Мельниченко Иван Данилович. Директор ликероводочного завода 1

jlm_taurus — 03.05.2024 ...Стипендия моя на первом курсе техникума составляла 14 рублей в месяц. Для примера скажу, что скудный обед в рабочей столовой стоил около рубля. Поэтому все проживающие в общежитии обходились пищей, приготовленной на общей кухне в порядке очереди.

Поскольку готовить нужно было из чего-то, то обязательными стали поездки на выходные домой за продуктами, сопровождаемые немалыми трудностями. Из-за безденежья я, как и большинство студентов, пытался ездить «зайцем». Однажды зимой ехал поездом Ромны-Гадяч. Было холодно, мы - «зайцы» - собрались погреться в помещении станции Лохвица, где была длительная стоянка поезда. Местный участковый милиционер Горбуля замкнул нас в зале ожидания перед отправлением поезда и открыл двери только тогда, когда поезд ушел.

Некоторые собратья по несчастью ехали от станции Ромны и горько плакали, поскольку остались без денег и продуктов. Мне пришлось идти за продуктами к тете Мотре в Яремовщину. Она выделила из своих запасов немного сала, пшена, картошки, таким вот образом я неделю прожил. В другой раз меня «ссадили» с поезда на станции Венеславовка. Пришлось идти пешком домой сорок километров, затем возвращаться на станцию Гадяч. В те выходные я прошагал шестьдесят километров.
Кстати, пешие прогулки тогда были небезопасными из-за большого количества расплодившихся в войну волков.

Попытки поправить материальное положение предпринимались, но с переменным успехом. Как-то я случайно узнал, что мой однокурсник покупает в магазине галоши, изготовленные из автомобильных камер, и выгодно перепродает их на базаре. В то время такая обувка пользовалась большим спросом у населения. Мы с двоюродным братом Гришей решили заняться торговлей. Заняли денег и купили десять пар галош. Одна пара стоила в магазине 31 руб. 50 коп., а на базаре шла за 50 – 55 руб. В выходные мы поехали в г. Гадяч на базар продали галоши.

Теперь у нас появилось немного денег, чтобы сходить в столовую и сносно покушать. На следующий выходной решили повторить торговлю. Опять купили десять пар галош и поехали в г. Гадяч на базар. Гриша с мешком галош находился на кладбище, а я с одной парой галош ходил по базару. Но меня опознала покупательница галош из предыдущей партии, которые к несчастью оказались низкого качества и распозлись. Призванный потерпевшей милиционер меня задержал и провел допрос. Я показал, что сам клеил галоши в ночное время, предъявил студенческий билет. Меня отпустили, но предупредили, чтобы прекратил заниматься этим ремеслом. Непроданные галоши еще долго валялись дома на чердаке. Так закончился мой опыт спекуляции, который сейчас гордо именуется бизнесом.

В период летних каникул я работал весовщиком на приеме урожая в родной Тютюривщине. Зерновых комбайнов в то время насчитывались единицы. Прицепные комбайны работали в паре с трактором СТЗ–НАТИ. Для уборки урожая использовались жатки, жатки-лобогрейки, грабли. На прицепном оборудовании отсутствовали гидравлические приспособления, все операции выполнялись вручную. Сельскохозяйственное оборудование для уборки урожая работало на конной тяге. Зерно принимала машинно-тракторная станция (МТС). Я работал от МТС, там же и получал зарплату.

Урожай зернового поля определялся следующим образом. Размеры поля точно измерялись с помощью специального метра (аршин). Через каждые пятьдесят метров серпом вырезался один кв. метр зерновых, связывался сноп. Затем вся рожь (пшеница, ячмень) обмолачивались вручную и взвешивались. Таким образом, с довольно высокой точностью определялся урожай. В обязанности весовщика входило также исполнение обязанностей помощника машиниста молотилки на току. Двигателем для молотилки была обычно «нефтянка», но иногда использовался локомобиль 25 л.с., котел которого топился соломой

После окончания техникума нам выдали подьемные, около трехсот рублей. По распределению мне предстояло ехать на работу теплотехником (энергетиком)...

Первого августа 1952 года я приехал на Знаменский спиртзавод, куда приказом спиртотреста был назначен теплотехником с окладом 790 рублей в месяц. Уже приказом по заводу на меня возложили также обязанности нормировщика, поскольку тогда слесаря, строители и разнорабочие работали сдельно. Диплом остался в отделе кадров треста.

Главная часть моего заводского хозяйства – котельная - располагалась в боковой пристройке к главному корпусу. В котельной были установлены три котла, один из них работал на торфе, два других - на угле-антраците. На расстоянии 26 км от завода находилась торфоразработка. Торф резали вручную, перевозили на завод «трехтонками» ЗИС-5. Котел, работающий на торфе, загружался топливом из вагонетки. Впоследствии в котельной установили опрокидывающиеся колосники, разгрузка шлака производилась в бункер, затем в вагонетку, которая вывозилась из котельной лошадью.

Система котлов - батарейные «шестерки». Батарейный котел -это шесть цилиндрических клепаных барабанов каждый диаметром около метра, соединенных между собой патрубками. Такой котел имел объем около 12 кубометров - взрывоопасный при упуске воды. Но работали эти котлы надежно, воздух для сжигания топлива засасывался паровым эжектором. Батарейные котлы, как и остальное оборудование, изготовлены и установлены еще до революции, имели соответствующую шнуровую книгу с двуглавым
орлом.

Работа технологических машин и аппаратов осуществлялась от главной паровой машины через трансмиссию. Мощность паровой машины составляла около ста лошадиных сил (порядка ста оборотов в минуту). Включение каждого агрегата осуществлялось через холостой шкив, посредством вилочного устройства. Для освещения использовалась вертикальная паровая машина мощностью 25 л.с., 300 об./мин. Динамомашина давала напряжение 110 вольт. В отдельном здании находилась механическая мастерская, где имелись токарный станок, сверлильный станок, наждачное точило, кузница. Оборудование мастерской приводилось в движение «нефтянкой».

Насосное отделение представляло собой небольшое помещение с тремя насосами системы Вортингтон. Насосы применялись для питания котлов. Вода подавалась из проточного пруда по керамической трубе диаметром 300 мм. Перекачка барды, бражки, затора, солода производилась вертикальными плунжерными насосами с паровым приводом. А спирт качали насосы системы Вортингтон.

Моя производственная деятельность на Знаменке началась с попытки кочегаров «обмыть» нового начальника. Труд кочегаров в котельной был тяжелым, выгрузка золы производилась «на себя». Это очень неблагодарная работа, к тому же загазованность котельной - выше всяких норм. Поэтому ощущения раболепия перед начальством у кочегаров отродясь не было. Меня пригласили в насосную котельной и предложили выпить бражки, которую нацедили через чулок в ведро. Я подошел, взял ведро с бражкой и
выбросил, а кочегаров строго предупредил о недопустимости пьянок на рабочем месте.

Один производственный случай, при всей его курьезности, мог иметь неприятные последствия для меня. По неустановленной причине, видимо, из-за усталости метала, сломался вал главной трансмиссии завода. Диаметр вала составлял 120 миллиметров. Для соединения вала трансмиссии решили использовать толстостенную трубу. Из нее в мастерской изготовили муфту. Вал трансмиссии одели в эту муфту, предварительно разогрев муфту в кузнице на горне. Для прочности соединения муфту засверлили штырями на резьбе по периметру. При проверке состояния подшипников трансмиссии машинист А.Елисеев, стоя на специальной лестнице, по неосторожности слишком близко приблизился к муфте. Краем спецодежды его закрутило на валу трансмиссии. Спасло машиниста от неминуемой гибели то, что трансмиссия отстояла от стены на 65 сантиметров. Машину срочно остановили, закрыли паровые задвижки. Однако, по инерции она сделала еще около десятка оборотов. Обошлось тем, что машинисту поменяли костюм

Надо отметить, что в то время нормирование материалов для ремонта производилось очень строго. Мы отчитывались буквально за каждый кусок паронита, картона, вентиль, задвижки, болт и т.д. Особенно дефицитным считался прокладочный материал паронит. При пуске котла приходилось прокладку на люк делать из жести. Вырезанная по размеру люка такая прокладка обматывалась мешковиной, пропитанной свинцовым суриком. Эти прокладки требовали частой подтяжки при запуске котла

Следует сказать, что в то время зачастую приходилось завод пускать зимой – из-за отсутствия лимитов на зерно. Поэтому перед остановкой завод «обезвоживался», т.е. во избежание размораживания разбирались трубопроводы, машины, насосы, где имелась вода. Пуск завода в зимнее время представлял особую трудность. Вода в котел закачивалась ручным пожарным насосом. Во избежание размораживания штуцеров котла, его арматуры, водомерных стекол, они разогревались фитилями из сальников
набивки. Пуск завода продолжался не менее суток. При этом в заводе стоял сплошной туман.

Освещать завод приходилось также фитилями из сальниковой набивки. Котельная завода работала без натрий-катионитовых фильтров, имелась только водоочистка ВНИСП'а: вода нагревалась до кипения и удалялась временная жидкость (термин того времени). Очистка котлов состояла в удалении солей жесткости путем иссечения внутренней поверхности барабана специальным молотком. Очистка труб котлов ДКВ осуществлялась с помощью ершов. Привожу эти данные для того, чтобы читатель яснее представлял себе, какая техника существовала на спиртзаводе в 50-х годах прошлого столетия.

Готовую продукцию перевозили бочками: на повозку укладывали две бочки, в зимнее время бочки укладывали на санки. Перекачка спирта из спиртохранилища производилась вручную. Обоз - с десяток подвод, а иногда и больше - направлялся на станцию Башмаково.

При всем том существовала жесткая система контроля. Заведующий службой технического контроля подчинялся директору завода только в административном отношении. По служебной деятельности заведующий ОТК подчинялся руководству треста. Заведующей ОТК в мою бытность работала А.Муратова, которая вела контроль поступающего на завод сырья, отгрузки спирта. Уже писал о контроле за использованием расходных материалов для теплооборудования. На заводе строго велся учет угля по маркам. При обнаружении несоответствия в отчетах, по сравнению с фактическими остатками угля по маркам, виновные лишались премиальных. Один раз за время своей работы остался без премиальных и я. Жестко, вплоть до привлечения к уголовной ответственности, лимитировался расход зерна в производстве. Строго выполнялись правила хранения спирта, находящегося в госрезерве.

Однако, нет правил без исключения. Однажды надо было срочно отправить вагон спирта. Отгрузка спирта осуществлялась вагонами, в которых устанавливались цистерны объемом 25 кубометров. Получилось так, что не хватило спирта для отгрузки вагона. Директор решил догрузить вагон из госрезерва. И тут, как на грех, приехал инспектор по проверке госрезерва. Выход нашла заведующая спиртохранилищем А. Валетова: установили ведро со спиртом на дне пустой цистерны напротив измерительного люка. Высота спирта в ведре соответствовала объему спирта госрезерва. Обман удался.

...Вскоре после возвращения на завод, меня призвали на военную службу. При прохождении медицинской комиссии в г. Пенза врачи учли мое заболевание и направили служить в Среднюю Азию, в г. Сталинабад.

Ехали мы в товарных вагонах с нарами. Одежда и обувь на нас, новобранцах, были рвань-рванью. Все в расчете на то, чтобы надетое выдержало до переобмундирования в казенное. Так что вид у будущих воинов был еще тот. Ехали мы до места службы около одного месяца. Остановки нашего поезда на крупных железнодорожных станциях продолжались от нескольких часов до суток.

Сталинабад встретил нас зноем и палящим ветром. По распределению я попал в 1068-ой артиллерийский полк.. Я долго привыкал к армейскому образу жизни. Но служба, есть служба, и никуда от нее не денешься. Три месяца проходил курс молодого бойца. Особенно трудно переносил строевую подготовку. Через нескольких часов такой муштры становился потным, как загнанный конь. После окончания курса молодого бойца меня направили в полковую школу. Специальность, которую я должен получить после окончания полковой школы - радист. Срок учебы в школе, включая курс молодого бойца, установлен один год.

Поскольку я имел среднее техническое образование, неплохо владел чертежным шрифтом, быстро и красиво подписывал различные бумаги, то майор Мороз систематически привлекал меня к подготовке различной документации, схем, где необходим хороший почерк. Вскоре без моего согласия меня перевели учиться по специальности
«артиллерийский вычислитель». Фактически, начальник полковой школы использовал меня для выполнения многих работ, которые он должен был выполнять сам, как учащийся в вечерней школе Сталинабада. Более того, я привлекался к различным хозяйственным работам: приходилось даже колоть дрова на квартире начальника школы.

Перевод меня не обрадовал. Я принял твердое решение вернуться учиться в отделение связи. Для этого я систематически допускал «брак» в оформлении документации. Так продолжалось несколько месяцев. Свой «брак», по приказу майора, мне приходилось переделывать в ночное время.

После окончания школы мне присвоили звание «младший сержант». Дальнейшую службу я проходил в штабе полка, во взводе управления.

Через полгода службы во взводе управлении полка состоялась инспекторская проверка отделения радистов, которым я командовал. Инспекторскую проверку проводил майор из батальона связи дивизии. Для проверки мы выехали на окраину Сталинабада и разместились в палатках, на расстоянии 10 километров друг от друга. Станция, создающая помехи, располагалась посередине, там же находился и проверяющий.

Перед этим мы сдали экзамен по работе ключом на скорость передачи сигналов азбуки Морзе. Отделение получило по этому экзамену отличную оценку. Работали мы на радиостанции РБМ-1. Станция эта имела дальность работы в микрофонном режиме до 15 километров, в зависимости от рельефа местности. При работе телеграфным ключом дальность увеличивалась вдвое. Работа в режиме «прием-передача» предполагала обмен довольно сложной документацией. При неправильной передаче сигнала, но только с
одной ошибкой, такая радиограмма засчитывалась. В случае допущения двух и более ошибок радиограмма не засчитывалась, а радист получал «неудовлетворительно». Точнее, «неуды» получали оба радиста.

Предпосылкой отличной сдачи экзаменов стал благоприятный случай. Старший лейтенант, у которого хранились экзаменационные радиограммы, дал их на некоторое время мне. Мы срочно переписали радиограммы и направили гонца на противоположную точку. После завершения работы радистов мне там же, в поле, проверяющий майор объявил поощрение - отпуск на родину.

Отпуск военнослужащему срочной службы предоставлялся на десять дней без учета дороги. Я скопил немного денег и поехал скорым поездом. Скорый поезд шел из Сталинабада до Москвы пять суток, а пассажирский - десять. Таким образом, я увеличил свой отпуск вдвое.

По дороге в Сталинабад заехал на Знаменский спиртзавод. Был одет в непривычную форму солдата, служившего в Средней Азии - гимнастерка с отложным воротником, головной убор - панама. Вот в таком виде и предложил Тасе Жаровой выйти за меня замуж. До службы в армии мы два года дружили. Она ответила согласием. И.Ивочкин выпросил у председателя колхоза автомашину «Победа». Мы поехали в село Знаменское, где в сельсовете нас объявили мужем и женой. Это было 11 августа 1956

Свадьбу справили скромно. Пили в основном спирт-сырец. На свадьбе не было родственников ни Таисии Николаевны, ни моих - пригласили в основном работников завода. А через несколько дней я отбыл на службу. На дорогу В.Г.Самошин дал три фляжки спирта. Я разрезал на дольки три лимона и опустил в фляжки. Получилась лимонная настойка. В поезде уже в г. Ташкенте я встретил знакомого сержанта из нашего артиллерийского полка. Езда до Сталинабада продолжалась около трех суток и одну фляжку мы потихоньку опорожнили. Вторую фляжку выпили в части, отметив мою свадьбу.

Третью фляжку я прятал в каптерке, засунув в сапог. Позже, во время проверки ее обнаружили, на меня, как старшего, наложили взыскание. Но продукция из спирта-сырца вышла отменная – судя по тому, что майор Сытый тихонько поинтересовался, нет ли у меня еще запасов.

Служба проходила в непривычных и потому тяжелых условиях. Климат в Таджикистане резко континентальный. Даже в зной стоило зайти в тень высоких гор, как ощущалась прохлада. Зимой, в декабре-январе, иногда выпадал снег, держались небольшие морозы. Февраль изобиловал ночными заморозками. Все мы ходили с подмороженными ушами. Утренняя зарядка и бег шесть километров без головного убора весьма способствовали этому.

В середине апреля проходил последний дождь. Затем дождей не было почти полгода. Зной пропитывал деревья, постройки, землю, камни. Иногда дул «афганец». Тогда солнца не было видно совсем. Небо закрывалось серой сплошной массой облаков. Казалось вот-вот пойдет дождь, на зубах ощущался треск частичек песка, которые залетали в любую щель. Летом солнце находилось почти в зените. Длина тени человека в полдень была не более 30 см. С двух до шести вечера в полку мы ходили по территории в трусах, сапогах и панаме. У меня кожа плохо загорала: днем принимала багрово-красный цвет, под утро оставался небольшой загар.

Засыпали мы так. Вода из Дюшамбинки поступала в водопроводную сеть очень холодной. Перед сном мы принимали душ и оборачивались простыней, намоченной холодной водой. Так и засыпали. Ночью, когда жара немного спадала, сбрасывали с себя уже сухую простыню. Относительная влажность воздуха, колебалась в пределах 15-20%. При такой влажности жара переносилась легче. Выступающий пот высыхал мгновенно, оставляя на гимнастерке белые пятна соли. Выезжая на учения, или в лагерь, мы брали с собой фляжку чая. В Средней Азии употреблялся только зеленый чай. Чай мы не пили, только смачивали им из колпачка рот.

Особую прелесть среднеазиатским натюрмортам придавали арбузы и дыни. Осенью на базаре они лежали штабелями выше роста человека. Стоили арбузы и дыни очень дешево. Летом мы выезжали на учебу в лагерь им. Тельмана. Высота лагеря над уровнем моря составляла в среднем 1300-1400 метров. Жили мы в палатках, пили привозную воду. Вся растительность Таджикистана произрастала исключительно там, где имелась вода. Вода текла по арыкам, на кукурузных, хлопковых полях, на виноградниках. В такую сильную жару очень хотелось пить.

Так и тянуло напиться холодной, прохладной влаги. Однако, стоило попробовать воды из арыка, наступала расплата. Любителя такой воды неизбежно поражала дизентерия. Кроме обычной дизентерии, в этих краях свирепствовала дизентерия амебная. Увы, испытать «прелести» этой болезни пришлось на себе.

в марте 1957 года, я был направлен на обеспечение радиосвязью проходивших тогда выборов в Верховный Совет СССР. В это время полк выехал на учения.

Райцентр Джиргаталь представлял собой небольшой поселок в долине реки Сурхоб - с кибитками, сложенными из камней, с плоскими крышками. Жилые постройки, в основном, топились почерному. В приезжей, где мы жили, имелась железная печка. Электричеством нас обеспечивал небольшой движок ЗИД-4,5, в комплекте с генератором.

В Джиргатале мы пробыли около пяти суток. За это время почти полностью съели сухой паек. Как старший по званию, я уезжал последним. Ехал с помощником. За нами прислали трех лошадей. На одну мы навьючили вещи, питание радиостанции, запчасти. Двое использовались в качестве верховых. Однако, я отказался грузить на лошадь рацию и большую часть пути преодолел пешком. Вес рации был семь килограммов. Шли по плато высотой около трех километров над уровнем моря. В ущелье на глубине около километра, шумела река Кызыл-Су (Красная вода). Вода в реке действительно имела красноватый цвет из-за грунта. Река несла с большой скоростью свои воды в реку Сурхоб,
далее в Пянж.

За первый день мы прошли около двадцати километров, ночевали в кишлаке в чайхане. чайханщик попросил меня отремонтировать ручной электрический фонарик с динамомашиной. Весь ремонт состоял в замене лампочки в 2,5 вольт, которая имелась у меня в запчастях. Дело в том, что в передатчике РБМ-1 такая лампочка применялась для визуального наблюдения за сигналом. Хозяин чайханы обрадовался, в благодарность за ремонт пригласил нас покушать. После совершения утреннего намаза, мужчины принялись за чаепитие. Каждый вынимал из-за пазухи халата лепешку. Чай пили из одной пиалы, передаваемой из рук в руки. Отхлебнув глоток чая, передаешь пиалу соседу. Мы были очень голодны, за один глоток выпивали почти полную пиалу, усиленно жевали лепешку. Вскоре за нами приехали

Расположились на ночлег снова в чайхане. Мы смертельно устали, при движении отяжелевшие ноги еле поднимались, как будто налитые свинцом. Я лег на устеленный ковром пол чайханы и мгновенно уснул. Проснулся оттого, что меня какие-то люди тянули за руки и за ноги. Таджики просили меня отремонтировать радиоприемник модели «Родина-52». Лампы на приемнике применялись пальчиковые. Особенность питания приемника заключалась в том, что кроме анодного и напряжения накала 2,5 вольта, на лампы подавалось напряжение 7 вольт. У нас имелся в запасе полный мешок батарей БАС-80. Я разрезал одну батарею, взял четыре элемента, получилось 8 вольт. Короче говоря, приемник укомплектовали питанием, и он заработал. А мы заработали на плов.

Конечным пунктом нашего путешествия был кишлак Дивана. Слово «дивана» по-таджикски означает «сумасшедший». После прибытия нас определили жить в чайхану, где я обнаружил около десяти таджиков. Каждый из них в руках держал радиоприемник. Мы очень устали, но резко отказать в ремонте приемников я не мог. Перед отправкой нас в части предупреждали, что следовало избегать конфликтных ситуаций. Как правило, таджики-горцы очень гостеприимны и дружелюбны. Но в случае конфликта могут убить, сбросить тело в ущелье, и никто не найдет никаких следов.

Чтобы мой отказ от ремонта выглядел более правдоподобно, я взял вольтметр и, подключая его к приемнику, давал понять, что ремонт невозможен. Недовольно бормоча, просители удалились.

Мне с напарником пришлось участвовать в местном празднике «козлодранье», отмечаемом как раз в марте. На празднике всадники соревнуются в искусстве завладения бараном. Старейшины размечают на снегу ровную площадку, в центр которой кладут выпотрошенного барана. Всадник должен взять барана и перенести в контрольную точку. Победитель получает барана в качестве приза. Остальные всадники тоже не остаются без призов – зеленого чая, лопат и т.п. После соревнования режут еще несколько баранов и готовят шашлыки, плов. Затем выходит оркестр с длинными духовыми трубами, двухструнными смычковыми инструментами. Население, стоя на плоских крышах кибиток, приветствует начало праздника криками, улюлюканьем.

Обычно к концу дня праздник заканчивается. В кишлаке жила русская девушка из Арзамаса, учившая таджиков русскому языку. Надо сказать, что русский язык знали только руководитель местной администрации - раис - и директор школы.

Таджики обычно здоровались по мусульманскому обычаю: двумя руками, руки в руки. Я обратил внимание, что у всех, даже директора школы, на правой руке отсутствуют два пальца, большой и указательный. Спросил раиса, почему так? Он пояснил, что когда новорожденному мальчику делается обрезание, то одновременно мулла ампутирует два пальца правой руки, чтобы впоследствии не служить в армии. Раис служил в армии, более того – был фронтовиком и, вопреки мусульманским обычаям, не отказывался от водки.

По случаю нашего приезда раис организовал праздничную встречу. Зал, где мы находились, представлял собой помещение около пяти метров шириной и длиной. Посреди зала имелась квадратная возвышенность высотой около полуметра. Пол и возвышенность покрыты коврами. Для нас он достал бутылку "Особой Московской". Взяв полотенце и красивый резной сосуд с водой, раис обошел гостей, чтобы все помыли руки. После нескольких хлопков руками, вышла из-за занавески жена раиса с миской плова. Жена раиса была покрыта черной паранджой. Миска представляла собой круглый срез ствола дерева, диаметром несколько больше полметра, выдолбленный посредине. Плов кушали руками. Но у нас «рукоеденье» не получалось. Раис посмотрел на нас, засмеялся и нашел две ложки.

В день выборов утром я связался с главной радиостанцией в Джиргатале. Передал радиограмму о том, что выборы прошли успешно, проголосовали все жители кишлака Дивана. Так как расстояние до Джиргаталя было около 70 км, гористая местность, то связь осуществлялась отраженными от ионосферы волнами. Я работал ключом. Антенну «наклонный луч» мы удлинили до ста метров, один конец луча антенны находился на горе. Однако больше связаться с Джиргаталем мы не смогли. В связи с нелетной погодой, туманами в ущелье, которым мы должны были возвращаться, эта командировка продолжалась около одного месяца. Должен сказать, что, отогревшись и отдохнув, мы успешно заменяли питание на радиоприемниках, нам за это неплохо платили. После демобилизации, я на эти деньги купил себе пальто и костюм.

А пока что мы окончательно завшивели. Поэтому по возвращении в полк пришлось сжечь свою одежду и пройти основательную санобработку. Вскоре меня назначили старшиной сборов радистов и телефонистов.

Во время службы меня приглашали на учебу в высшее училище связи, но я от этого предложения отказался. Не видел себя в армии с ее далеко не всегда разумными порядками. Примером может быть моя неудачная попытка проявить техническую сметку. В передатчике радиостанции я заменил лампу на более мощную «лучевой тетрод». В этом случае радиосвязь значительно улучшилась, дальность передачи увеличилась более чем в два раза. Решил модернизацию радиостанции оформить как рацпредложение. Материалы по изменению схемы радиопередатчика были отправлены в службу связи дивизии.

А вскоре меня вызвали в особый отдел соединения. Майор-особист поинтересовался, откуда я взял измененную схему радиостанции. Пришлось пояснить, что все это взято из учебника радиотехники. Майор сделал мне строгое внушение и потребовал, чтобы я прекратил занятие по рационализации РМБ-1. Поскольку, мол, для дальней связи имеются другие типы радиостанций. Ох, как потом я вспоминал этого майора в Диване, безуспешно пытаясь установить связь с Джиргаталем.

Безусловно, служба легкой не была. Но служить в армии - это почетная обязанность каждого молодого человека. На тот момент не было в Советской Армии и «дедовщины», которая появилась гораздо позже, когда ушло поколение офицеров военной поры, понимавших, что постоянная работа с личным составом требует их непосредственного участия. Тогда острее воспринималась военная угроза. Например, во время событий в Венгрии 1956 г. полк находился в полной боевой готовности. Правда, при демобилизации солдаты менялись с солдатами первого года службы бушлатами, шинелями. Однако случаев избиения солдат в армии не было. Не было случаев неприязни по национальному признаку.

Перед демобилизацией нас вербовали для работы в совхозах Таджикистана. Дело в том, что совхозы получали плановые задания по производству мяса, в т.ч. и свинины. Таджики же, по их религиозным убеждениям, не могли быть свиноводами, и привлекали в совхозы на работу русских, украинцев, белорусов. Но меня уже ждала жена в Знаменке, поэтому оседать в Средней Азии не приходилось

Еще в Сталинабаде, непосредственно перед демобилизацией, сдал вступительные экзамены для поступления во Всесоюзный заочный институт пищевой промышленности ...я был принят на учебу по специальности «технология бродильных производств».

В сентябре 1957 года я вернулся на Знаменский спиртзавод и был принят на прежнюю должность. Поскольку я был уже женат, то и жилищное положение изменилось – поселился у жены в комнате в заводском бараке. Однако пребывание в Знаменке начало омрачаться целым рядом обстоятельств.

работал под новым руководством завод плохо. Надлежащего сырья не было, перерабатывали преимущественно гнилой и мороженый картофель. ... затрещала жизненная перспектива вследствие бури над спиртовой промышленностью вообще и Знаменским заводом, как не самым передовым ее представителем, в частности.

В выступлениях Н.С.Хрущева на майском (1958 г.) Пленуме ЦК КПСС, а также на Новокуйбышевском заводе синтетического спирта в августе того же года было заявлено о приоритетности изготовления в дальнейшем резины из синтетического спирта (практически – путем переработки газа) и ненужности для этой цели пищевого спирта. Это при том, что тогда в СССР, по некоторым данным, порядка 80% получаемого спирта использовали именно на технические цели. К слову, вскоре выяснилось, что изготовленная из синтетического спирта резина уступала по качеству той, что производилась из пищевого спирта. Спиртзаводы снова оказались востребованными, но судьбы очень многих людей эти метания изменили.

В ответ на сигнал «свыше» началась повсеместная кампания по остановке спиртзаводов. Была прекращена работа и Знаменского спиртзавода, рабочие оправлены в отпуска за свой счет. Завод стоял около полугода. Мы с Таисией Николаевной (а у нас уже родился сын Виктор) решили уехать на Украину

Выезд на Украину осложнялся вследствие особенностей тогдашнего паспортного режима. Паспорта жителям сельской местности выдавались только вследствие признанной местными властями необходимости выезда - на учебу, по организованному набору на работу, в некоторых других случаях. У лиц, уже имевших паспорта, эти документы изымались с целью воспрепятствовать свободному перемещению сельского населения в город. Поэтому пришлось сняться с военного учета и рискнуть ехать без паспорта, только с трудовой книжкой. По приезде в г.Пирятин, я получил временный паспорт. Затем обратился в архив за получением копии свидетельства о рождении. В с.Великая Павловка, где меня крестили, сохранилась соответствующая запись. И через шесть месяцев после переезда, на основании полученной копии свидетельства о рождении, мне был выдан паспорт. А старый паспорт и оригинал свидетельства о рождении так и остались в с. Знаменском

... меня выдвинули на должность начальника овощесушильного цеха. В штате цеха имелся бухгалтер, мастера, кладовщики. Численность работающих в цехе во время сезона составляла более 250 человек. О всех обязанностях начальника цеха я надлежащего представления не имел, должностная инструкция их раскрывала весьма поверхностно. Вскоре обнаружилось, что главное в должности начцеха - договор о полной материальной ответственности. Это означало, что я отвечал за ящики, бутылки, банки на территории завода; за помидоры, гнившие из-за недостаточной мощности оборудования для их переработки; за штабеля лука перед входом в сушильный цех и т.д. и т.п.

...мой предшественник ушел из-за того, что на него был сделан начет в несколько тысяч рублей, огромная сумма по тем временам. А происходило это потому, что колхозы сдавали, например, помидоры без ограничений, стремясь поскорее избавиться от скоропортящейся продукции и не брать на себя затраты по ее хранению. При задержке приема на директора «давил» райком партии. Завод же переработать поставляемую продукцию полей своевременно не мог, вследствие недостаточной мощности.

Поскольку я учился во ВЗИППе по специальности «технология бродильных производств», то искал возможность для перехода на работу по специальности. Уволиться с завода просто так, подав заявление, я не мог, т.к. на мне «висел» груз материальной ответственности. Вскоре представился удобный случай уйти из Пирятина, хотя и не совсем по специальности. Полтавский совнархоз решил организовать производство консервов на бывшем Лютеньском спиртзаводе. В марте 1961 года я был назначен главным
инженером консервного завода, который еще предстояло построить.

В работе на Лютеньском консервном заводе мне огромную помощь оказал начальник управления пищевой промышленности Полтавского совнархоза Николай Михайлович Рожанчук, ранее работавший первым секретарем Полтавского обкома КПУ. После персональной критики Хрущевым на пленуме ЦК, Рожанчука в 1961 г. от занимаемой должности освободили. Тогда в области, да и по всей средней полосе страны была очень теплая зима, снега совсем не было, в январе лили проливные дожди. Заготовленную на свеклопунктах свеклу не могли погрузить, т.к. погрузчики тонули в жидком месиве. Виноватым оказался первый секретарь обкома партии. На новом месте работы Н.М.Рожанчук, имея громадный авторитет в области, помог в кратчайший срок реконструировать Лютеньский завод, организовать выпуск консервов. Если требовались сверхплановые вагоны для отгрузки готовой продукции, то Николай Михайлович обращался в отделение железной дороги, и вагоны мы беспрепятственно получали.

Не обходилось без накладок. При выпуске продукции «Томаты в собственном соку», банки ошибочно простерилизовали по формуле стерилизации томатного сока. Вскоре, в складе начался бомбаж консервов. Пришлось провести вторичную стерилизацию всей партии, томаты согласно договору были своевременно отгружены в Карельскую АССР, за что завод получил благодарность потребителей.

Кое-что в номенклатуре продукции предопределялось положением в стране. Так, из-за отсутствия кормов для свиней, по указанию «сверху», организовали производство консервов «Поросенок в желе». Срочно приобрели холодильную камеру, завод освоил выпуск консервов из молочных поросят. Хотя это было форменным браконьерством.

В работе на Лютеньском консервном заводе я столкнулся с отягощающим производственный процесс «шефством» над колхозами. Решением Гадячского РК КПУ заводу было отведено для обработки 95 гектаров кукурузного поля («партийной культуры», по тогдашней терминологии). А у нас в сезон работало всего 250 человек, т.е. на каждого работающего приходилась треть гектара. Мы были обязаны кукурузу полоть, прорывать лишние стебли, пасынковать отростки. Наиболее ответственный период
«шефства» приходился на уборку и очистку кочанов кукурузы. Машин для уборки и очистки тогда не было, все эти операции производились вручную. Указанные работы не оплачивались. Не ставлю под сомнение ценность этой культуры - обычно кукуруза в наших краях давала хороший урожай, 80-100 центнеров зерна с гектара. Но когда на завод приходил вагон кабачков, требовавших срочной переработки, а подшефный колхоз и уполномоченный райкома пытались вернуть рабочих на поля – это раздражало.

Дипломная работа «Проект спиртового завода мощностью 10000 декалитров спирта в сутки из патоки, с выработкой кормовых дрожжей из барды» была мной защищена досрочно в мае 1964 г. с оценкой «отлично».

В середине января 1965 года я приступил к работе в качестве технического руководителя (на небольших предприятиях соответствовала должности главного инженера) Творишинского спиртзавода Брянской области.

Сохранено