Листая назад

Благодаря старанию и самонадеянности редактора приподнялся занавес над одной из цитат от Ко. От всего есть своя польза. Или наоборот? Нужно ли было всё это знать? Ну, теперь уж чего…
«Портфель лежал на подоконнике. Сердце мальчика покатилось по полу, вскарабкалось на подоконник, поближе к портфелю и зашепталось с ним».
(Чингиз Айтматов, «Белый пароход»)
Странные пассажи встречаются. Для социалистического реализма, I mean. Наверно это все-таки не совсем он. Т.е. по форме да, а по содержанию нет. Особенно под конец повествования. Понял, что больше всего похоже на «Идиота», просто даже очень похоже. Идеальное поведение и нежные отношения с мирозданием и с людьми, какими бы они ни были, ведет к самым неприятным последствиям. Причем главный герой остается жить, а весь мир вокруг него рушится до основания. Мышкин нырнул обратно в свое безумие, а что будет делать этот Расторопный Момун не ясно. А ведь поначалу я даже позавидовал его смирению и готовности отдать все силы. Нет, устойчивость (что бы это ни значило) подразумевает некую строгость. И тут главная проблема в нахождении объема этой строгости, как соблюсти предел необходимой обороны.
И вот, возвращаясь к работе редактора. Даже не знаю, как это описать, какие подобрать слова. Вскрыла нарыв? Нет. Раскопала могилу? Это уже ближе. Была такая ржавая оградка, камень, поросший мхом, тополь шумит листьями где-то там ближе к облакам. И тут приезжает экскаватор, разрывает землю и вытряхивает все эти кости и прочий тлен. Нет, так тоже перебор... В общем, Ко произвел некую дистилляцию, причем утаил тот изначальный продукт, из которого было получена эта прекрасная летучая фракция:
«Здравствуй, белый пароход, это я!»
(Мальчик)
и нужно было очень, очень постараться (интернетов тогда еще не было), чтобы узнать, откуда это приплыло. Причем даже когда интернеты появились, я не занимался этим поиском – что знал, то и знал, и не всегда это знание было на пользу. И теперь, когда опыт произведен, убеждаюсь в правильности подхода Ко. Как бы это теперь развидеть?
|
</> |