается помором. Люди русской культуры - это далеко не только этнические русские: поморами бывают и саамы (лопари), и карелы, и коми - если они "живут морем" и при этом изучили русский язык и переняли русскую культуру. Собственно, это не единственный пример того, что люди, не относящиеся к русскому этносу, могут стать частью русской нации - если живут вместе с русскими и перенимают русские традиции, обычаи, культуру и язык.

При этом, разумеется, и русские поморы неизбежно перенимали что-то от коренных народов Севера. Дмитрий привёл в пример, если я правильно помню, какие-то поморские сани (или другой предмет быта): в Архангельской области у них название заимствовано из ненецкого языка, а в Мурманской - вроде бы из саамского. Как сказал наш лектор, завершая вводную часть экскурсии:
- Первые русские поморы, ступившие на берег Новой Земли, были одеты отнюдь не в косоворотки.

Далее экскурсовод повёл нас по тоне, показывая по очереди все строения и объясняя их назначение. На фото показан сарай для хранения рыболовных сетей (кажется, он называется амбаром). Он стоит на столбах, на которых сделаны засечки: чтобы мыши не могли пробраться внутрь и погрызть сети.



Музей "Тоня Тетрина" уникален тем, что его основатели не только хорошо изучили быт поморов в теории и даже не только научились пользоваться составляющими этого быта на практике - они сами живут этой жизнью. Живут на тоне, где есть все традиционные постройки для осуществления поморского промысла (изба, столовая, баня, амбар, солеварня, колодец, ледник (с ударением на первый слог) и прочее) - и сами, помимо музейной и этнографической деятельности, занимаются промыслом. Дмитрий пояснял, что научно-технический прогресс вносит некоторые изменения и упрощения в быт тони. К примеру, в наше время нет нужды копать колодец (и потом каждый год его чистить): проще доехать на УАЗе до родника и набрать там ключевой воды. Нет нужды строить ледник для хранения рыбы (и каждый год весной заполнять его снегом и льдом): проще запитать холодильную установку от бензинового или дизельного генератора.

Но в общем и целом промысловый быт - сохраняется. Что интересно, в море до сих пор выходят на карбасах - деревянных судах среднего размера, изготовленных ("сшитых") по традиционным поморским технологиям (в классическом варианте - без единого гвоздя). Где-то я читал, что сейчас уже карбаса делают с плоской кормой: под лодочный мотор, чтобы не ходить под парусом. А сети до сих пор сушат на берегу на специальных вешалах.



Наш экскурсовод, демонстрируя сушащийся невод, рассказал: идея ловли рыбы неводом основана на том, что рыба не умеет эффективно плыть назад и не может развернуться на месте на 180 градусов. Поэтому рыба, оказавшаяся между сетей, в итоге попадается в ту часть невода, откуда выбраться уже не может. А самый страшный паразит с точки зрения поморского рыбного промысла - тюлень. Когда в неводе накапливается рыба, он находит способ забраться туда - и съедает всё. Дмитрий по этому поводу сказал:
- Говорят: нельзя убивать тюленя, потому что это очень умное, интеллектуально развитое животное. На самом деле, именно за это его и бьют!
Он привёл пример, как тюлень забрался в невод и уничтожил весь улов. Когда сети стали доставать из моря, в них осталась рыбная чешуя, какие-то кости - но ни одной целой рыбы. На самом дне невода тюлень оставил "подарок" в виде собственных фекалий. И когда невод вытащили полностью и нашли "сюрприз" - в этот момент тюлень вынырнул из воды метрах в тридцати поодаль, держа в зубах крупную рыбу, украденную из невода. В конце истории Дмитрий резюмировал:
- Мне кажется, у тюленя есть чувство юмора - а это ведь признак интеллекта. Но у нас тоже есть чувство юмора. Шкуру того тюленя я вам покажу чуть позже.

Звериных шкур на тоне довольно много. Помимо прочих, нам показали шкуру большого медведя.



Но шкуры и чучела медведя - вещи довольно привычные. Оказалось, у него очень необычно выглядит череп. Я его видел впервые.



Дмитрий рассказывал свою экскурсию-лекцию очень интересно и познавательно, умно и интеллигентно, с юмором. Я бы предположил, что по образованию/профессии он не только историк/этнограф, но и преподаватель. При этом чувствовалось, что он близок к живой природе - и к некоторым аспектам животного мира относится проще и говорит (а иногда и шутит) о них проще, чем среднестатистический городской житель. Например, он рассказывал о том, как попавшая в невод селёдка отнерестилась прямо там, в итоге все сети были покрыты икрой. Кто-то задал вопрос:
- Как это селёдка смогла метать икру прямо в неводе?
- А у неё выбора не было, настало время нереста, - ответил экскурсовод. - Тут как с беременной женщиной: хочешь, не хочешь - а через девять месяцев родишь.
Ещё он рассказывал, что у моржа в детородном органе есть кость (бакулюм, с ударением на первый слог), которая представляет ценность, как и его клыки. Одна женщина поинтересовалась:
- А зачем моржу кость?
- А Вы своего мужа заставьте зайти по колено в ледяную морскую воду - он сразу скажет, зачем ему кость!

Вот, собственно, "хрен моржовый".



Экспонатов в музее много. Некоторые (например, многочисленные шкуры) нам давали потрогать, а некоторые - и понюхать (дёготь, добываемый из бересты). Помимо шкур, есть ещё и чучела.



Отдельное здание - солеварня. Мы посмотрели на чан, в котором вываривают соль (в Тотьме он назывался "црен", а вот беломорское название я забыл), и попробовали каждый по щепотке морской соли. Моей дочери соль понравилась больше, чем что-либо другое в музее. Дмитрий пояснил, что для вываривания соли требуется огромное количество дров: солеварня за сезон (с ноября по апрель) съедает столько древесины, сколько требуется для печного отопления деревни среднего размера в течение трёх лет. Естественно, для солеварни требовалось рубить много леса, для этого использовался труд вольнонаёмных рабочих, которых в этих краях называли казаками.

А вот деревянная загородка, с помощью которой в устьях рек ловили рыбу, идущую на нерест (или, возможно, наоборот: ловили, когда она уже возвращалась с нереста). На Терском берегу в Белое море впадают три крупные реки: Умба, Варзуга и Поной. Насколько я понял, именно поэтому на Терском берегу ловили сёмгу, которая приходит на нерест в реки.



Отдельным экспонатом (под навесом) в музее стоит промысловый карбас (ударение - на первый слог), который эксплуатировался в 2003-2023 годах на тоне Морской. Рассказывая о нём, Дмитрий вынес три бутылки, по очереди их откупорил и предложил всем участникам группы понюхать их содержимое. В первой был скипидар, которым древесина уже "сшитого" карбаса обрабатывается от вредителей. Во второй - смола, ею судно пропитывается, чтобы не пропускало воду. В третьей - тюлений жир: им пропитывался парус для большей долговечности. В каком ещё музее можно настолько тесно соприкоснуться с историей?



Через полтора часа экскурсия закончилась. Деньги с нас брали уже после её завершения: взрослые участники платили по 500 рублей, детям - бесплатно. Мы ещё купили магнитик "Тоня Тетрина" и баночку местной соли, которая так понравилась дочке (то и другое по 300 рублей). Затем пошли прогуляться к морю, которое в отлив довольно сильно отступило от тони. Дмитрий на экскурсии рассказывал, что зимой лёд стоит прочно только в районе Кандалакши. На Терском же берегу лёд весной может унести морским течением за одну ночь: вечером всё море было покрыто льдом, утром следующего дня - видна бескрайняя водная гладь.



После экскурсии мы смотрели с берега моря на тоню уже совершенно другим взглядом, более осмысленным. Взять хотя бы андреевский флаг, который был поднят и издалека виден. Дмитрий пояснял, что на тоне каждый предмет имеет своё предназначение. Поднятый флаг (это может быть любая тряпка - "хоть трусы повесь", как он выразился) представлял собой сигнал для рыбосборщика: можно заходить на тоню, там есть наловленная рыба, которую поморы готовы продать. Наш экскурсовод ещё в самом начале сказал: помор по своей сути - в первую очередь, не рыбак, а предприниматель. То есть хороший помор - не тот, кто наловил всех больше рыбы, а тот, кто всех выгоднее её продал. При этом, как ни парадоксально звучит, всех лучше поморам жилось при Советской власти - которая как раз предпринимательство не особенно жаловала. Дмитрий рассказывал, что для помора всегда было важно решение трёх вопросов:
1) сбыт наловленной рыбы;
2) снабжение всем необходимым для рыбной ловли и вообще для жизни на тоне;
3) социальные гарантии либо кредитование на случай "безрыбного" года, какие случаются в среднем раз в 20 лет.
Исторически поморы были сначала под властью какого-нибудь боярина (который вообще мог уйти под власть литовского князя - вместе со своей землёй и людьми, её населяющими). Затем владельцами земли стали монастыри, которым также полагалось платить налог. Позже в этих краях административная власть находилась в руках общины. При этом все годы сохранялась финансовая зависимость от рыбосборщика, которого было принято называть мироедом. Всех лучше вышеобозначенные три вопроса решались во времена колхозов (или рыбхозов) при Советской власти. В наше же время индивидуальных предпринимателей-поморов потихоньку вытесняют с рынка крупные рыболовные корпорации.



Покидая музей, мы остановились посмотреть на старые карбаса, лежавшие у входа. Дмитрий во время экскурсии рассказывал, что карбас, выработавший свой ресурс, поморы никогда не распиливали на дрова. Из него могли сделать крышу для какой-нибудь небольшой конструкции или даже туалет - но точно не сжечь. Чаще всего его просто оставляли лежать на берегу рядом с избой, где он с годами окончательно разрушался и врастал в землю. Помимо уважения к судну, служившему своему хозяину-помору верой-правдой около 20 лет, кормившему его и, возможно, несколько раз спасшему его жизнь - в этом был и практический смысл. Лежавший на тоне "списанный" карбас использовали для своих игр дети - и, таким образом, с младых лет учились обращаться с судном. Без привычки и опыта на карбасе не так просто даже отойти от берега: он может весить до полутонны - и нужно сначала с силой задать ему импульс движения, а потом успеть запрыгнуть внутрь. Ещё нюанс: при перемещении в карбасе нельзя ступать на доски - только на киль и опруги (деревянные шпангоуты). Если ходить по доскам, они начнут деформироваться, в результате чего судно начнёт пропускать воду. Всей этой наукой поморы овладевали с детства.

Я читал статью ещё советских времён об изготовлении карбасов в Долгощелье, где мне тоже довелось побывать. В ней выражение "сшить карбас" относилось именно к традиционной поморской технологии изготовления: без металлических деталей, когда доски соединялись (буквально сшивались) вицей - деревянной верёвкой из распаренных стволов можжевельника или еловых корней. В XX веке карбаса изготавливали уже с помощью медных заклёпок, что было быстрее - и тогда это не называлось "шить". Впрочем, когда мои товарищи в 2018 году путешествовали по Архангельской области и заезжали в гости в Лешуконское к мастеру, изготавливавшему карбаса - он тоже употреблял термин "шить" (хотя вряд ли использовал вицу). А из карбаса на фото и вовсе торчали гвозди.



Мы с дочерью ещё пошли прогуляться по дорожке, идущей параллельно морю. Дошли до часовни Варлаама Керетского, построенной в 2000 году также Александром Борисовичем. Внутри часовни, помимо икон, присутствует фрагмент карты с атомной подводной лодки "Курск", до 25-летия гибели которой в тот момент оставалось два дня. Пройдя чуть дальше по дороге, мы успешно нашли геокешерский тайник.

Как бы ни было хорошо на тоне, настало время уезжать с неё: вскоре прилив перекрыл бы обратную дорогу по пляжу. Мы решили ещё заехать на самую высокую точку Турьего полуострова - гору Летнюю. Забавно, что когда мы, двигаясь днём ранее по трассе Р-21 "Кола", пересекли реку под названием Летняя - дочка засмеялась: "Раз есть река Летняя, должна быть и гора Зимняя!" Зимней горы мы не нашли, а вот на Летнюю заехали на Ховере. Высота у неё 172 метра, а по расстоянию гора не так далеко от берега - поэтому логично, что на пути встречались довольно крутые подъёмы. На горе растёт довольно густой лес, но удалось найти место (уже на обратном пути), откуда было видно далеко и открывался шикарный пейзаж.



Мы вернулись на перекрёсток в лесу и поехали к пляжу. Узкая каменистая дорога с крутым подъёмом и спуском (в обход мыса Носок) в этот раз была сильно загружена, сложно было осуществлять встречные разъезды. Наконец, мы снова оказались на пляже. Время было - посередине между отливом и приливом, но песчаная полоса для проезда оставалась довольно широкой.



Покинув пляж, мы выключили полный привод с понижайкой и вернулись на асфальтовое шоссе, по которому поехали далее на восток. Первым делом нужно было найти место стоянки для обеда. На тоне желающих после экскурсии (по предварительной записи) кормили настоящей поморской ухой - но моя дочь ничего рыбного не ест. Поэтому обед нам предстояло приготовить самостоятельно.

P.S. Фотографии, видеоролики и короткие текстовые заметки из моих путешествий всех раньше появляются в моём Телеграм-канале: https://t.me/beacon1143/

Оглавление
Глава I. Планы, подготовка и дорога на Онего
Глава II. От Онежского озера к Белому морю
Глава III. Полуостров Турий

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив