Мы с братом моим временами миримся, а временами воюемся... Часть 2-я

      Некто Клаузевиц (усилиями некоторых военблохеров это фамилиё стало уже ругательным) писал два столетия назад, что война есть продолжение политики другими средствами. Иван IV и его визави Девлет-Гирей I Клаузевица не читали, но эту максиму усвоили очень хорошо и активное руководствовались ею в своей деятельности. Война для них обоих не была самоцелью («я дерусь просто потому, что я дерусь» - это не про них), и царь русский, и «царь» крымский были прагматиками (кстати, казанщина и астраханщина дали Ивану необходимый начальный опыт веления внешнеполитической деятельности и одними, и другими средствами, и хотя он почитай 10 лет больше слушал и наблюдал, эти годы не прошли для него даром и, похоже, определенный взгляд на то, какой должна быть внешняя политика Русского государства, к сер. 50-х гг. у него сформировался, и этот взгляд в определенном смысле расходился со взглядами «партии войны» при дворе), и если цель могла быть достигнута за столом переговоров- так тому и быть, но если для успеха переговоров нужно ударить кулаком по столу либо вовсе опрокинуть стол - так за этим дело не встанет.
      В принципе, характер отношений между Москвой и Бахчисараем сам Девлет-Гирей выразили лучше всего («умри, Денис, лучше не скажешь!») - мы с братом моим временами воюем, а временами мириваемся.
      И такая вот «война как процесс» (гусары, молчать!) по меткому замечанию Дж. Линна, когда боевые действия отнюдь не мешали послам кататься тудыма-сюдыма, а царям обмениваться посланиями и подарками, война при этом необъявленная, когда успешный набег или его неудача служили веским аргументом в ходе переговоров, длилась, почитай, четверть века - с 1552 г., когда прогремели под Тулой ее первые залпы, и до 1577 г., когда старый и совсем больной Девлет-Гирей помер ( своей смертью, кстати, и в своем дворце), а его детям, занявшимся дележкой отцовского наследства , на время стало не до походов на Москву.
      Еще несколько общих замечаний. Почему я считал и продолжаю считать четвертьвековую «Войну двух царей» главной войной Ивана Васильевича? Когда в 2009 г. я заинтересовался историей русско-крымских отношений и войн в XVI в. и постепенно написал серию очерков о ключевых моментах этого противостояния ( что-то вышло, что-то осталось в столе и лежит там по сей день), то в конце концов у меня сложилось четкое ощущение, что при всей напряженности отношений Москвы и Вильно Бахчисарай для Москвы был более опасным противником. И эта опасность проистекала из следующих обстоятельств.
      Первое - Крым был менее уязвим для русских, практически недосягаем (сотни верст Дикого Поля защищали остров Каффы от вторжения с севера лучше, чем самая совершенная крепость, выстроенная согласно принципам новомодной на то время системы trace italienne- не верите? Спросите у Васьки Голицына или у Миниха, они подтвердят). Можно, конечно, добраться по реке, но выход из Дона запирал турецкий Азов, а навигация по Днепру была затруднена не только из-за порогов, но и из-за позиции Вильно, которое полагало средне и нижнее течение Днепра ( по меньшей мере) своей территорией и крайне неприязненно относилась к попыткам Москвы использовать Днепр для организации набегов на коренные кочевья Крымского юрта.
      Второе - после того, как татары сумели пробить несколько шляхов, ведущих на север, крымская «украина» стала не просто горячей точкой. От перелазов на Оке под Серпуховом до Москвы два, ладно, три конных перехода, и если в московском Генштабе (зачеркнуто) Разрядном приказе или воеводами на берегу допускалась ошибка с определением направления удара неприятеля (а татары всегда практически владели инициативой и могли выбирать время и место и время нападения), то исправить ее было чрезвычайно сложно - не хватало запаса времени и пространства. Две катастрофы, в 1521 и 1571 гг., это наглядно продемонстрировали.
      Третье напрямую связано со вторым. Литва со времени Ольгерда (и немношк Витовта) прямой угрозы Москве не представляла, а вот русские полки без проблем проходили через всю Литву, как нож сквозь масло, и разоряли окрестности литовской столицы на раз-два, от чего Ягеллоны и паны рады пребывали в перманентном унынии и туге-печали. Крымцы же регулярно создавали угрозу сердцу Русского государства и подступили к стенам самой Москвы (про пожар 1571 г. я вообще пока помолчу). Естественно, что татарская угроза рассматривалась в Москве как первостепенная.
      Наконец, повторю это снова - в ходе «Войны двух царей» решался исход противоборства двух имперских проекто, русского и крымского, будет ли восстановлена Золотая Орда 2.0 под эгидой крымских Гиреев или же в Восточной Европе будет доминировать империя Калитичей, вернувших себе «наследие Ярослава» и подчинивших себе осколки Золотой Орды в версии 1.0. Не то чтобы речь шла о войне не на жизнь, а на смерть (религиозный момент добавлял остроты в противостояние, но, подчеркну, и Иван, и Девлет-Гирей были прагматиками и, когда было нужно, этот момент легко и непринужденно оставляли за скобками), но победитель получал все, а побежденный - ничего и еще оставался сильно должен, до исподнего. Так что смысл побороться за имперский венец был, и еще какой!
      Победа над Литвой такого эффекта не давала, да в Москве и не ставили перед собой такой задачи - план был иной, постепенно обкусать ее по краям, по частям, медленно переваривая и встраивая взятые территории, «окняживая» их, в состав Русского государства.
      Проблема была в другом - в выборе направления, на котором будут сосредоточены главные усилия. Литва или Крым, наследственный враги или новообретенный? Обострение казанского вопроса, напрямую связанного с имперскими амбициями Гиреев, и инерция внешнеполитического мышления бояр в конечном итоге предопределили выбор. Впрочем, не будем забывать, что и с той стороны масла в огонь подливали тоже изрядно - и даже не столько сам хан, который предпочел бы получить желаемое без войны, через переговоры и «крымский аукцион». Но он не был абсолютным деспотом, и вынужден был лавировать между своей «партией войны», изрядно снабжавшейся золотом, серебром и сукнами из Вильно, Стамбулом, желавшим, чтобы своей агрессивной политикой Крым связал бы Москву и не дал бы ей возможности оказать влияние и на балканские дела, и « всей крымской землей», делавшей поправить свои дела за счет добычи, взятой у соседей. Так что хошь не хошь, а воевать было надо- хотя бы время от времени, чтобы не повторить судьбу предшественника.
      В общем, сторонники силового решения вопроса были с обеих сторон, войны оба царя не слишком и хотели, но не они, в конечном итоге, самолично определяли ход событий. Так что война была неизбежна.
      To be continued…