Крошка-картошка

Я, о чем упоминал неоднократно, сменил за время обучения множество всяких заведений, из них только школ было больше пятнадцати. Но хоть относительно показательными в этом отношении, видимо, могут быть только старшие классы. В девятый я пошел в шестнадцатую школу. Её тогда экспериментально сделали базовой для филфака МГУ, был огромный конкурс и контингент учеников оказался, естественно, довольно специфический. Мягко говоря, не стандартный, там вопроса, читал ли кто-нибудь Гофмана, возникнуть не могло.
Но в конце года меня со скандалом выгнали, выдав на руки справку и выписку из ведомости, где я даже по многим предметам не был окончательно аттестован. Ну, и характеристику, не то, что, конечно, совсем уж «волчий билет», но понимающий человек легко мог понять, какой я неприятный засранец. С такими документами устроиться куда-нибудь в десятый класс было непросто, но в конце концов мне это чудом удалось, что отдельная милая история, но не сейчас. И в 70/71 году я оказался учеником школы недалеко от дома, где мы тогда жили, в районе Лесной улицы. Почти напротив Московского тормозного завода и троллейбусного депо. И в школе этой учились в основном дети рабочих этих предприятий и для них же преимущественно готовились будущие кадры, я сам там тоже по сути начинал свою трудовую деятельность.
Я не знаю точно, сколько из моих соучеников читало Гофмана. Но уверен, что большинство вообще практически ничего не читало, даже умудрялись как-то обойтись без многих произведений из школьной программы, вполне довольствовались пересказами и какими-то строчками из учебников. Интересы и занятия были совсем другие. Но ко второй четверти учительница литературы ушла в декретный отпуск и пришел новый преподаватель. Мужчина, что было большой редкостью для того времени, лет под пятьдесят почти двухметровый тощий еврей с огромным носом. Так вот, его буквально на второй день единодушно прозвали Крошка Цахес. И я не слышал, чтобы кто-то удивился или переспросил, а кто, собственно, этот Цахес. При том, повторю, что вряд ли многие могли толком рассказать что-нибудь конкретное о Циннобере, но общее представление о неком сказочном носатом уродце, несомненно, имелось.
С доном Рэбой чуть сложнее. Повесть Стругацких к тому времени была напечатана уже давно и хорошо известна, однако не уверен, что так уж широко и массово. Она одно из тех не очень частых произведений, которое набирает своего читателя и приобретает авторитет с годами, настаиваясь, как вино. Но среди моих приятелей, не школьных, а так, по жизни, книгу эту читали все. И среди девочек, с которыми я общался, тоже упоминание Руматы Эсторского никогда не вызывало никаких вопросов.
Но, как ни странно, в «образованной» молодежной городской среде наиболее популярными для цитирования в «светской» беседе были фразы из Ильфа и Петрова. Конечно, до выхода в «Москве» «Мастера и Маргариты». После этого считалось не очень хорошим тоном в разговоре с девушкой не упомянуть что-нибудь типа белого плаща с кровавым подбоем.
Мой младший сын, которому, о ужас, уже исполнилось двадцать восемь, по ряду субъективных причин начитан значительно выше среднего уровня его сверстников. Но когда я его сейчас ради чистого любопытства спросил, что он знает про Крошку Цахес, ничего точно и уверенно ответить не смог, так, очень смутное общее представление, думаю, примерно, как у моих одноклассников в десятом. А вот «Трудно быть богом» он знает неплохо, но там его любимый герой барон Пампа.
Вообще, это всё довольно сложные проблемы единого культурного поля. На которые накладываются ещё и поколенческие барьеры. Подозреваю, что сейчас много больше молодежи знает про «Крошку-картошку», чем про Крошку Цахес. А я эту картошку до сих пор так ем. По-простому.
|
</> |