Коза Ностра.

Шустрик.
Дед Женя по кличке "Шустрик" хворал.
Болезнь его была проста и понятна - похмелье. Вчера на работе они c
товарищами крепко "врезали", а сегодня на душе было муторно и
беспокойно. Трудился Шустрик в местном санатории сантехником.
Работа несложная и способствующая "левому" заработку, а значит
выпивке, чем дед и злоупотреблял ежедневно. За это его нещадно
пилила жена - баба Лида, работавшая медсестрой в учреждении и на
дух не переносившая алкоголиков.
Жили они на берегу речки в старой, построенной
для сотрудников санатория пятиэтажке. Имели крохотный огородик с
развалившимся сарайчиком, да держали козу по имени "Белка" -
белоснежное своенравное животное с шальными глазами.
Весной коза принесла маленького пушистого
козленка. "Окозлилась, сука!" - вынес вердикт дед, втайне
ненавидящий животное за ее безумный взгляд. "Белка" сразу
отказалась кормить детеныша и даже норовила боднуть его. Малыша
выкормили из соски и поместили в сарае, отделив загородкой от
злобной матери.
Сейчас старик маялся на кухне, пил воду из-под
крана и перебирал ржавые гайки в чемоданчике. С вечера в сарае была
припрятана бутылка водки. Но Шустрик боялся выйти из дома - еще не
рассвело, и можно было нарваться на грозный, как оклик часового,
бабкин возглас: "Куда пошел?!" Дед бестолково суетился на кухне,
ругаясь про себя на вынужденный домашний арест. Матерился он с
удовольствием и по всякому поводу. Причем, пересказывая речь
другого человека, украшал и ее матерщиной.
Однажды куривший на балконе зять услышал, как,
слоняясь по двору, дед Женя жаловался бабам на жену и дочь:
- Ну, пилят меня и пилят! Все ведь делаю. Не пойму, что им еще-то
надо?! Я и Михаилу, зятю рассказал. А он в ответ: они что, ох***и
совсем?
Михаил, интеллигентный и тихий человек, красневший при слове
"дерьмо", подавился дымом и закашлялся. Тестя журить не стал, но
долго смеялся и рассказывал историю знакомым.
Наступил долгожданный час, дед быстро оделся и
полетел навстречу заначке. Вытащив из сарая козу, скомандовал ей:
"Стоять!" Пока возился с козленком, коза зашла обратно и встала на
свое место. Вернувшись, дед обомлел: Белки не было. "Украли!" -
пронеслось в воспаленном мозгу. Пинком загнал козленка и кинулся
домой. Влетев в квартиру, выпалил: "Мать, козу сп****ли!!! Бабка
охнула, запричитала и вместе с мужем выбежала на улицу. Пробегав по
окружающей территории с час или более, они вернулись к сараю. Козы
нигде не было!
- Нет больше скотины, - резюмировал дед, закуривая. - На шашлык
ушла!
- Белка, ты моя Белка, - причитала уставшая женщина. -
Бе-е-е-лка!
- Бееее!!! - злорадно раздалось из сарая. Баба Лида распахнула
дверь и увидела: коза, как ни в чем не бывало, стоит в углу.
- У, хронь гидролизная, опойка, - просипела страдающая астмой
бабка. - Допился до глюков! - и больно ткнула деда суковатыми
пальцами в бок. Старик ойкнул, матюгнулся и радостно засуетился, но
не оттого, что нашлось зловредное животное - грела близость
заветной бутылки!
Шустрик привел животных в поле, привязал коз подальше друг от друга
и счастливый уселся на лавочку подле дерева. Сорвав пробку, сделал
несколько глотков, опорожнив бутылку на треть, и сладко зажмурился.
Горячее, обжигающее тепло разлилось по телу, приводя его в баланс и
возвращая душевное равновесие. Дед, открыл глаза и ... вздрогнул от
неожиданности.
На секунду старику померещилось, что Белка
уставилась сквозь него ненавидящим взглядом. Верхняя губа у козы
приподнялась, обнажились крупные желтые зубы, и она зарычала как
собака. Дед махнул головой, стряхнув наваждение, и оглянулся. По
тропинке шел инвалид без обеих рук.
Юрка.
После войны это было. Юркина мать привязала в
огороде гранату, чтобы мальчишки не лазали. Совсем одолели
окаянные! А подорвался на ней сын. Руки оторвало выше локтя,
думали, и не выживет. Мальчонку все-таки выходили. Государство
назначило небольшую пенсию. С тех пор так и жили вдвоем, горе
мыкали: мать и сын, которого она лишила рук.
Рос мальчишка спокойным и добрым, как будто и
не было в его жизни того страшного случая. Вырос, выучился, но не
женился. Да и кому он нужен, убогий-то?! Так и звали Юрку
"Безруким".
В советские годы работал объездчиком: объезжал
колхозные поля и угодья, да "расхитителей" отлавливал. К лошади
Юрка так и не смог приноровиться, ходил пешком. Чудно выполнял
инвалид свои обязанности: не за кем не гонялся, спокойно подходил к
ворующим с полей бабам или мальчишкам и молча, склонив голову,
смотрел. А мог подкатить ногой и самый сочный кочан или поднести на
плече украденную добычу до дома. Время-то голодное было! Странно,
но после такой помощи у людей кусок не лез в горло, как будто и
сыты были, и не нужна была эта кража, а провинившиеся становились
задумчивыми и тихими. Незаметно воровство в колхозе исчезло, чем
начальство было довольно и инвалида за это ценило.
- Здоров Юр, - поприветствовал Шустрик. - Выпьешь? И старик
протянул ему бутылку, зная, что тот не пьет.
- Не, - мотнул головой инвалид.
- Ну, да, ну, да… Тогда я сам. Эх, жизнь, е*и ее мать! И Шустрик
сделал большой глоток.
Убогий зябко поежился, будто ему стало холодно. Этой зимой Юркина
мать, дожив до девяноста, померла. После этого Юрка стал еще тише и
неразговорчивей.
- Ты это… запахнулся бы, ночи-то холодные, - пробормотал
"задобревший" и готовый полюбить весь мир Шустрик. Стесняясь своей
нежности, старик застегнул Юрке верхнюю пуговицу на телогрейке.
- Спасибо Жень, - благодарно улыбнулся инвалид.
- Слышал, чего наши нанопуты удумали, "Чук" и "Гек"? Налог на водку
поднять! - хохотнул Шустрик. - Вот клоуны!
Юрка неопределенно пожал плечами. Было ясно: ему глубоко
безразлична и водка, и правители, да и сам он давно живет в
какой-то другой стране или мире.
В лихие девяностые колхоз развалился и Юрка
прибился сторожем к церкви. В прежние времена редко, да случались в
храме пропажи: уносили иконы и другую церковную утварь. С приходом
же инвалида все изменилось: лихие люди обходили храм стороной.
Может страх какой мистический испытывали или удивление? А вдруг
совесть проснулась? Кто знает.
- Пойду я, Жень, - робко, будто попросил Юрка. - Ждут меня… - он
махнул головой в сторону холма.
- Давай Юр. Я тоже скоро. Только злыдню выгуляю, - засуетился
Шустрик и потянулся к бутылке.
Дед вспомнил разговоры прихожан о том, что Юрка
частенько стоял у иконы Богородицы. Он вынимал зубами из кармана
платочек, прикладывал к окладу и бережно убирал обратно. Зубами же
ставил свечи и целовал руки на образе. И все время что-то
рассказывал ей. Потом замолкал и вслушивался, будто получал
наставления. Смеялся чему-то и плакал… Это могло продолжаться
часами. Редкий сын общается так с матерью, как инвалид - с иконой.
Кто-то из сельчан божился: видели, как Матерь Божья склонилась с
образа над Юркой и что-то ласково ему шептала.
Темная материя.
- У, бл***на! - матюгнулся дед Женя, почувствовав недобрый
взгляд козы, и запустил в нее палкой. Странная мысль пришла ему в
голову: "А что если весь мир - одна большая "белка", галлюцинация?
- Старик неприязненно покосился на козу. - Все мы больны и даже не
замечаем этого?" Мысль, показавшаяся поначалу забавной, после
размышлений стала страшной. "Если это так, - продолжал Шустрик, -
то должен же быть тот, кто этот туман напускает? Кто-то стоит за
всем этим безобразием!"
Когда-то давно старик прочел в журнале, что во
Вселенной есть "темная материя". Глазом ее не увидишь, но по
движению звезд и планет ученым понятно, что она влияет на
мироздание. А что если все беды на земле от этой материи!? Войны,
несправедливости и лихоимства всякие!
- Заговор! - ахнул старик.- Мафия, Коза-Ностра!
Белка замотала бородой, будто надсмехалась над ним. Шустрик зыркнул
на животное, как на вместилище вселенского зла!
- А вот переименую тебя, в "Козу Ностру"! - пьяно хихикнул старик.
- И буду по утрам выгуливать.
Представив, как он водит на веревке темные силы, дед захохотал, но
тут же осекся, боязливо покосившись в сторону Белки, - стало
жутковато.
- Опять же… - осмелел Шустрик. - Если есть темная материя, то
должна быть и светлая, побеждающая зло! Не может не быть!
Найти бы того, кто возглавляет Сопротивление! К
своим нужно пробиваться?! И не одному - народ поднимать надо!
Внутри старика торжественно зазвучало: "Вставай страна огромная…"
Он машинально расправил плечи, представив себя на секунду
партизаном, - в бушлате, подпоясанном ремнем и лихой шапке ушанке
со звездой. Но сознание выдало что-то среднее между почтальоном
Печкиным и мужичком из "Пластилиновой вороны" … с сантехническим
чемоданчиком в руке.
- Оружие?!- спохватился дед и рванул на себе
ворот рубахи. Оружие же нужно! - И от волнения затеребил свой
оловянный крестик на шнурке…
- В бою добудем! - по-русски решил Шустрик, - и рубанул воздух
рукой, как шашкой.
Старик перебирал имена друзей - будущих "партизан": "Дядя Гриша
Хохол, Индеец, Вовка с кирпичного, - перечислял дед тех, кого баба
Лида называла "опойками". - Зятя Михаила обязательно! Хороший он
человек. Да, Юрку Безрукого надо взять! Разведчиком будет или
связным. На него ведь никто и не подумает…"
- Эх! И повоюем еще… - махнул старик, нажимая на кнопку висящего на
боку приемника и провожая взглядом удаляющегося инвалида.
Легкость, с которой убогий передвигался,
напоминала полет птицы: в начале взмахи ее крыльев редки и трудны,
затем чаще, сильнее и… вот она свободно и грациозно парит над
миром. Так душа его летела на встречу с любимой Матерью!
Юрка поднялся на холм и обернулся. В утренней
тишине хорошо была слышна музыка, доносившаяся из приемника
старика: "...Росея, моя ты Росея, от Волги и до Енисея..."
"Безрукий" улыбнулся и ... перекрестил лежащий перед ним мир
глазами. Взмахом длинных ресниц наложил широкий крест на синее небо
и ведущую в гору извилистую дорогу, на русских женщин в платочках у
реки, да на пьяненького деда Женю и его белую козу, с красивыми, но
безумными глазами...