Миф о гонениях, ч.18

anchoret — 20.02.2023 Если бы авторша оказалась в зоне досягаемости, пришлось бы наградить её парой оплеух, чтобы девка потрудилась написать более осмысленный текст, потому что её словоблудие типа "Либо авторы рассматриваются просто как наполняющие персонажей Маккавейской харизмой, либо Маккавеи рассматриваются как пророчества о более поздних мучениках. Однако тот факт, что автор является красноречивым и увлекательным писателем, не должен мешать нам задуматься о переосмыслении маккавейских традиций" - простите, я это просто выкинул из текста, оно ни о чём. Тётка старательно накручивает объём текста. Когда я его просто читал, то делал это по диагонали и меня не особо напрягало. Но переводить - это другое дело.
Ко всем этим мученикам она вернётся в другой главе, чтобы показать, почему они все являются вымышленными персонажами, сейчас у неё просто другие задачи.

Мученики Лионские и Виеннские

В 177 году во французском городе Лионе схватили и предали суду группу христиан. С ними было несколько человек из соседней Виенны. Всех их судили за принадлежность церкви. Героями мученической истории стали христиане из самых разных социально-экономических слоев: пара гражданских лиц, богатый рабовладелец, солдат, молодой человек, старый епископ и юная рабыня. В интересах композиции эти персонажи скроены по библейским лекалам, так что они берутся исполнять роли персонажей Священной истории. Иногда это сходство нужно угадывать, иногда о нём говорится напрямую, как в случае с Веттием Эпагафом, который выступает от имени арестованных христиан в начале повествования. Его прямо сравнивают с Захарией, отцом Иоанна Крестителя. Аллюзии на маккавеевские тексты более сокровенны, но отсутствие прямых ссылок делает их даже более убедительными. Описание этих мучеников, напоминающее Маккавеев, начинается с Пофина, престарелого епископа Лионского:

Было ему за девяносто, телесно он очень ослаб, с трудом дышал по причине телесной слабости, но был укреплен духом ревности и гоним жаждой мученичества. Он сам повлекся к судье, изможденный телом и от старости, и от болезни, но соблюдающий в себе душу, дабы через нее торжествовал Христос.

Сравним это с описанием Елеазара:

Елеазар, из первых книжников, муж, уже достигший старости, но весьма красивой наружности; его принуждали, раскрывая ему рот, есть свиное мясо. Предпочитая славную смерть опозоренной жизни, он добровольно пошел на мучение... «недостойно нашего возраста лицемерить [сказал он], душею [я] охотно терплю жестокие страдания по страху пред [Господом]». (2 Макк 6:18-30)

Как и Елеазар, Пофин воодушевлен возможностью мученичества. Старость сделала его слабым, но перспектива смерти придала ему новые силы. Оба старца обладают схожими статусами лидеров своих общин, оба в преклонном возрасте, оба испытывают прилив сил пред лицом мученической смерти, всё это делает вероятным, что автор «Лионских мучеников» списывал Пофина с Елеазара. Во всяком случае, мы не можем этого исключать. Елеазару девяносто, Пофину – ещё больше, и он очень немощен. Елеазар радуется в душе, и Пофин укрепляется духом ревности. Здесь автор допускает небольшую игру слов: Пофин едва мог дышать (греч. «пнео»), но дух («пневматос») ревности даёт ему сверхъестественную поддержку. Близость корней «дыхание» и «дух» призвана показать, что укрепляет Пофина божественная сила.

В этой истории Пофин – не единственный мученик маккавейского извода. Ближе к концу повествования появляются новые аллюзии, где Бландина описывается как «благородная мать», которая сначала ободряет и направляет к Богу своих детей, а затем принимает смерть сама. Отсылка к библейской «благородной матери», которая тоже отправляет своих семерых сыновей к Создателю (2 Макк 7), прежде чем присоединиться к ним в смерти, слишком очевидна. И она могла бы показаться даже банальной, если бы не тот факт, что у Бландины нет никаких детей. Единственным кандидатом на роль ее «ребенка» можно представить юношу Понтика, с которым их вместе вывели на смерть, и которого Бландина вдохновляет на мученичество. Однако текст говорит о её детях во множественном числе. И хотя Бландина ни биологически, ни юридически не является матерью других христиан, она довольно уверенно представлена в этой роли.

Бландина и Пофин – не единственные христианские мученики, уподобленные Маккавеям. Похожие примеры можно найти в вымышленных житиях конца III века «Мученичество святых Мариана и Иакова» и «Мученичество святых Монтана и Луция». В первом случае «мать Мариана ликующая с радостью, подобно матери Маккавеев, и спокойная за сына, что мученичество уже совершилось, начала поздравлять не только его, но и себя, что родила такого сына». А в «Мученичестве святых Монтана и Луция» мать мученика Флавиана прославляется как «мать Маккавейская». Все эти примеры показывают, что раннехристианские авторы активно использовали пример Маккавеев в своих описаниях пыток и смертей мучеников в Галлии и Северной Африке.

Однако в истории лионских мучеников маккавейская тема разбавлена присутствием других библейских фигур. Бландина – не только «мать Маккавеев»; она подражательница смерти Иисуса. Выведя на арену для публичной казни, ее подвешивают, как тушу для животных:

Бландину решено было подвесить к столбу на съедение зверям. Вид ее, словно распятой на кресте, ее горячая молитва внушали много рвения состязавшимся: благодаря сестре телесными глазами увидели они Распятого за нас; да убедятся уверовавшие в Него, что каждый пострадавший за Христа находится в вечном общении с Богом живым.

Изначально она представлена как слабое и ничтожное существо в глазах общества, но в этой сцене Бландина превращается в воплощение божественной силы. Она распинается для своих собратьев-мучеников и зрителей. В этой роли она растворяется настолько, что зрители видят в ней только Христа, и мученики не могут не идти за нею навстречу смерти. Отведённая ей славная роль и личность Христа, которой она здесь подражает, служат полным контрастом с её первым описанием как «ничтожного, незаметного и презренного у людей». В Бландине сочетаются и смешиваются разные библейские аллюзии: она одновременно и Маккавейская мученица, и распятый Христос.

Библейские аллюзии в истории лионских мучеников продуманы, в них есть и драматургия, и богословский смысл. Это отнюдь не плагиат неспособного халтурщика. Автор создает новый мир, в котором Священное Писание сливается с настоящим, и участниками действа являются не только герои истории, но и читательская аудитория. Маккавеи оказались настолько интегрированы в истории христианских мучеников, что об их иудейской идентичности можно забыть.

Ведь если мы хотим сделать вид, что мученики есть только у христиан, то Маккавеи нам будут мешать. Однако автор смело использует их харизму, чтобы продвигать собственные идеи. Он творчески паразитирует на религиозной энергетике дохристианских героев, и заставляет христиан поверить, что Маккавеи тоже были христианами. Это очень удачное заимствование более ранних традиций мученичества.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив