Лекция Минору Гэнда в Аннаполисе, 1969 г.

В 1969 г. командование главной кузницы кадров ВМС США, Военно-морского учи­ли­ща в Аннаполисе пригласило выступить там с лекцией очень необычного гостя. Это был 65-летний японский генерал-лейтенант авиации в отставке, бывший на­чальник штаба (фактически — командующий) ВВС Сил само­обо­ро­ны Японии. И зва­ли его Минору Гэнда, один из «авторов Пёрл-Харбора» Известие об этом выз­ва­ло в США неслабый ска­н­дал. От гневных статей в газетах, до не менее гневных ре­чей в Конгрессе. Тем не менее лекция состоялась. В об­щем-то, вы не найдёте в ней ничего такого, о чём не пи­са­лось бы в посвящённых да­н­ной теме книгах. За ис­клю­че­нием одной ма­ле­нь­кой, но важной детали, которую почему-то упустили все из­вестные мне ис­сле­до­ватели сражения при Мидуэе.  

Дамы и господа! Возможность выступить в этом Военно-морском училище, колыбели ВМС номер один в мире — для меня большая честь и привилегия.

Мы, бывшие морские офицеры Императорского флота Японии, с большим уважением относимся к ВМС США и очень благодарны за помощь и руководство, оказанные нашему новому послевоенному флоту, то есть Морским силам самообороны. Большинство передовых людей Японии также испытывают чувство глубокой благодарности к вашим ВМС, особенно к Се­дь­мо­му флоту, который сохраняет мир и безопасность в западной части Тихого океана.

В этой лекции я хотел бы поговорить о том, как менялась тактическая концепция Императорского флота Японии в те­че­ние примерно 20 лет до начала Тихоокеанской войны, что началась в декабре 1941 г. а, потому что из этого изменения кон­цеп­ции можно извлечь много уроков и есть о чём подумать.

Несомненно, японский флот имел традиционную концепцию так называемого «решающего сражения», а «Принципы мор­ской войны» [имеется в виду знаменитая книга британского вице-адмирала Ф. Х. Коломба], которые считались своего рода на­шей тактической библией, учили нас, что война на море всегда должна сводиться к «решающему сражению».

Хороший воплощенный пример этой концепции показал адмирал Того, символ японского флота. Считается, что идея «обя­зательно сражаться при встрече с врагом» вытекает из этой концепции «решающего сражения». Однако в тот год, когда я поступил в Военно-морское училище, произошли некоторые события, которые породили трещину в этой идее.

В результате Вашингтонской конференции 1921 г. и Лондонской конференции 1930 г. соотношение количества линкоров и других кораблей «основных классов» Японии к США и Великобритании составило 60%. С этого момента наш флот изменил свою стратегическую политику. То есть, с концепции «решающего сражения», в условиях 40% преимущества противника было решено перейти к концепции «активной обороны».

Это означает, что, будучи стратегически оборонительными, тактически мы занимали наступательную позицию. С другой стороны, прилагались все усилия для качественного улучшения нашего духовного и материального военного потенциала. По­ли­тика, однако, основывалась на идее, что линкоры по-прежнему являются главной силой, а все остальные силы – лишь вспо­мо­гательными, дополняющими уступающее число линкоров, которые, как считалось, должны сыграть главную роль в ре­ша­ю­щей битве.

Силы подводных лодок, эсминцев, самолетов и т.д. должны быть использованы до начала действий обеих главных сил, чтобы они могли нанести такой ущерб главным силам противника, который позволит добиться почти паритета между «глав­ны­ми силами» флотов. Затем должна произойти решающая битва. Это то, что было названо «операцией по уменьшению».

 Соответственно, особенностями этой стратегии были внезапные атаки подводных лодок, ночные атаки эсминцев, воз­душ­ные атаки и т.д. Для этого самолеты японских авианосцев были в основном торпедоносцами и пикирующими бомбар­ди­ров­щи­ками, а истребителей было совсем немного. Но с ростом воздушной мощи подняла голову мысль о том, что без овладения господством в воздухе нет победы. Это породило тактику «уничтожать вражеские авианосцы первыми».

Примерно с 1935 года наша морская авиация обучалась этой тактике, но идея о том, что линкоры остаются главной силой, изменилась в меньшей степени. Были опробованы различные тщательно разработанные планы, но в ходе военных игр и уче­ний флота было доказано, что если операция проводилась при схожем составе сил, то победа обычно доставалась силам, пре­вос­ходящим по численности.

В военных играх и учениях флота обе стороны состояли из японских морских офицеров с одинаковыми тактическими иде­я­ми. Поэтому, даже если одна из сторон объявлялась американской, было ясно, что никаких нововведений быть не может. Результаты учений, ежегодно проводимых Объединенным флотом, и бесчисленных военных игр, проводимых в Военно-мор­с­ком колледже, показали, что в большинстве случаев шансы были против японской стороны.

Чтобы преодолеть эти неблагоприятные результаты, японский флот стремился к улучшению тактики использованию раз­личных сил и совершенствованию техники и навыков стрельбы, торпедной атаки, бомбометания и т.д. Поэтому основная подготовка проводилась в форме так называемого «боя флота против флота», опять же основанного на идее, что победа дол­ж­на быть быстро одержана путем решающего сражения между главными силами.

Было проведено достаточно исследований по формированию флота, его развертыванию и методам атаки, и, казалось, бы­ли получены значительные результаты. Но подготовка к наступательным и оборонительным операциям на ТВД, а также к за­щи­те морских коммуникаций рассматривалась как второстепенная задача. Это впоследствии принесло много проблем на­ше­му флоту, когда во время Тихоокеанской войны ход событий повернулся против нас.

Поэтому появилась новая теория – одержать победу в морской войне не за счёт аналогичного противнику по вооружению состава сил, а за счёт применения сил другого типа. Это была теория, согласно которой авиация должна стать главной силой фло­та, а линкоры должны быть вообще упразднены.

В 1936 г. такую теорию почти одновременно отстаивали некоторые летчики, прикомандированные к Объединенному фло­ту, а главное, капитан 1-го ранга Такидзиро Ониси, который в то время был заместителем командира военно-морской ави­а­ба­зы в Йокосуке, которая считалась своего рода ядром военно-морской авиации и отвечала за исследования военно-воздушной стратегии и тактики, эксперименты по созданию нового воздушного оружия и вооружения, а также за руководства по под­го­тов­ке лётчиков. Впоследствии Ониcи стал вице-адмиралом и заместителем начальника генштаба ВМС.

И плюс я сам – тогда я учился в Военно-морском колледже. Предложение летчиков флота и капитана Ониси было всего лишь теорией о том, что воздушная мощь является главной силой, но то, что предложил я, было следующим: «Основные силы флота должны состоять из авианосцев, наземных авиационных частей и подводных сил. Корабли и суда до крейсеров, должны быть сохранены в качестве вспомогательных сил, но линкоры должны быть упразднены.»

У этой идеи было две причины. Первая причина заключалась в следующем: с совершенствованием мастерства в тор­пед­ных атаках и бомбардировках на ежегодных военно-морских учениях было доказано, что линейные силы могут быть легко унич­тожены одними самолетами, и что силы ПВО флота не могут адекватно противостоять воздушной атаке. Соответственно, если бы мы имели соответствующее воздушное командование, то даже без общего превосходства в воздухе мы смогли бы уни­ч­то­жить главные силы противника силами одной лишь авиации.

Вторая причина заключалась в следующем: Если бы наши силы, участвующие в сражении с вражескими линкорами, со­с­то­яли бы только из самолетов и подводных лодок, то какие цели могли бы быть достойными для орудий большого калибра, таких как 14-дюймовые и 16-дюймовые пушки, основное вооружение линкоров? Линкоры стали бы бесполезными железками, существующими только для того, чтобы обеспечить врага хорошими целями.

Это предложение подверглось самой серьезной критике в Военном колледже. Основная суть их позиции заключалась в следующем: воздушная операция в значительной степени зависит от погоды. Результаты учений показали, что как наши, так и вражеские воздушные силы были бы в конечном итоге ослаблены в воздушных боях на начальном этапе войны, и поэтому окончательная победа в морской войне всё равно решалась бы боем линкоров против линкоров.

Мое позиция заключалось в следующем: хотя я признавал, что на воздушные операции в значительной степени влияет погода, при такой погоде, которая не позволяет проводить воздушные операции, надводные корабли также являются просто плавучими железками и не могут вести эффективные действия.

Пока сохраняется превосходство в воздухе, у нас есть свобода выбора – вступать в бой или уклоняться от него. Так на­зы­ваемое «взаимное уничтожение» применимо к любому типу оружия, а не только к самолетам. Если теория «взаимного унич­то­жения» верна, то нам лучше наращивать дополнительные самолеты на замену тем, что, как предполагается, будут потеряны в бою в стиле «взаимного уничтожения» – даже за счет уменьшения количества надводных кораблей.

Такова была моя оппозиционная теория. Эта идея, однако, не была принята мозгами военно-морского департамента, но мои аргументы побудили создать «Исследовательский комитет по эффективности авиации», и мы начали изучать эф­фек­тив­ность воздушных атак, используя настоящие бомбы, торпеды с боеголовками и т.д. Это был наш единственный результат. Данные этих экспериментов потом были весьма полезны при составлении плана удара по Пёрл-Харбору.

В 1939-40 гг. Объединенный флот получил дополнительную учебно-тренировочную тему и часто проводил учения с этой целью. Это была отработка скоординированной атаки с использованием 80-100 самолетов, включая пикирующие бом­бар­ди­ров­щики, торпедоносцы, горизонтальные бомбардировщики и истребители воздушного прикрытия. Этот метод был основан на идее о необходимости одновременной атаки большим количеством самолетов для получения большего результата от воз­ду­шной атаки.

На флоте было принято считать, что авианосцы должны быть рассредоточены, поскольку авианосец весьма уязвим для атак противника, так что их концентрация считалась очень опасной. Что крайне усложняло рандеву многих эскадрилий са­мо­лё­тов, взлетавших с кораблей, отделённых друг от друга десятками, а то и сотнями миль.

Разумеется, координация по радио была невозможна из-за радиомолчания, и не было никаких других средств, кроме на­ви­гации по координатам. Это была действительно очень сложная схема, чтобы сделать рассредоточенную дислокацию ави­а­носцев совместимой с одновременной и скоординированной атакой большого количества палубных эскадрилий.

В октябре 1940 г. я вернулся в Японию из Великобритании и был назначен в штаб 1-й дивизии авианосцев. В тот момент эта схема стала одной из главных проблем, которые у меня возникли. В течении нескольких недель я размышлял, как решить эту проблему. И однажды, просматривая кинохронику, я увидел четыре американских авианосца, идущих кильватерной колонной. Это дало мне подсказку, и я пришел к идее концентрированного использования авианосцев. В 1941 г. этот метод был неоднократно опробован и получил практическое применение в таких операциях, как Перл-Харбор, Индийский океан, Мидуэй и др.

Согласно этому методу, естественно, ликвидировалась проблема рандеву палубных эскадрилий, но одновременно уве­ли­чи­валась вероятность того, что все авианосцы соединения могут одновременно подвергнутся атаке вражеской авиации. Однако, с другой стороны, мы в ответ могли сконцентрировать как истребители боевого охранения, так и зенитный огонь против ата­ку­ющих самолетов. То есть, при правильной организации операции существовала большая вероятность того, что мы сможем притянуть к себе врага и уничтожить его.

Принимая во внимание все вышесказанное, к середине 1941 г. 1-й Воздушный флот принял следующие два варианта тактического построения своих авианосцев:

1. В случае атаки наземных целей все авианосцы должны использоваться концентрированно, то есть держаться вместе в одном большом строю «коробкой».

2. В случае боя между нашими и вражескими авианосцами, два авианосца каждой дивизии авианосцев должны быть со­сре­доточены внутри периметра своих кораблей эскорта, но при этом сами дивизии должны быть рассредоточены и раз­вер­ну­ты так, чтобы охватить силы противника с флангов.

В Тихоокеанской войне, до Мидуэйской операции включительно, использовался лишь первый вариант. В ходе сражения при Мидуэе мы не смогли получить достаточно информации о местонахождении американского флота, поэтому у нас не было времени для перехода от первого варианта ко второму. Это одна из причин, почему мы проиграли это сражение. Второй вариант был использован в битве за южную часть Тихого океана и Марианские острова.

Мы приложили максимум усилий в совершенствовании мастерства, чтобы компенсировать численное отставание нашего так называемого «60% флота». Во время напряженных тренировок одна за другой возникали новые идеи. Мне казалось, что палубная авиация добились отличных результатов. Мастерство, достигнутое перед самым началом войны пилотами и эки­па­жа­ми 1-й дивизии авианосцев, реализовавшей удар по Перл-Харбору, было следующим:

Бомбометание горизонтального полёта: Высота 3 000 метров; цель – линкор старого типа «Сецу»; скорость цели 16-18 узлов, свободное маневрирование; захват цели формацией из 5 самолетов – 50%; попадания – 10%.

Бомбометание с пикирования: цель – быстроходный линкор, манёвры уклонения; попадания – 40%.

Атака торпедоносцев: цель – быстроходный линкор, манёвры уклонения; попадания – днем более 80%, ночью 70%.

Что касается мастерства наших истребительных эскадрилий, то его нельзя показать цифрами, но мы были вполне уверены в их мастерстве, потому что среди них было много пилотов, имевших реальный боевой опыт в ходе Китайского инцидента. И, кроме того, наш истребитель «Зеро» обладал превосходными возможностями. Особенно это было заметно в бою «истребитель против истребителя». Недостатки японских истребителей проявились лишь тогда, когда им пришлось сражаться с B-17. Это произошло из-за пренебрежения уроками, полученными в ходе воздушной войны в Европе. Например, мы не оценили важ­ность оборонительного бронирования самолетов.

Что касается боевого применения морских истребителей, то здесь следует особо отметить следующее. В свете уроков, из­вле­ченных из Китайского инцидента, возникла новая тактическая идея, что ключевым моментом в воздушной войне является наилучшее использование истребителей дальнего действия, и отныне появилась заметная тенденция к тому, чтобы ис­т­ре­би­тель­ные эскадрильи, которые до сих пор использовались для обороны, стали использоваться для наступления.

На протяжении всей Тихоокеанской войны я извлек много уроков, и главные из них были следующими:

1. На войне не бывает чудес. Сунь-Цзы в своей знаменитой китайской книге по стратегии писал: «Цель и средства войны должны быть определены до начала войны.» Победа или поражение зависят от определения целей и средств. Если у правителя это есть –  он победит. Если у него они неопределённы – шансов на победу мало. Если их нет вообще – этих шансов ещё меньше. Следовательно, таким образом, можно предсказать результат войны, даже не участвуя в ней. Это действительно так. Как я уже говорил выше, было четко известно, что ведущая роль в морской войне еще до начала войны перешла от ко­раб­лей к самолетам. Наш флот просто не решался это реализовать. Численные результаты, полученные в ходе военных игр или учений флота, показали, что результаты реального боя были почти равны результатам военных игр или учений флота. Мо­ра­ль­ные качества в войне являются существенным фактором, но их следует рассматривать как так называемый «до­пол­ни­те­ль­ный» фактор. Идея покрыть нехватку материальных средств моральными качествами не должна приниматься военными пла­ни­ровщиками.

2. При определении курса нации в определенных ситуациях следует также принимать во внимание отступление или изменение курса. Мы не должны ставить судьбу нации на игру случая. В воздушной или морской войне силы первой линии должны руководствоваться принципом: «Обязательно вступать в бой при любой встрече с врагом». Идея так называемых «Операций постепенного ослабления» породила мысль о том, что от неблагоприятного сражения нужно уклоняться до тех пор, пока две противоборствующие главные силы не вступят в бой друг с другом. Такое мышление очень часто становилось при­чиной того, что мы упускали важные шансы на победу. По моему мнению, не имеет значения, выиграем мы каждое сражение или нет. Однако важно действовать в соответствии с традиционным духом, согласно которому всякий раз, когда мы видим врага, мы должны атаковать его, не принимая во внимание силы обеих сторон. При определенных обстоятельствах мы иногда не можем выполнить приказ победить врага, но мы всегда можем выполнить приказ атаковать врага при любых обстоятельствах. Военные силы, которые строго придерживаются такого традиционного духа, всегда смогут внести свой вклад в безопасность и продвижение страны в долгом потоке истории.

3. Война не должна вестись долго. Она должна быть быстрой. Сунь-Цзы писал: «Затяжная война никогда не может при­нес­ти пользу стране. Тот, кто не понимает, насколько вредна война, не знает, как извлечь из нее пользу».  Япония воевала в те­че­нии 14 лет, начиная с Маньчжурского инцидента 1931 г. и до 1945 г. Применение военной силы в течение длительного периода никогда не способствует поддержанию строгой военной дисциплины и сильных войск. Даже когда мы не можем не прибегнуть к оружию в соответствии с национальной политикой, сила должна быть использована как можно быстрее, как летящая стрела, только что выпущенная из мощного лука. Сунь-Цзы писал: «Оставайся неподвижным, как большая гора, когда не надо двигаться, но лети, как молния, когда дви­гаться надо».

Большое спасибо.

Эпилог

После лекции Гэнда ответил на вопросы, среди которых был следующий:

— Генерал, где вы были, когда на Хиросиму сбросили атомную бомбу, и что думали об атомной бомбе, когда вы только узнали об этом?

— Я командовал истребительной авиагруппой.

— У вас не было чувства, что это ну... нечестно — применять атомное оружие.

— Если б у нас была атомная бомба, то мы бы её тоже использовали. Мы ведь тогда воевали друг с другом, и на кону были судьбы наших стран.