ломать — не строить, душа не болит

Эти мысли у меня в голове фоном уже два с половиной года. По причине, которая вам в субботу вечером совсем не понравится.
К сожалению, примерно половина из вас в эту историю очень скоро попадёт. Лучше бы попозже, но, в общем, дело скорее неизбежное, чем вероятное.
Дело в том, что с лета 2010 года у меня болеет мама. Сначала она просто болела — месяц лежала в районной больнице. Лечили от всего подряд, стало только хуже. Выбросили без диагноза.
Ну мы и пошли в чисто поле искать диагноз. Рассматривали все варианты. Конечно, я уже забыла названия этих вариантов, но их было много. И врачей было много. И умных букв. Перебирали название за названием.
Вы понимаете, да, почему перебирали?
Правильно понимаете. Рак.
Знаете, этот диагноз не приносят вам на блюдечке с голубой каёмочкой. Нет такого места, в которое можно прийти и сказать: мол, обследуйте меня (родственника) с ног до головы, а то что-то вот болит, и не рак ли это.
Ничего подобного. Рак — это слово, которое не произносят до последнего. Потому что не бывает «рака вообще». Есть только конкретные виды-подвиды, и есть достоверность выводов из набора анализов и исследований.
Но если возникло подозрение — а оно отнюдь не у меня в голове возникло, я вообще из медицинских терминов только бисептол знаю — то его надо проверить. И либо достоверно подтвердить, либо достоверно опровергнуть. Такой вот медицинский принцип.
Короче, в такую историю попасть очень весело: надо быстро (потому что непрерывные боли никто не отменял) провести человека через неизвестную полосу препятствий, по пути собирая подсказки о том, куда бежать дальше. И надеяться, что в конце найдёшь ключ от клада.
Нам попалась одна из самых сложных миссий: вроде рак, но опухоли нет. Мы ж обычно думаем, что раку нужна опухоль и её всякие там томографы и прочие просвечивалки быстро найдут, правда?
Чёрта с два. Хочу вас огорчить, но это не так. Потому что бывает рак без опухоли. Называется (в быту) рак крови. Или костного мозга. Или ещё чего-нибудь такого. И сказать про него могут только очень узкоспециальные врачи — онкогематологи.
Кто внимательно следит за новостями, уже насторожился, правда? Онкогематология… Подождите-подождите, что-то тут такое мелькало… Ах, ну да! 31 больница!
Туда нас послали, чтобы сделать очередной хитрый анализ. Такой, который в других местах не делают вообще. То есть если у вас подозрение на некоторые виды рака, то мимо 31 больницы вы не пройдёте.
Помню, что я тогда безумно удивилась. Всё-таки если держаться от медицины подальше, то «Свердловка» ассоциируется в первую очередь с тем, чем она была при Советах: больница партаппарата. Для своих. Со стороны так просто не зайдёшь.
Поэтому я ехала, конечно, с некоторым опасением: они там что, реально с улицы готовы принять? Вот так приходишь и говоришь: мне, мол, нужно такое-то обследование? И они это обследование делают? И при этом не надо закладывать всё своё имущество?
Собственно, даже в том, что меня пустят на территорию 31 больницы, я сильно сомневалась. Ну типа такое легендарное место «без блата не попасть» — с чего вдруг демократия на ровном месте? Ах, совок, совок в моей голове…
Пустили. Оформили. Сделали. Удивили довольно низким (на фоне остальных) уровнем обслуживания и высоким уровнем бардака. Но, блин-компот, сделали же!
И это было очень уместно и своевременно. Потому что — повторюсь — в других местах этот анализ просто не делают у нас в городе.
Дальше сказка перешла на качественно новый уровень. С этой чудо-бумажкой с нами смогли содержательно разговаривать в других медучреждениях. Без неё не могли, а с ней — да, пожалуйста.
И шок от нашей государственной медицины с того момента только нарастал.
Наводят на врача, способного посмотреть на снимки и сказать, что делать дальше: он с тобой безо всякой очереди разговаривает, внятно всё объясняет, на вопрос «Сколько?» — отвечает «Не надо».
Делаешь очередное гиперобследование в госучреждении — тащат, как котёнка, за шкирку по всем процедурам, делают-делают-делают что-то, окончательно подтверждают диагноз, выдают гору бумаг. Денег не хотят.
На вопрос «А что дальше делать-то?» зав. отделением безо всяких просьб прямо при тебе и лично по телефону договаривается, чтобы в другом месте его знакомая (доктор наук и т.д.) взяла на лечение вот прямо сейчас. Какие деньги, вы что, при чём тут деньги вообще.
Приезжаешь искать этого доктора наук. Она сама тебя находит в коридоре, даёт отмашку «Обслужить» — и начинается новый виток веселья.
Лекарства по 10 000$ за упаковку. Официально не дадут. Но вы пойдите туда (ни в коем случае не к заведующему!), передайте эту бумажку, и всё выпишут бесплатно. И правда, так и происходит. Быстро. Бесплатно.
Очередь на полгода вперёд. Официально нужно направление от кого-то там. Но вам не надо, вот я пишу ещё бумажку, в следующий понедельник со всеми анализами приезжайте на первый курс химиотерапии. Без денег.
О том, что бег с препятствиями за диагнозом закончен, как-то только задним числом начинаешь догадываться. Потому что уже ничего не выясняют. А просто (ха, «просто»!) лечат.
Начался новый марафон. Он продолжается уже 2,5 года. Лечат, чёрт возьми! Активно лечат.
И каждый — каждый! — врач на нашем пути заинтересован только в одном: дать больному то, что ему нужно прямо сейчас. Анализы. Информацию. Связи. Место в очереди. Следующего врача, более компетентного и обладающего большим ресурсом.
Буднично, привычно, как будто так и надо. Очень ответственно. И — без денег. Совсем без денег. Вообще. Без. Денег.
Ну и безо всякого блата тоже. Но это понятно, откуда у нас блат.
Это, я скажу вам, мафия в хорошем смысле этого слова. Маньяки своего дела. Делающие какое-то феерическое чудо для всех без исключения, без просьб и — ещё раз повторю — без денег.
А теперь подумайте дважды. Вот вы попадёте в такую же ситуацию. Да точно попадёте. Раком болеет такое количество населения, что — мимо не проскочите. А не раком, так ещё какой-нибудь гадостью, мало ли их у нас встречается.
Какой системе вы будете доверять больше? Официальной государственной — справки-очереди-годы ожидания? Или вот этой неформальной врачебной — бегом-бегом, не глядя на подчинённость и формальности, лишь бы больному стало лучше?
Понимаете, эта неформальная система — она реально существует. Для всех. И медики, которые её поддерживают, делают это не для своей материальной выгоды, не для продвижения по службе и не для того, чтобы выбиться в какие-нибудь медицинские верхи.
Они это делают для того, чтобы нас, сволочей бестолковых, лечить. Потому что это их профессия. Потому что развитие и поддержание внутрицеховых связей врачи считают своей профессиональной обязанностью.
И как же это круто и — в нашем меркантильном обществе — неожиданно. А уж сколько уважения и восторга вызывает — я и передать не могу. Особенно если внезапно для себя проходишь по каналам этой чудо-системы.
Так вот. Если на эту неформальную профессиональную систему идёт атака со стороны людей, ничем не подтвердивших свою пользу для общества, — общество молчать не имеет права. Потому что даже клиническому единороссу должно быть понятно: задумано недоброе.
Возвращаясь к пресловутой 31 больнице. Почитайте мнение работавшего там врача. Она не пишет о несчастных детях, она смотрит глубже и рассказывает — со своей стороны — о том же самом: о профессиональном взаимодействии, об инфраструктуре, о разрушении связей и разрезании работающего организма.
Мне не нравятся люди, которые ломают, запрещают и портят чужое — и хапают для себя. Мне нравятся люди, которые создают для всех и помогают другим.
Оппозиция власти, говорите? Ничего подобного.
Оппозиция наглым властолюбивым дилетантам с завышенной самооценкой. И поддержка честных бескорыстных профессионалов.
В общем, прогуляюсь-ка я на митинг-шмитинг против расформирования 31 больницы: Марсово поле, 23 января, 18:00.
Неприятное дело, конечно, на митинги ходить. Но остаться в страшный момент без медицинской помощи — ещё неприятней. Не защитим врачей сегодня — они не спасут нас завтра. Вот и всё.