Кузьменков о погорелой пустоши
yu_sinilga — 12.03.2021 Ответ зоила из Нижнего Тагила в электронном журнале "Камертон" (отрывки):
Елена Погорелая помянула меня... незлым, тихим словом.
Вступилась за девичью честь Марины Степновой, цинично поруганную мной во «Саду»
ли, в огороде.
NB: разум возмущенный вскипел задним числом, месяца этак через три
после злодеяния. Опять же в силу профессионального цинизма я не
слишком верю в запоздалые прекрасные порывы. А потому решил: с
продажами у «Сада» не все гладко. Предложения интернет-магазинов
подтвердили: пациент скорее мертв, чем жив. «Лабиринт» снизил цену
с 711 рублей до 555, WildBerries – c 686 до 548. И даже «Литрес»
уценил электронную книжку с 329 рублей до 197. Базар цену
скажет.
«РЕШка» разнообразием маркетинговых ходов никогда не отличалась.
Лет десять назад публика уж и думать забыла про «Цветочный крест»,
а Топоров надрывался, раздувая угасший скандал вокруг Колядиной.
Узнаете брата Колю?
С одной стороны, публикация Погорелой – недурной повод потолковать
и о современной исторической прозе вообще, и о степновской в
частности. Но с другой, конечно, солдат ребенка не обидит. Вы не
бойтесь, Елена Алексеевна, я вас не больно зарежу...
...Переходим к самой интересной части программы – ко мне, любимому:
«Достойна восхищения непоколебимая уверенность, с которой А.
Кузьменков утверждает, что роман о XIX веке должен быть написан
языком XIX века, а роман о XVI веке – соответственно, языком XVI
века».
Так я, любезная барышня, в отличие от вас, не только Степнову
читал. Но и Хайдеггера: «Язык есть дом бытия, он есть способ
события, его мелодия». Кроме того, классику жанра недурно знаю:
«Петра Первого», «Гулящих людей», «Восковую персону». Потому и
убедился, что реалии любой эпохи требуют адекватной лексики. В
противном случае на выходе получится «Цветочный крест»: «Иисус
Христос накормил тучу хавальщиков». Елена Алексеевна, не слышу
аплодисментов! – ведь шедевр стиля, так?
«И чтобы никаких пластиковых бутылок в средневековом лесу не
стояло!» – критикесса, типа, иронизирует. Скажу, однако, вполне
серьезно: у Водолазкина анахронизмы иллюстрировали его любимую и
единственную на все случаи жизни идею о
«вневременном-всевременном». Что у Степновой иллюстрируют цитаты из
Дрюона или Набокова – право, не знаю. Думаю, и сама она не
знает.
Е.П. подводит промежуточные итоги – историческая проза, написанная
по канонам жанра, на фиг никому не нужна: «Непонятно, правда, в чем
будет ценность подобного текста: для чтения о XIX веке у нас есть
Толстой, Достоевский, Чехов». Елена Алексеевна, а вы
поинтересуйтесь у Прилепина, на кой черт он скомпилировал «Обитель»
из вороха соловецких мемуаров, не утруждая себя даже перестановкой
слов в раскавыченных цитатах? – ведь первоисточники не только
общеизвестны, но и общедоступны. На кой нужен ваш любезный Иванов с
его дурной этнофэнтезятиной, если о манси со знанием дела писал
Юван Шесталов? И не забудьте спросить подруганку-попуганку Ганиеву,
кому и зачем понадобилось ее полуграмотное «Лиличество»? – то же
самое, только раньше и лучше, сделали Янгфельдт да Катанян-младший
с Ваксбергом.
...Здесь можно было бы ставить точку, да наша барышня хочут
образованность показать и говорят об непонятном: «Постмодернизм не предполагает
противостояния. Он предполагает пародию. Образы “Сада” при всей их
глубокой лиричности явственно пародийны».
Ага. А смеяться, сами понимаете, после слова «лопата». Вообще-то, в
постмодернизме, если не ошибаюсь, 17 взаимоисключающих определений
пародии. Роуз, правда, делит их на позднемодернистские и
постмодернистские, да хрен редьки не слаще. Ну, и каким аршином
Степнову мерить будем – нигилистичным, псевдотрансгрессивным или
метафикциональным? Сдается мне, тут ко двору будет Деррида: пародия
– невладение материалом. Или Хасан: пародия – безумие. Ибо Степнова
если и пародийна, то неумышленно, по железобетонному незнанию
матчасти. Здоровый ребенок, рожденный после интенсивного маточного
кровотечения, – это откровенная пародия. И охота на птицу с
гончаком – пародия, с ним на зайца ходят. Про быка, ободранного
заживо, молчу – здесь комментировать нечего. Что до безумия, то и
его более чем достаточно – в виде стилистических красот: «мозглые ноги», «перешагивая через чужие
фекальные залпы», «густая вода»…
Однако Погорелую такие мелочи не беспокоят, – нашла
единомышленницу, которой тоже страсть как хочется потолковать о
высоком: «Права М. Кучерская:
“Материал, из которого Марина Степнова творит свои небо и землю,
Адама, Еву, их сыновей и дочек, – русская культурная мифология. Это
мифы. Об уездной усадьбе, о помещичьем саде, о психопате на троне,
о русском бунте. На выходе же получается разрушение их, этих
мифов”».
...Девушки, вы там вдвоем пелевинских грибочков не кушали? Сырьем
для «Сада» послужила не русская, но антирусская
мифология. Мифы о праздных помещиках, которые если чем
занимались, то бессмысленным и беспощадным обустройством сада. Об
императоре, который во время холеры с перепугу замарал подштанники
и «замуровался заживо в
Петергофе». О грязном и тупом народе сплошь из «гоминидов первобытных».
А ничего, что прототипы князей Борятинских создали у себя в имении
отлаженное многопрофильное сельхозпредприятие с тремя заводами –
маслобойным, винокуренным и конным? А ничего, что Барятинские
построили в деревне школу, больницу и проложили железнодорожную
ветку?
Государя Николая I Павловича можно упрекнуть в чем угодно, но не в
робости: 29 сентября 1830-го прибыл в холерную Москву и
предотвратил тем самым бунт, а 23 июня 1831-го на Сенной площади в
Питере остановил разъяренную толпу.
Что до народа… Архитекторы Воронихин и Семенов, металлург Бадаев,
изобретатели Черепановы, художники Тропинин и Кипренский, цвет
русского предпринимательства: Ландрин, Смирновы, Елисеевы,
Морозовы, Столетов – гоминиды, значит?.. Ну-ну.
Вот теперь, думаю, тема исчерпана. Да, Елена Алексеевна, просьба к вам напоследок: передайте Шубиной, пусть в следующий раз кого посерьезнее присылает, а не жертву ЕГЭ.
ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ ЗДЕСЬ.Погорелая — тот афедрон, что слева.
|
</> |