«Куманькам скоро крышка». Что тюменцы думали о власти 100 лет назад и каким был

В Советский России 100 лет назад начался период НЭПа. После антикоммунистического восстания, крупнейший очаг которого был в Тюменской губернии, большевики вернули россиянам немного экономической и политической свободы. Подавляющее большинство населения Западной Сибири в то время было крестьянским. НЭП дал им возможность спокойно работать на земле, уплачивая государству продналог. Как люди относились к власти? Хотели ли они перемен? Каким был СССР в 20-х годах ХХ века, почему всё изменилось в 30-х и мог ли Советский Союз стать социальным государством, но без массового террора? Задали эти вопросы тюменскому историку Станиславу Белову.

— В 1921 году в Тюменской губернии вспыхнуло мощное крестьянское восстание. Его подавление тюменцы воспринимали как победу большевиков и поражение повстанцев? Изменилось ли отношение к советской власти в регионе?

— Восстание подавили, с одной стороны, достаточно жестоко, но в то же время массового террора не было. Множество повстанцев просто вернулось к мирной жизни. Люди остались, и осталось настроение недовольства, ощущение, что живется не очень. Периодически оно выплескивалось наружу.

Работая в бывшем партархиве, я как-то наткнулся на сводки ОГПУ (Объединенное государственное политическое управление. — Прим. ред.). В 90-е годы, когда ФСБ начала передавать архивы по всей стране, наши эфэсбэшники успели передать несколько дел перед тем, как снова закрыть к ним доступ. Сводки ОГПУ были составлены на основе сообщений информаторов, то есть, проще говоря, стукачей, которые были всюду. Это всё обрабатывалось, оформлялось в единые отчеты и получалось примерно то, чем сейчас занимается ФСО. Она же составляет соцопросы для администрации президента. Тогда нечто подобное делало ОГПУ.

В сводках ОГПУ было много интересного — события, которые не проходили по официальным каналам, например, забастовки, выступления, пьянки партчиновников. Там же были собраны слухи — о чём люди говорили. Я начал всё это выписывать, анализировать. В итоге родилась целая серия статей, в том числе об идее антикоммунистического восстания. Многие тюменцы 20-х годов жили в ощущении, что оно возможно и — более того — что скоро рванет.

Мы об этом помним по «12 стульям»: «Долго ли еще продержатся большевики?», «Союз меча и орала», «Заграница нам поможет». Нам это казалось чем-то комичным, а на самом деле такое ощущение было. Люди этого ждали, говорили об этом либо нейтрально, либо даже с удовольствием: «Скоро куманькам крышка».

— Куманькам?

— Да, так назвал коммунистов один из тюменцев, и это попало в сводки ОГПУ. Причем в восстание верили не только заинтересованные стороны — условно говоря, кулаки, бывшие участники восстания, но и сами «куманьки», те, кто стали бы первыми его жертвами. Не раз и не два я встречал информацию о том, что коммунаров (участников коммун) и коммунистов это очень тревожило. Иногда настолько, что они объявляли срочную мобилизацию, ставили всех под ружье и даже заранее брали заложников — богатых мужиков, чтобы в случае чего уходить, прикрываясь ими. Это всё было уже после восстания, в «мирные» 20-е годы. Даже коммунисты жили в ожидании, что буквально скоро, что где-то тут уже ходят мужики с вилами и винтовками и скоро опять нападут.

— Это вы говорите о настроениях крестьян, а как было в городах, в Тюмени, в частности?

— В городах слухов было меньше, но они тоже ходили. Однажды даже проскочило стихотворение в тюменской газете «Трудовой набат». Оно начиналось так:

Слухи… Сплетни… Пересуды.
Всюду шепот, клевета:
«Виноваты коммунисты»,
«Виновата беднота!»

А заканчивалось это стихотворение изображением типичного разговора двух обывателей того времени:

Только, знаешь, по секрету,
Катя Наде говорит:
«В Петрограде возмущенье,
И Москва уже горит».

То есть это было настолько общеизвестно, что даже в газету пропустили, чтобы осудить. В другом случае в газете проскочило, что «если слушать крикунов, то японцы уже чуть ли не в Сараях» (это район в Тюмени начала ХХ века).

Партийцы отмечали, что волна слухов поднималась каждый раз, когда приходило время платить продналог. Крестьяне воспринимали это как «коммуняки обирают», они ждали, что скоро придут и спасут их, а грабителей прогонят. А кроме того, ожидание восстания перекликалось с общим настроением того времени, с глобальной повесткой — недавно закончилась Первая мировая война, Германия была недовольна заключенным миром, словом, было напряжение в мире, и про это много писали советские газеты. Крестьянин же не будет разбираться в политике, он просто понимает, что все вокруг на грани войны, везде идет ожесточенная борьба, наверное, и у нас скоро рванет. Постоянно ходили слухи, что будет еще война с кем-то — Польшей, Китаем, Великобританией и так далее. Причем не то что скоро, она уже идет. Появлялись свидетели, которые говорили, что видели полные эшелоны с мобилизованными — они якобы идут на фронт, а оттуда возвращаются эшелоны с ранеными.

А еще в 20-е годы в верхах партии началась борьба (дискуссия о том, каким путем должен пойти СССР. — Прим. ред.). Был такой забавный слух в Тюмени, что Троцкий бежал за границу на аэроплане, скоро вернется, приведет с собой армию и всех победит, потому что он настоящий военачальник, не чета Ворошилову. Или, например, говорили о том, что скоро нападут западные державы, но ничего страшного не будет, «только Москву и Ленинград отравят газами», но это ничего, потому что пропади они пропадом, когда сибиряки столицы любили. В общем, их просто отравят газами, если откажутся коммунистов выдать, а у остальных жизнь наладится.

Еще был фантасмагорический слух, который показывал уровень крестьянского мышления: «Скоро будет война с Великобританией, потому что большевики убили в Петрограде британского посла, но на нем была дорогая одежда. А они ее забрали! Когда британское посольство обратилось к большевикам: «Сволочи, хоть одежду отдайте, она денег стоит». Большевики отказались, и этого им не простят».


Жители юрт Ембаевских у мечети, 20-е годы ХХ века
Фото: И. С. Шустер / Тюмень до нашей эры / Vk.com


— Люди не воспринимали большевиков как постоянную власть, они ждали, что что-то изменится, и хотели перемен?

— Было ощущение эфемерности власти, во-первых, она только закрепилась. А во-вторых, было то ощущение, о котором мы говорим, — что всё может перемениться. Я ни разу не встречал, чтобы кто-то, кроме коммунистов, переживал насчет этого. Несмотря на то, что речь шла о скорой войне, нападении, ни разу не встречал переживаний типа: «Что же будет, кошмар, столько народу погибнет!» Общее настроение можно было выразить фразой «Скоро куманькам крышка», мол, перебьют их, и так им и надо. Позитива в отношении к власти не заметил.

Был такой эпизод. Крестьянин съездил в Тобольск и рассказывает: «Опять появились чиновники — партийные, живут в других квартирах, у них прислуга, разъезжают на каретах. Опять появились классы, а значит, будет классовая борьба, опять революция может быть». У людей было ощущение, что сначала царская власть их обирала, потом красные, потом белые, потом опять красные.

— А как власть реагировала на такие разговоры? Были репрессии?

— В 20-х годах я такого не встречал. Но то, что этих людей ставили на учет, — факт. И я не раз встречал, что потом, в 30-е годы, они за это пострадали. Когда приходили планы и надо было кого-то брать, то таких людей с несдержанным языком в первую очередь и брали.

— Люди только говорили о скором восстании? Насколько они реально готовы были взяться за оружие?

— Сложно сказать, но, скорее всего, не готовы. Косвенное доказательство — как раз отсутствие реального наказания, за такие разговоры людей не изымали (как в 30-х годах), просто могли провести разъяснительную беседу. Знаю, что были забастовки по итальянскому методу, в отчетах ОГПУ так и писали — рабочие, например, тюменского депо «итальянничают», то есть на работу приходят, но делают всё по регламенту.

Бывали и всплески насильственного противостояния. Ишимский историк Игорь Курышев рассказывает об инциденте, который тоже попал в сводки ОГПУ в 1928 году. В ночь на 20 января в селе Аромашево, где в 1921 году был серьезный очаг восстания, произошел пожар в арестном помещении, где сгорел задержанный милицией пьяный гражданин Казанцев. Брат сгоревшего Фёдор, приехавший к месту пожара, обратился к собравшейся толпе с призывом к свержению власти, избиению коммунистов и сожжению помещения райкома и милиции. Кроме того, он не давал населению тушить пожар, выливая привозимую воду. Группа крестьян, возбужденная криками, кинулась на присутствовавших коммуниста и милиционера с целью избить их. Тем удалось скрыться. Крестьянин-середняк Захар Никулин кричал: «Нас расстреливают, арестовывают, живых жгут, терпеть больше не будем. Бей коммунистов, долой власть!»