Красный день календаря

sozecatel_51 — 07.11.2022

(Из книги Б. А. Куркина «От разгона Учредилки до заката Советов»)

Второй штурм Зимнего

Залп «Авроры», взятие Зимнего и арест членов Временного правительства хорошо известны советскому зрителю по кинофильму «Ленин в Октябре» режиссера М. Ромма по сценарию А. Каплера. В фильме есть все: пулеметный огонь юнкеров с баррикад, возведенных перед Зимним дворцом, стрельба в залах и апартаментах дворца, взрывы гранат и даже наставления командира штурмующих беречь сокровища мировой культуры. Словом, в фильме есть все, кроме правды.

Разумеется, авторам фильма хотелось, чтобы их лента была зрелищной, жизнеутверждающей. Таковой она и получилась, хотя в ней было много от лубка. Однако они не могли не знать свидетельств участников «штурма», в частности, книги В. А. Антонова-Овсеенко, в которой читателю сообщается совсем иная картина происходившего, а воспоминания одного из защитников Зимнего А. П. Синегуба, опубликовавшего свои воспоминания уже в эмиграции, могли им быть неизвестны. Пикантность ситуации заключалась в том, что именно Антонов-Овсеенко консультировал их до своего ареста, а вышел фильм на экраны только в 1939 году. К тому времени Антонов-Овсеенко был уже расстрелян как враг народа, а его статьи и книги изъяты из библиотек. Так что использовать его мемуары в качестве материалов для сценария не было уже решительно никакой возможности. А вещи в них рассказывались поразительные!

Вот один загадочный эпизод: «…У порога (из зала направо) новая стена юнкеров, уже дрожащая, растерянная... И внезапно — юркая, подвижная сюртучная фигура: — Что вы делаете?! Разве не знаете? Наши только что договорились с вашими. Сюда идет депутация городской думы и совета с Прокоповичем, с красным фонарем! Сейчас будут здесь! Юнкера колыхнулись. — Вы арестованы, господин Пальчинский!  — режет Чудновский, хватая за грудь “генерал-губернатора”». Кто с кем и о чем договаривался (разумеется, во имя скорейшего созыва Учредительного собрания!), так и осталось неведомо читателю, хотя Антонов-Овсеенко, руководивший операцией по захвату Дворца, никак не мог не поинтересоваться этой интригующей, полученной от Пальчинского информацией.

Весть о взятии Зимнего мигом долетела и до узилищ – теперь уже не царских, «буржуазно-демократических», благо и дворец, и тюрьма находились неподалеку друг от друга. Победителей приветствовал «Комитет заключенных в тюрьме «Кресты». «Мы, заключенные Петроградской одиночной тюрьмы, — говорилось в послании, — услышав радостную весть о переходе власти от контрреволюционного правительства в руки народа, шлем наше искреннее горячее приветствие Военно-Революционному комитету, за стенами тюрьмы рукоплещем борцам за новую свободную жизнь на основах труда и правды. Да здравствует революция! Да здравствует революционное правительство Советов! Да сгинут поработители и угнетатели народа! Комитет заключенных в “Крестах” 26.Х— 17 г.».

Поговорим об обстановке в городе после захвата его сознательным революционным элементом. Весьма красноречиво свидетельствует о том официальный документ новой власти «К населению Петрограда», изданный Петросоветом: «Единогласным постановлением Петроградского Совета Рабочих и Солдатских Депутатов и Солдатской его секции, — говорилось в документе, — утверждено осадное положение в г. Петрограде, на основании которого все попытки к разгромам должны подавляться вооруженной силой, не останавливаясь перед расстрелом громил пулеметным огнем без предупреждения.

Напоминая об этом населению столицы, доводим до всеобщего сведения, что все попытки к погромам, вновь начавшимся утром 23 декабря, будут подавляться без малейшей пощады к погромщикам.

Комитет борьбы с погромами при Петроградском Совете Р. и С. Д.

23 декабря 1917 года».

Документ издан в конце декабря, а погромы начались в день захвата Зимнего дворца. Иными словами, распубликован он тогда, когда разграбление шло уже третий месяц.

Новая власть взывала к сознательности революционных масс. 25 ноября ВРК издает документ под названием «Отношение об охране революционного порядка в городе»: «25 ноября 1917 г., – говорилось в нем, – Военно-революционный комитет указывает на то, что в настоящий момент совершенно недопустимо употребление вина и спирта, за исключением врачебных целей. Революционный долг и честь каждого свободного гражданина возлагает на всех нас обязанность охраны революционного порядка в городе.

Председатель Молотов

Секретарь Кузнецов».

Призывы не помогали, а голь, как известно, хитра на выдумки. 21 ноября комендант бывшего Смольного института благородных девиц получил бумагу с печатью и подписью от коменданта Зимнего дворца, в котором черным по белому предписывалось перевезти вино из Зимнего в Смольный. На заседании ВРК некий товарищ Галкин внес предложение замуровать вино. Ему стал активно возражать товарищ Мальков, утверждавший, что от этого может произойти взрыв. Неизвестно, чем бы кончилась обсуждение проблем физической химии (или химической физики), если бы будущий активный участник разгона Учредительного собрания товарищ Гусев (Драбкин) не догадался справиться, давал ли штаб подобное распоряжение. Будущий известный чекист товарищ Петерс навел справки и выяснил, что полученное распоряжение – липовое. Подобных директив не давали ни Совет Народных Комиссаров, ни штаб, ни Военно-революционный комитет. В общем, это была чистая афера и инициатива отдельных предприимчивых руководителей.

Напомним, что в стране действовал веденный еще Царем «сухой закон».

О погромах в Питере остались свидетельства очевидцев, надежно упрятанные впоследствии в спецхраны. Вспоминает В. Д. Бонч-Бруевич: «Когда прошли первые дни Октябрьской революции, принесшие с собой удивительный революционный порядок и бодрое спокойствие во взволнованную красную столицу новой России, наступили дни понижения настроения и прямого упадка революционного творчества в некоторых наших рядах. Стала выявляться прослойка такой накипи в рядах восставшего пролетариата, солдат и матросов, которая по, своим стремлениям объективно была антиреволюционна. Деятельность этих элементов была антиобщественна, опасна сама по себе и могла повлечь дурные последствия и осложнения в напряженном строительстве нового государства.

Одним из ярких проявлений этой стороны жизни того времени были так называемые “пьяные погромы”, (с которыми так ревностно боролся Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов) и о которых надо будет писать особое исследование».

Увы, исследование свое Бонч так и не написал, зато о пьяных погромах остались свидетельства Антонова Овсеенко. «Октябрьский переворот и разгром Ставки 20 ноября (3 декабря) 1917, – вспоминал В. А. Антонов-Овсеенко, – воспринятые значительной частью армии и населения как отмена всех стеснений, наложенных прежними властями (в том числе и введенного в августе 1914 “сухого закона”), привели к повсеместному разгрому хранилищ спирта и алкогольных напитков, сопровождавшемуся грабежами, пожарами и гибелью сотен людей. В Петрограде “винные погромы” начались в ночь на 24 ноября (7 декабря) 1917 с разграбления погребов Зимнего дворца и продолжались даже после введения в городе 6 (19) декабря 1917 осадного положения и угрозы расстрела погромщиков пулеметным огнем. < > До сих пор толком не выяснено, не было ли тут и хитроумной провокации, но только никогда невиданное бесчинство разлилось в Петрограде. То там, то сям появлялись толпы громил, большей частью солдат, разбивавших винные склады, а иногда громивших и магазины. Караульная служба замучивала немногих сохранявших дисциплину солдат и красную гвардию. Никакие увещания не помогали. Особенно остро встал вопрос с погребами Зимнего дворца. К этому времени сохранявший ранее свою дисциплину, Преображенский полк, неся караул у этих погребов, спился окончательно.

Павловский, — наша революционная опора, — также не устоял.

Посылались караулы из смешанных частей — перепивались.

Ставились “комитетские” караулы — не выдерживали.

Посылались броневики разгонять толпу, — команда их после некоторого променада, также начинала подозрительно шататься. Как только наступал вечер, разливалась бешеная вакханалия. “Допьем романовские остатки!” — этот веселый лозунг владел толпой.

Пробовали замуровать входы — толпа проникала сквозь окна, высадив решетки, и грабила запасы.

Пробовали заливать погреба водой, — пожарные во время этой работы напивались сами. Только когда за борьбу с пьяницами взялись Гельсинфоргские моряки, погреба Зимнего были обезврежены. Эта была своеобразная титаническая борьба.

Моряки держались стойко, связанные свирепым товарищеским обетом — “смерть тому, кто не выполнит зарока”, и, сами в другое время великолепные “питухи”, они победили николаевское зелье. Борьба на этом не кончилась.

Пьяный угар заразил весь город. Совнарком, наконец, выделил специальное лицо, снабдив его исключительными полномочиями и дав ему сильный отряд. Но это лицо тоже оказалось мало состоятельным...

На Васильевском Острове борьба была поведена твердо. Финляндский полк, руководимый элементами, тяготевшими к анархо-синдикализму, объявил остров на осадном положении и заявил, что будет расстреливать грабителей на месте, а винные погреба взрывать. Лишь с большим напряжением удалось преодолеть это пьяное безумие.

Итоги борьбы были жестокими. Пришлось истребить массу ценнейших вин и чистого спирта. Гарнизон почти целиком развалился. Красногвардейцы надорвались на караульной службе».

Как видим, счет погибших во время «второго штурма Зимнего» шел на сотни, а причиной грабежей большевистская головка объявляла козни контрреволюции.

Картину, царившую во Дворце после первого «штурма», описал в своих воспоминаниях В. Б. Шкловский. «Дежурный взвод, — вспоминал бывший эсер и приверженец идеи Учредительного Собрания, — был вооружен дамасским оружием, персидские миниатюры лежали на полу. В углу нашел икону, изображающую императора Павла в виде архистратига Михаила. Работа, кажется, Боровиковского.

Завязано в газету и перевязано бечевкой.

Но больше было не грабежа, а обычного желания войска, занявшего неприятельский город и стоящего по квартирам, по-своему использовать брошенное добро: забить разбитое окно хорошим ковром и растопить печку стулом.

Народу в Зимний ходило много. Иногда же Зимний пустел совершенно. Значит, в этот момент дела большевиков были плохи. Интеллигенция саботировала, продавала на улицах газеты, колола лед.

Искала работы».

Грабежи в Зимнем дворце начались с момента его захвата и продолжались до полудня 27 октября 1917 г. По донесению смотрителя комнатного имущества Н. Н. Дементьева « ... почти во всех комнатах Зимнего дворца (за весьма редким исключением) произведен грабеж различного рода имущества комнатной обстановки, а также много поломок из мебели и, причем, как из простого озорства, так и от орудийных снарядов, пулеметных и винтовочных выстрелов... Во всех помещениях дворца, за редким исключением, похищены с оков и дверец шторы, занавески и драпировки».

Живую картину поведения вооруженных ходоков в Зимнем дворце нарисовал в своих воспоминаниях американский журналист А. Р. Вильямс, назначенный Советом Народных Комиссаров первым посланцем в США: «Добыча превосходит все ожидания. Почему не захватить ее? Неодолимая жажда грабежа овладела толпою — та жажда, которую разжигают долгий голод и лишения при виде богатств. Даже мы, зрители, не были вполне свободны от этого соблазна. Он уничтожает последнюю преграду и воспламеняет страсть в крови — страсть разорять и грабить. Вдоль стен сводчатой комнаты, в которую мы вошли, тянулся ряд огромных запакованных ящиков. Прикладами ружей солдаты сбивают крышки с ящиков и расхищают занавесы, белье, платье, вазы и тарелки. Презирая эту незначительную добычу, толпа вихрем несется за более богатой. Авангард теснится в великолепных комнатах, открывая двери других, еще более роскошных, смежных с кабинетами и гардеробными. На все набрасываются с криками жадной радости. Но вот слышатся крики ярости и разочарования. В этих комнатах зеркала уже перебиты, обои сорваны, картины прострелены — следы вандализма побывавших здесь ранее. < > С дымящимися ружьями в руках они берут добычу— На долго ли? Веками все это принадлежало царям, вчера Керенскому, а кому будет принадлежать завтра? Кто скажет? Этот день — подарок революции. Даже завтра может сюда прийти контрреволюция. Теперь же, когда все в их руках, могут ли они отказаться от всего? Здесь, где придворные веселились веками, разве нельзя беднякам пропировать хоть ночь? Их полное обид прошлое, лихорадочное сегодня, неизвестное будущее — все толкает их на грабеж, раз грабеж возможен. Сонм демонов ворвался во дворец. Они носятся и перекликаются мириадами звуков. Раздираемое сукно, треск ломаемого дерева, скрип стекла разбитых рам под тяжелыми сапогами на паркетном полу и гул тысячи голосов под потолком,—голосов торжествующих, спорящих, ругающихся при дележе добычи; голосов, похожих на ржанье, пронзительных, бормочущих и проклинающих!»

Впрочем, А. Р. Вильямс не был бы социалистом, если бы не изобразил в финале нравоучительную сцену, в которой сознательный рабочий, обращаясь к мародерам «именем Революции», словом своим останавливает погром.

Вполне возможно, что Маяковский в своей поэме «Хорошо» вдохновлялся именно этими рассказами Вильямса:

«Какой-то

смущенный

сукин сын,

а над ним

путиловец –

нежней папаши:

“Ты,

парнишка,

выкладывай

ворованные часы –

часы теперича наши!”»

Воровали не только часы, но и автомашины. 15 ноября ВРК принимает решение об аресте шофера с фельдмаршальской фамилией «Кутузов» за троекратное похищение автомобилей. Правда, не из гаража Зимнего дворца, а из Смольного института, ставшего большевистским генштабом.

В весьма сдержанных тонах отозвался о грабежах в Зимнем дворце и Дж. Рид – автор бестселлера «Десять дней, которые потрясли мир». «Я не намерен утверждать, — писал американец, ставший вскоре коммунистом, — что никакого грабежа в Зимнем дворце не было. Однако следует сказать, что очень много вещей было украдено из него не только после, но и до взятия. Тем не менее заявления эсеровской газеты “Народ” и некоторых членов городской думы, гласящие, что из дворца было похищено на 500 миллионов рублей ценных предметов, являются большим преувеличением. < > Однако некоторые люди из числа всех вообще граждан, которым на протяжении нескольких дней по занятии дворца разрешалось беспрепятственно бродить по его комнатам, крали и уносили с собою столовое серебро, часы, постельные принадлежности, зеркала, фарфоровые вазы и камни средней ценности. Всего было расхищено, таким образом, на сумму около 50 тысяч рублей».

Как удалось определить сумму ущерба казне – неведомо.

Из дневника историка Г. А. Князева: «26. XI. Еще раз разграбили Зимний Дворец. На этот раз погреба. Разгром начала сама приставленная к погребу стража. Пьяный разгул продолжался всю ночь. Неистовства пьяных сопровождались беспорядочной стрельбой. Толпы пьяных разбрелись по городу и начали грабить. На Дворцовой площади и вокруг Зимнего дворца лежали груды пьяных тел. Шальными пулями на Троицкой площади были ранены несколько прохожих и один убит».

Груды пьяных тел на Дворцовой площади. Эпическое полотно, достойное кисти большого мастера. И. Е. Репина, например. Погромы удалось прекратить лишь в феврале следующего года, когда винные запасы оказались исчерпаны. < > Но ярче всего характеризует случившееся документ ВРК «Ко всем гражданам!» – ведь это глас победителей, а не побежденных.

«Товарищи и граждане! – говорилось в обращении комитета. – В ночь с 25 на 26 октября, во время взятия Зимнего дворца революционными войсками, ворвавшейся с ними толпой Дворец был разгромлен. Похищены предметы исключительной художественной и исторической ценности. Мы призываем всех граждан к содействию революционным властям в розыске предметов, составляющих национальную собственность. Мы предупреждаем всех скупщиков, антиквариев, укрывателей и пр., что в случае обнаружения у них похищенных предметов, они будут наказаны со всей строгостью революционного закона. Все отбираемые предметы просим направлять в комендантство Зимнего дворца. Комендант зданий, находящихся в распоряжении Военно-революционного комитета Пригоровский (Пригоровский)

Комиссары Военно-революционного комитета по охране музеев и художественных коллекций

Г. Ятманов (Ятманов)

Б. Мандельбаум

Петроград 28 октября 1917 г.».

5 ноября академик В. И. Вернадский делает запись в своем дневнике о кощунствах, совершенных в Зимнем дворце: «В церкви Евангелие обоссано, церковь и комнаты Ник[олая] I и Ал[ександра] II превращены были в нужники! Кощунство и гадость сознательные. Любопытно, что когда я рассказывал об этом Модзал[евскому] — он говорит — евреи! Я думаю, что это русские. Как и убийство царскосельск[ого] священника — очень порядочного человека. Какое-то безумие».

Как бы то ни было, а победители-захватчики рассматривали Зимний со всей его обстановкой в качестве вражеского трофея, а не чего-то, подлежащего охране и сбережению. Стоит ли напоминать, что все это стало следствием провозглашенного большевиками стремления не дать правительству «кандидата в диктаторы» Керенского сорвать созыв Учредительного собрания?

* * *

Сидя в Петропавловской крепости, министр исповеданий Временного правительства А. В. Карташев писал: «Когда в грозную ночь 25 октября нас вывели в абсолютную тьму площади Зимнего Дворца, не было на горизонте ни одного огня. Одни черные силуэты здания штаба и – ангел с рукой, как лук, изогнутой и указующим перстом на чуть сереющем фоне неба. На миг показалось, что Россия и Петроград кончились. Сгорели в эсхатологическом огне, а это только их обугленные остовы. И тут же неустанное напоминание ангела: разрешения задачи не найти только здесь на земле, одними человеческим средствами. Катастрофа слишком глубока и духовна. Только связь с небом облагородит и спасет человечество от озверения».

Оставить комментарий

Популярные посты:

caligula

Каталог нейросетей и AI-инструментов: откройте для себя лучшие решения для работы с данными

aniskin1968

Если вам кажется, что ваша собака не умеет считать

cinik_ru

Скандалы на инаугурации Трампа. Христианский взгляд

ali-ben-saef

Сад, огород и парк замка Шамероль. Баклажаны, гранаты, магнолии и шлемы Юпитера.

lex_kravetski

Тупой ИИ: ожидания vs реальность

alex_rozoff

Крэш-тест для науки: пожиратели мифов предложили классификатор (как черновик -

kontrolny

Наблюдатель

ida_mikhaylova

Добрый Старый Новый год

yulapskov

бобраутра

• Ранее
• Архив