Людмила Окназова
mary_hr5 — 30.04.2024
Без различия возраста,
Не доверяясь календарю;
Всем – только шёпотом,
А не возгласом,
Верное вечное Благодарю!
Сон одуванчиков,
Силу подснежников,
Степь колокольчиков –
Благословлю.
Пусть только начерно
Мною прочерчено,
Но не окончено
Слово «Люблю».
Апрель, апрель!..
Увидеть первую травинку –
сантиментальнейший сюжет! –
Что ж, я, как многие, повинна
в любви, не требующей жертв.
Апрель – надежда и загадка –
как выстоишь? Что принесешь?
Какие новшества для сада?
Посеешь снег
иль дождь прольешь?
Апрель – вопрос и ожиданье:
поэт, пером вооружись!
Здесь твой сюжет и обожанье,
работы праведная жизнь.
Плывет растрепанное небо,
в испуге облаков стада,
мечтающих пролиться где бы:
спешат, бегут – Бог весть куда.
Еще и почки не набухли
у недоверчивой ольхи:
куда ни глянь – раззор и рухлядь –
весенних двориков грехи.
Все это – пустяки и шутки,
ведь главное в апреле – свет:
так щедро развернутся сутки,
что, кажется, конца им нет.
Апрель, апрель, готовься к встрече –
я доживу, я не умру...
Как долго длится зимний вечер.
Как хорошеет жизнь к утру.
19.2.85
Сирень
Валерию
Плывут сиреневые дни,
как облака, что ветром вздуты:
не отвратись, не отмени
прощанья краткие минуты.
Начнется долгий плач дождей –
развоплощенья – превращенья,
не предвещая возвращенья
сиреневых нестойких дней.
Все – мимо! Сникли паруса –
не в них ли юность счастье ищет? –
И покидая грустный сад,
приходишь в темное жилище.
Но в этой смуглой темноте
ты вдруг увидишь новым зреньем
явь торжествующей сирени
на неветшающем холсте.
12.8.82 (вторая дата: 12.1.83)
Жасмин
Вечер пахнет чаем и жасмином,
лунно полыхающим в саду.
Начинаясь медленно и длинно,
разговор уходит в высоту.
Стук посуды на веранде где-то,
с гор летящий запах диких смол,
тесный круг тепла под кругом света,
к чаепитию накрытый стол.
И на всем – возвышенности мера
и философический налет:
первая попытка глазомера
невозможный выверить полет.
За окном весь вечер будет длиться
неспокойных веток толкотня...
Все, что есть на свете, – это лица,
только эти лица у огня.
Время все сотрет и перемелет
и предъявит перечень утрат,
обнажая пустыри и мели
в той волне, где плыл под ветром сад.
Млечный путь жасминным садом мглится,
прошлое на вечность удлиння...
Все в моей судьбе – вот эти лица,
только – лица, в теплоте огня.
1970