Мандельштам и Telegram: можно ли уйти от тотальной слежки

dolboeb — 07.10.2013 Как говорится, нет худа без добра.
Недавний скандал с миноритарным акционером привлёк внимание широкой публики к разработкам, создаваемым на платформе Павла Дурова Digital Fortress. Нельзя сказать, чтоб мы раньше о них ничего не слышали: в шести странах мира приложение Telegram для iOS, вышедшее в середине августа, успело возглавить общий рейтинг скачиваний App Store, а в 11 оно стало там лидером категории Social Networking (для этого пришлось отодвинуть клиенты Фейсбука и Твиттера). Пишут, что в мессенджере ежедневно регистрируется по 100.000 человек — больше, чем во ВКонтакте. Просто раньше сам Дуров этот проект особо не рекламировал — вероятно, не хотел дразнить гусей. Но гуси попались такого рода, что им и приглашения не потребовалось — сами подробно рассказали всему миру о своих претензиях к Digital Fortress. С одной стороны, насмешили рынок рассказом о том, как, в их представлении, должен выглядеть non-competition clause в Интернете (Гейтс, Джобс, Брин и Пейдж лопнули бы от смеха, если б им этот наезд перевели). С другой стороны, Дуров может теперь рассказать о Digital Fortress, не оглядываясь на княгиню Марью Алексевну. Он и рассказал.

Текст короткий и доходчивый, так что пересказывать не буду. Две цитаты, впрочем, приведу:

Ежегодно от несчастных случаев в ванной умирает в тысячи раз больше людей, чем от террористических атак. Но если завтра спецслужбы США или другой страны решат установить видеокамеры в наших ванных комнатах для «нашей же безопасности», мы все же заклеим их объективы. Потому что наша личная жизнь – не их дело.
[...]
Вчера я впервые в жизни отправил сообщение, которое не сможет прочитать никто, кроме меня и получателя.

Речь идёт не о том функционале, который заложен в приложении Telegram.App сегодня, а о смысле и направлении развития разработок на базе MTProto.

О приложении скажу просто: им хочется пользоваться. У на телефоне и планшете давно стоит WhatsApp и Viber, там есть даже длинные контакт-листы, но я так и не понял, зачем они нужны при наличии Скайпа, Gtalk и фейсбучного чата. А вот Telegram очень понятно зачем: он молниеносный, интуитивный, простой и облачный — последнее отдельно важно для человека вроде меня, у которого с собой всегда пять гаджетов, и хочется, чтобы всё в них синхронизировалось без моего участия. Разобраться в Telegram можно за несколько секунд — в прошлые выходные я проверял это на самой технически отсталой своей подруге, когда надо было за сотни километров помочь ей с нуля восстановить утраченный по ротозейству контакт-лист (Address Book). Объяснять всю последовательность действий словами у меня не хватило бы терпения, так что заставил девушку скачать и поставить себе Telegram, и сразу закидал скриншотами, пошагово объяснявшими, в каких меню и на что ей жать. За три минуты решилась проблема, отнимавшая покой и сон на протяжении предшествующих суток. Для этого, по моему мнению, чаты и нужны. Потому что для всего остального есть почта... и Мамба.

Но Дуров не раз уже объяснял (и подробно говорит об этом в колонке на Слоне), что его самого волнует вовсе не чат с картинками, а возможность создать тотально защищённую от перехвата и расшифровки коммуникацию. И я его в этом смысле очень хорошо понимаю, хотя ни разу не разделяю исходной посылки.

Будем считать, что мне просто повезло.
Я родился и вырос в СССР, где не было ни корпораций, ни NDA, ни конкурентов, не говоря уже о бандитах, скупающих у чиновников базы данных по собственникам имущества.
Там был только один персонаж, от которого можно и нужно было шифроваться: Большой брат, он же Софья Власьевна.
И этот Большой брат знал о нас вообще всё. Он слушал телефонные разговоры, читал переписку, требовал поминутно докладывать о перемещениях по стране, и в каждой компании имел своих стукачей.
Есть такая хорошая фраза, которую я никогда не смогу объяснить своей жене, 1980 г.р.: «Это не телефонный разговор».
При советской власти мы жили в презумпции, что каждое слово, которое мы произносим в телефонную трубку, раньше собеседника слышит условный "товарищ майор".
И мы тогда не задумывались, сколько нужно таких "товарищей майоров", чтобы расшифровать весь наш телефонный трёп и выудить из него крупицы крамолы. Мы просто жили в уверенности: ОНИ следят за каждым словом, за каждым нашим движением. Я сегодня не возьмусь даже оценивать, до какой степени эти страхи были обоснованы. Отмечу лишь, что моё поколение унаследовало это ощущение «жизни под колпаком» от родителей, а те — он наших дедушек и бабушек. Из той самой эпохи, про которую рассказывает знаменитая антиутопия Оруэлла.

Осип Мандельштам в 1934 году написал знаменитое стихотворение «Мы живём, под собою не чуя страны». Он понимал, что за такие стихи в СССР положена каторга и мучительная смерть — причём не только автору, но и любому слушателю. Но он был поэт, он написал стихи, и он хотел их прочитать вслух. Поэтому он в силу слабых своих возможностей пытался найти такой тайный схрон, где можно было бы эти стихи кому-то прочесть, и не быть расстрелянным:

Как-то, гуляя по улицам, забрели они на какую-то безлюдную окраину города в районе Тверских-Ямских, звуковым фоном запомнился Пастернаку скрип ломовых извозчичьих телег. Здесь Мандельштам прочёл ему про кремлёвского горца. Выслушав, Пастернак сказал: То, что вы мне прочли, не имеет никакого отношения к литературе, поэзии. Это не литературный факт, но акт самоубийства, который я не одобряю и в котором не хочу принимать участия. Вы мне ничего не читали, я ничего не слышал, и прошу вас не читать их никому другому.

Пастернак был совершенно прав в своих опасениях. Не было в СССР таких ломовых телег, которые могли бы скрипом своим спасти Мандельштама и его слушателей от доноса и расправы.

Сегодня Павел Валерьевич Дуров нам рассказывает, что на платформе Digital Fortress удалось построить такую особо скрипучую телегу. Удалось создать архитектуру и алгоритм, благодаря которым пользователь Мандельштам мог бы отправить пользователю Пастернаку стихи про кремлёвского горца, а товарищ майор бы остался не при делах, потому что не смог бы перехватить и расшифровать сообщение.

Я ничего не могу с собой поделать: мне 47 лет, я родился и вырос в СССР, и я не верю в защищённые коммуникации. Для меня невозможность перехватить и расшифровать сообщение техническими средствами означает ровно одно: отправителя и получателя привезут на Лубянку и будут бить до тех пор, пока они сами не расскажут, что там было в этих зашифрованных сообщениях. Собственно, и Пастернак ведь боялся не подслушивающих устройств в районе Тверских-Ямских, не технической слежки, а живых людей, которые услышат стихи и донесут — а после уж Мандельштам и сам расскажет на лубянском допросе, кому и что он читал... Как догадывается читатель, все эти опасения в том же 1934 году и подтвердились.

При этом я понимаю, что времена во многом изменились, и что мои представления вопиюще несовременны. Я хотел бы верить, что так оно и есть. Что благодаря развитию технологий цифровой слежки, товарищ майор окончательно подсел уже на свои СОРМы и биометрию, и сегодня можно жить физически в России и соревноваться с российскими спецслужбами в искусстве криптографии. Полагаться не на "принцип Неуловимого Джо", а на мощь алгоритмов, мешающих перехватывать и расшифровать любую нашу переписку. И бояться не "людей в штатском", маячащих в подворотне, а электронных мозгов Палантира.

Я хотел бы, чтобы мой сын, когда он научится понимать про криптографию, про все эти вещи думал не так, как я, а так, как Павел Дуров. Чтобы он верил в возможность переиграть электронных топтунов, филеров и стукачей в открытом и публичном интеллектуальном соперничестве. И владел современным инструментарием, позволяющим это сделать. А уж доцифровые навыки Неуловимого Джо я ему как-нибудь сам объясню.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив