боевых действий. Трамп, вероятно, надеется, что XXI век дает
гораздо больше вариантов трактовки этого «инцидента».
Но проблема заключается в том, что иранские аятоллы живут
понятиями даже не прошлого века. А 82 миллиона иранцев – это совсем
не арабы, которые живут в границах государств, нарисованных бывшими
колонизаторами, которые по их желанию легко стираются с
политической карты мира, как было с
Сирией.
Для нас важно не то, чем ответит
Москве.
Кстати, о Сирии. Дамаск является дальним российским аванпостом
совсем не в войне с безликим «международным терроризмом», а –
укрепрайоном на ближневосточном фронте новой холодной войны,
которую мы по факту ведем последние пять лет. Одним из результатов
этого противостояния, конечно же, является и формирование в
российском обществе психологии осажденной крепости. Ничего
страшного лично я в этом не вижу. Особенно если альтернативой ей
является стокгольмский синдром, которым
Украине, которая является зоной жизненных национальных
интересов России. Мы противостоим США на Закавказье,
которые также являются зоной жизненных интересов России.
куда как более понятна, чем безликое «импортозамещение».
Российская оборонная промышленность, которая всегда существовала
в этой логике, и относительно без потерь проскочила годы
перестройки и разрухи 90-х, является наглядной моделью безопасного
существования России. Это – идеальный кейс, применимый совершенно к
любой экономической сфере, начиная от сельского хозяйства,
заканчивая – нефтяным оборудованием и электроэнергетикой.
Наше отличие от
генералов. Это не так мало, как снова оказалось.
Мы в общем в этом и не сомневались, но все спасибо товарищу
Трампу, за то, что лишний раз успокоил российское общественное
мнение – не зря мы тратим триллионы на наши «калибры» и
«авангарды».