Кому на Руси жить хорошо? | Проба пера

     Еще бучи молодым  человеком, я как то увидел по телевидению Сергея Бондарчука, читавшего стихотворение Тараса Шевченко.

Что это было за стихотворение я не помню, меня поразило то, как он его читал. Его глаза были полны слёз. Читал по-украински. Всё время, что он читал, я как завороженный стоял у телевизора уставившись в экран. Надрыв, боль, переходящая в злобу разрывали, переполняли меня. Естественно, до этого я читал Шевченко. Мне со школьных лет нравились его стихи. Но его Кобзаря у меня не было. Один раз я очень обрадовался, увидев знакомый образ на толстой книге. Но взяв в руки это издание, я с грустью положил его  на стол,-- оно было издано в переводе. Да перевод был наверное великолепным, с точки зрения  специалистов, и оформление тома было такое же, какое мне помнилось было у оригинала. Но... Перевод не даёт, той лучистости, песни льющейся из души создателя. Свой Кобзар, изданый на Украинском наречии я обрёл в двухтысячных годах. Я с трепетом листал страницы, выискивая знакомые  вирши. Так получилось у меня, своего  Кобзаря  Тараса Шевченко, я начал читать с конца, постепенно передвигаясь к началу

книги. Сердце моё разрывалось,  из глаз лились слёзы. Когда чувства безисходности переполняли меня, я откладывал том и с отупением сидел уставившись в пол. Я думал о том, что почему судьба поэтов так трагична, и все, чьи стихи мне были близки и дороги, ушли из жизни еще молодыми. Они все стучались в стену непонимания, кричали, увещевали, пугали, но система перемалывала их.

В бессилии, от безисходности, боль души топилась в горькой. Только после того, как они уходили из жизни, их возносили до небес.

Им ставили памятники на самых высоких и видных местах. Их творчество включали в программы обучения в школах. Но разве они этого хотели при жизни по большому то счету? 

   Тарасовы  вирши никого не оставят в равновесии. Он суть народа. А народ неправым быть не может. Правда стихов Шевченко, огромной болью отражалась на нём же. Но и мы, люди третьего тысячелетия, вновь и вновь, чувствуем его состояние души, проживаем  вместе с ним те минуты и часы отчаяния, любви, тоски по Родине, открывая заветный том.