Консервативная снисходительность

kornev — 03.10.2016 Россия, даже если брать только русских и не учитывать многонациональный аспект, - это огромное и сложное общество, само существование которого зависит от множества компромиссов между социальными группами и от доминирующего «фонового» желания не доводить дело до крайностей. Попытка интенсивно гнать это общество в какую-то одну сторону, игнорируя интересы и привычки крупных социальных групп, приведет к тому, что страна «по дороге рассыпется». В лучшем случае, на внутренние трения уйдет такое количество энергии и ресурсов, что результат себя не окупит. В истории России таких примеров много.

Последний яркий пример – провоцирование, разгром и подчинение умеренно-реформистской советской оппозиции в 1993 году, в результате чего декоммунизация страны пошла «по самому быстрому и радикальному», как многим тогда казалось, а на деле - по наиболее разрушительному и проигрышному пути. В итоге даже та правящая группировка, власть которой отсчитывается с 1993 года, вынуждена была качнуть маятник в обратную сторону. Результаты «прогрессорского» 1993 года мы видим вокруг нас: в экономике и технологиях страна уже навсегда отстала от Первого мира; во внутренней политике – возвращение чуть подредактированного брежневизма; и даже международные отношения вернулись к брежневскому уровню, но без тех ресурсов и территорий, какие были в 1980 году.

В свое время все смеялись над Горбачевым с его «консенсусом», да и сам он всерьез эту идею не воспринимал и совершил множество телодвижений, ее игнорирующих. Но по факту, «от противного», мы видим, что без «консервативного консенсуса» в России не обойтись. Желание по-прогрессорски игнорировать волю огромной части общества и попытка навязывать ей что-то не путем торга и переговоров, а силой принуждения, неизбежно приводит к тому, что в выигрыше оказываются наиболее деструктивные силы, и все приходит к «разбитому корыту».

Политическому термину «консерватизм» больше всего не повезло в постсоветской России. Наши левые – более-менее похожи на левых, правые – хотя бы отчасти похожи на правых, а вот «консерваторами» весьма часто объявляли себя малолетние революционеры с нулевым жизненным опытом, стремящиеся «ломать через колено» и визионерски внедрять в реальность нечто полностью забытое, вырванное из контекста 100-летней, 300-летней или даже 1000-летней давности. Между тем, суть консерватизма исчерпывается одной фразой: «Не раскачивайте лодку». Образцовая фигура для консерватора – это римлянин Квинт Фабий Максим, который «промедлением спас государство». Любые, даже самые назревшие инновации, способные вызвать противодействие больших социальных групп, должны вводиться в жизнь настолько осторожно и постепенно, чтобы конфликт был сведен к минимуму.

При этом консерватор всегда исходит из настоящего, а не из далекого прошлого. Актуальное прошлое для консервативных устремлений – это максимум 40 лет, что еще находится в памяти дееспособных поколений и поэтому может быть (местами) действительно «сохранено и реставрировано», а не «сделано с чистого листа после полного истребления». Крайний горизонт консерватизма для нашего общества – это брежневская эпоха. Все, что было до Брежнева, это «мифологическая предыстория», и может быть возвращено к жизни только как «революционная инновация», «с чистого листа» и без какой-либо гарантии на успех.

Это не значит, что всякий российский консерватор обязан быть олдскульным брежневистом: хорошие вещи из 80-х, 90-х, из 00-х и даже из нашей современности имеют приоритетное право на консервативное попечение. Гораздо проще и эффективнее укрепить и защитить от разрушения нечто позитивно работающее здесь и сейчас, чем ремонтировать нечто уже сломанное, полузабытое и пропылившееся в чулане. Поэтому для консерватора приоритетом обладает не «возрождательство», а, собственно, «консервация»: пресечение дальнейших разрушений; борьба с «новизной ради новизны»; забота о том, чтобы необходимые для жизни новшества внедрялись осторожно, бесконфликтно и некатастрофично. Для иллюстрации, рассмотрим в этом контексте такую популярную ныне тему, как запрет абортов.

Встречал немало сторонников запрета, которые искренне приписывают себе «консервативные ценности». Видимо, вычитали это у каких-то консерваторов полувековой или столетней давности, для которых аборты – «свежее», только что свершившееся «либеральное злодейство». Но в нашей реальности люди, которые еще застали «Россию без абортов», - это пенсионеры старше 62 лет. Три поколения уже успело вырасти в представлении, что аборты - вещь разрешенная и доступная, хотя и с некоторыми ограничениями. В этих обстоятельствах запрет абортов – мера остро революционная, а не «консервативная». При этом большая часть граждан (включая и многих не одобряющих аборты) не считают эту меру необходимой, а 20-30% населения (большинство молодых женщин) относятся к ней резко отрицательно, видят в ней репрессию и попрание своих интересов.

Желание «продавить» инновационную принудительную меру, встречающую такой прием у людей, свидетельствует об установке сознания на конфликт и гражданскую войну. Свидетельствует о готовности подавлять недовольство, даже если среди недовольных оказалась та часть общества, без активного участия которой желаемые позитивные меры не могут быть осуществлены. Никто пока не научился рожать детей, кроме молодых женщин. Хорошие они или плохие, но без них в этом деле не обойтись, и с ними нужно договариваться, а не воевать. Если ваша политика «на пользу детям и рождаемости» вызывает резкое отторжение у большинства молодых женщин, и вам приходится с ними «воевать», то значит, что-то вы делаете неправильно, и лучше бы вам вообще не касаться этой темы. Иначе получится такой же абсурд, как у большевиков: «Заботу о сельском хозяйстве давайте начнем с уничтожения крестьянства!» Или: «Коммунист обязан учиться, учиться и учиться. Давайте начнем наше движение к науке и прогрессу с убийства и унижения всех образованных людей!» Каким бы злом ни казалось вам сохранение существующего порядка вещей, это все равно меньшее зло, по сравнению с подобной войной.

Еще один классический пример – отношение к одиозным, не имеющим позитивной ценности остаткам советской реальности, таким как памятники Ленину. (О позитивных элементах советского наследия – отдельный разговор). Большей части народа они безразличны, а достаточно многочисленное меньшинство их защищает. Для консерватора (любых взглядов) этого вполне достаточно, чтобы оставить эту тему в покое и не торопить процесс. В такой ситуации противоположное меньшинство должно довольствоваться малым и ограничивать свои стремления пропагандой. Причем эта пропаганда должна быть не «военной», нацеленной на мобилизацию сторонников, а предельно мягкой к противникам и равнодушным, поскольку именно последних как раз и требуется перетянуть на свою сторону. Человек, который начинает разговор с анафемствования, «со сдохните совки и ватники, и следует выкорочевать вообще все, что имеет хоть малейшую связь с СССР», тем самым не подрывает памятники Ленину, а укрепляет и увековечивает их. А самое главное – превращает проблему в неразрешимую мирными средствами и нагнетает, по этому пустяковому поводу, атмосферу гражданской войны.

Снисходительность к уже существующему и прочно устоявшемуся (даже если оно не идеально), терпимость к инакомыслящим и чувство меры – это органичные части консервативного мировоззрения. Консерватор любых взглядов готов пожертвовать любой своей «хотелкой» ради сохранения самой общественной атмосферы, ориентированной на поиск консенсуса и на предпочтение торга – принуждению, которая только и делает возможной консервативную политику. Консерватор стремится сохранить общество от избыточных, ненужных поводов для конфликта и сосредоточить сэкономленные силы на действительно важных задачах и новшествах. Такое понимание консерватизма со стороны радикалов легко находит обвинение в «трусливом оппортунизме» и «безыдейности», но Идея за этим есть, и весьма четкая: (1) переговоры и торг как метод решения политических конфликтов; (2) сведение к минимуму разрушительного эффекта от необходимых новшеств; (3) избегание тех мер, которые без особой нужды фрустрируют большие массы людей и провоцируют междоусобицу. Эта идея признается приоритетной в отношении прочих политических и идеологических предпочтений. Собственно, только вокруг этого комплекса идей и может сложиться Общество, как совокупность различных сил и интересов, желающих сосуществовать вместе. Отказ от этого разрушает общество и приводит к ситуации, когда повседневной нормой становится «двое проголосовали, и большинством голосов постановили съесть третьего». Причем в положение «съеденного третьего» в итоге попадает большинство.

Настоящие враги консерватора – это деятели и силы, которые готовы «ломать народ через колено» ради удовлетворения своих практических или идеологических устремлений. И к таким деятелям консерватор имеет право быть абсолютно безжалостным и непримиримым. Любая сила, которая «становится поперек» движения общества к выживанию, и, будучи крайним меньшинством, хочет купить себе билет в будущее за счет остальных, не может рассчитывать на «консервативную снисходительность» и на защиту «консервативного консенсуса».

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив