«Лучше я себя, чем они»

На самого себя были направлены и предыдущие его акции. Распятие у здания ФСБ над стопкой горящих «политических дел». «Повешение» на Троицком мосту в поддержку политзаключенных России и Беларуси. В августе прошлого года он резал горло манекену на ступенях суда перед приговором «Новому величию». Можно, конечно, сказать, что тут покушение на жизнь манекена, но слишком уж глупо звучит.

Полицейские приковали его наручниками к скамейке. И тут тоже рифма с его собственной акцией: в июле 2020 года он приковал себя наручниками к забору у суда перед вынесением приговора питерской «Сети» (организация признана террористической и запрещена в РФ). Именно об этом сказано в манифесте, который он огласил на Красной площади: «Мы совершим это за вас».

Легко проследить, как менялся русский перформанс за последние 30 лет.

1991 год. Движение «Э.Т.И.» под руководством Анатолия Осмоловского выкладывает на Красной площади своими телами трехбуквенное слово, запрещенное Роскомнадзором. Месседж понятен: идите вы на…

1995-й. Александр Бренер выходит на Красную площадь в боксерских перчатках и кричит: «Ельцин! Выходи, подлый трус!» Тут тоже все ясно: художник вызывает президента на поединок.

1998-й. Акционисты перекрывают Большую Никитскую улицу, скандируя лозунги «Запрещено запрещать!».

2010-й. Группа «Война» переворачивает милицейские машины в центре Питера.

2012-й. Панк-молебен Pussy Riot в храме Христа Спасителя. Девушки просят Богородицу сменить власть в России.

Главный пример: «Фиксация» Павленского, который прибил свою мошонку к брусчатке все там же, на Красной площади.

2015 год, та же Красная площадь. Катрин Ненашева выходит в тюремной робе и бреет голову наголо в знак поддержки заключенных женщин.

Проходит шесть лет — и вот закономерный итог: контрольный выстрел Крисевича, которого называют последователем Павленского.

Кто-то скажет, что все это баловство, что у них голова не в порядке, что это они с жиру бесятся. К сожалению, нет, не с жиру. Акционизм, как к нему ни относись, точный барометр состояния общества. Страх, бессилие, невозможность сопротивляться, одиночество, беззащитность перед лицом людей в форме — это то, что испытывает сейчас, мягко говоря, не один Крисевич. А что делает человек, когда он не в силах изменить что-то в стране, но и жить так тоже не может? Накидывается на самого себя. Логика такая: лучше я сам себя, чем они. И это, как ни парадоксально, жест свободного человека. Об этом тоже есть в манифесте акциониста. Он неслучайно произносит слово «бесстрашие».

Видимо, что-то подобное почувствовали и те, кто его задерживал. По последним данным, Крисевичу грозит тюремное заключение.

Ян Шенкман