Lost and found.

-
Стеллуся, это я! – папик говорит очень шкодным
голосом.
- Здравствуй, папа. А ты где? – не отрываясь от шинковки капусты отвечаю я.
- Я на тринадцатом экзите. В шоппинг моле, - на родном рунглише раппортует отец, будто я знаю где у них там тринадцатый экзит.
- А мама где? – концентрируюсь я, на всякий случай.
- Ну, где? Где? С Бэллкой где-то шатается. Она же ж, как магазин видит... кофточки-шмофточки – полные шкафы – забиты! Палец некуда воткнуть! Но кофточки видит и с ней становится припадок, - ёрничает папик.
- Ну, а ты сядь, подожди их, - советую я.
- Тут негде сесть. И я стою. С больной ногой и лампой! – жалуется папик.
- С какой лампой? Почему с больной ногой? Как это негде сесть? – зачастила я.
- Лампу я купил Рите. Покажу ей сюрприз! – хихикает папик, - а нога, ну, это у кого надо нога! – эрудирует отец, - Сесть тут негде. Я и стою.
- Пойди в кофейню. Сядь там, - соображаю я, гремя теркой.
- Да, ладно, слушай. Нам пришло письмо из города (видимо, муниципальных организаций, расшифровываю молча для себя я), то есть не письмо, а извещение, чтоб на почту я пришел и забрал. Ну, я и попер. Прихожу. Отстоял в очереди. Народу немного, но все с клунками, пакетами, а там работала такая цикроха, в час по чайной ложке, короче, почти до меня очередь дошла, одна тетка впереди, а тут выходит мужик, и говорит: « пик ап, пик ап! Ху из пик ап?» Я сообразил, что он не матюгается, а спрашивает, «ху, тоись, кто из поднять». Я ему в нос бумажку свою. Я, говорю и есть «ху из пик ап». Он забрал мою бумажку и еще одного деда, за мной стоял и смылся. Ходил, ходил, ходил, пришел и говорит – потерял!
- Как потерял? – медленно впадаю в ступор я.
- Ну, так и говорит фаунд! Фаунд, говорит.
- Папа! «Фаунд» – нашел. Потерял – «лост», - урок английского на ходу.
- Да? Черт иво знает, - бурчит папик, может он сказал «Ноу Фаунд» - не нашел, значит. Так дед, за мной который стоял, сказал.
- Так это другое дело. Не нашел. Почти правильно.
- Чойта «почти»? – оскорбляется папик, - я все понял – не нашел он мое письмо. Я так расстроился, что аж сердце прихватило. С городом тока свяжись! Там же бумажка к бумажке. Бюрократы, чертовы. Везде одинаковые! От жеж!
- Папик, не отвлекайся! – направляю я отца в нужное русло, - закидывая в кастрюлю зажарку.
- Бумажку мне он не отдал! Говорит, мол – ноу фаунд, тумороу мэйби. Гоу хом, говорит, - я и погоувал. Расстроенный ужасно... Так, что, Стеллуся, ты должна позвонить и поругаться (мое любимое предложение из уст папика – ты должна позвонить и поругаться – в поликлинику, в телефонную компанию, в телевизионную компанию, в «город» и тыды)! И сказать! Я пожилой человек! Я отстоял очередь! А он – «ноу фаунд»!
- Хорошо, папа. Если я должна, я позвоню.
- И поругаешься! – уточняет папик, что я должна.
- И поругаюсь, - вздыхаю я, пробуя щи.
- Но это еще не все! – папик пыхтит и слегка покрякивает.
- Папа, почему ты так дышишь? – перебиваю я
- Патамушта я тащу лампу и иду в кафе, чтоб сесть, как ты сказала, - запыхавшись рычит отец.
- Остановись и передохни, - ору я.
- Все. Ша. Я уже пришел... Как сказать ван кофи? – шепчет папик в трубку.
- Так и сказать – ван кофи, - ржу я.
- Так вот, прихожу домой, а мама дает мне письмо из города. Ей принес почтальон прямо домой, под расписку. А то, что на почте – ноу фаунд! А это почему-то под расписку! Я так расстроился...Уан кофи, плыз. Ес! Уан кофи... Шой ето за дела? Туморроу мне опять на почту идти! А бумажки у меня уже нет!
- Папа, завтра тебе не надо уже тумороу идти на почту, то письмо, что принесли маме под расписку, и есть то письмо, на которое пришло извещение. Так делают тут. Если ты не пришел сразу за письмом по извещению, то назавтра его доставляет почтальон, - я засыпаю зелень в кастрюлю и накрываю крышкой.
- Да, ты что? Ты подумай! От жеж! А чо он «ноу фаунд, ноу фаунд!» Безголовость! Правая рука не знает, что делает левая. Ой, Стеллуся, от сердца отлегло. А вон и мама идет. Я тебе потом позвоню. Ноу фаунд! Ишь! – и телефон отключился.