Книга унижений (исповедь)...

kalakazo — 13.05.2017 Достопочтенный klon_pushkin
прислал мне письмо следующего содержвния:

"Дорогой Дедулькин!
В свете последних исповедей различных религиозных послушников предлагаю книгу-исповедь выпускника ТОБОЛЬСКОЙ ДУХОВНОЙ СЕМИНАРИИ. Год издания -2005.
автор был старшим иподиаконом владыки Дмитрия (капалина)
"Книга унижений" - одно их наиболее ярких явлений последних лет андеграундной литертуры. Вы не найдете это на полках книжных магазинов, не отыщете в библиотечных каталогах, но взяв в руки эту книгу либо навсегда забронируете ей место в своем книжном шкафу, либо без зазрения совести подотрете ей жопу...
ссылка на книгу:

http://my-files.ru/wubpge

https://www.dropbox.com/s/91vcjhght32afk0/%D0%9A%D0%BD%D0%B8%D0%B3%D0%B0%20%D1%83%D0%BD%D0%B8%D0%B6%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D0%B92.pdf?dl=0

"Книга унижений" напоминает по своей манере
"Записки из подполья" Федора Михалыча,
слабонервным - просьба не читать и под кат не заглядывать.

Итак, маленький отрывок из книги Третьякова С.
Книга унижений (исповедь). - М : Прессинг, 2005. - 302 с.
ISBN 5-98042-001-0:

"Осенью 1993 года семинария отмечала своё
250-летие. Из всех церемоний я запомнил обед. Кастрюли,
салатницы и супницы с горячим супом таскали прямо
через улицу. Пьяный митрополит, произнося тост,
процитировал Л. Брежнева: «Цели намечены, задачи
определены. За работу, товарищи!» Кипишь был большой.
Семинария готовилась к нему весь предыдущий год, потом
отпраздновала и стала готовиться к следующему юбилею.
А следующий: 300 лет, будет через 50 лет, то есть - никогда,
для нас..

Когда заходил архиерей, в храме нарастало
напряжение, словно воздух наэлектризовывался. Kto
хотел попадаться ему на глаза, кто-то не хотел. Мне былс
всё равно, я тогда ещё ничего не понимал.
Большинство людей, приходящих в церковь
так или иначе зависели от него. Многие работали при
семинаии, другие просто кормились. Но каждый понимал
свою зависимость от этого человека. Боялись его.
боготворили, привязывались к нему кишками. Я тоже стал
таким.
Я стоял, обыкновенно, облаченный в стихарь
у левой стены. Там у меня был «свой угол», в нише с
заколоченной дверью. Прихожане могли легко видеть меня
с правого бока. Там я простоял до второго полугодия.
Однажды, во время очередного акафиста, я
заметил, как архиерей кивнул на меня головой. Не мне
кивнул, а разговаривая с другим священником. Священник
закивал ему в ответ и они вместе одобрили какое-то
предложение.
Не раз я слышал от прихожан, чаще женщин,
разговоры, типа: «Я вот там стояла, а архиерей на меня так
посмотрел, так посмотрел...». И они ложили правую ладонь
на грудь, делали ужимку губами и закрывали глаза. Я
понимал причину этих ужимок, ведь архиерей - мужчина.
И вот сам попался на эту удочку.
Вскоре после этого я оказался на деревенской
церковной службе, помогающим в алтаре. Меня специально
взяли съездить в эту деревню, чтобы архиерей - «тонкий
психолог» мог увидеть меня поближе. Больше трёх часов
мы «тёрлись» друг о друга на пяти квадратных метрах. Тогда-
то он меня и изучил, обсосал, как солёную кильку. И я ему
понравился.

Эта должность очень сильно повлияла на моё
г-тс-вное развитие. Она создала целую эпоху, целый пласт в
« е й душе. Она научила и показала мне всю церковную
г-тню, всю духовную бухгалтерию. Место, где создаются
~ эеса. Она воспитала и извратила меня. Эта должность
тыта самая престижная среди студентов семинарии. Будь я
«много по-практичнее я бы сумел использовать её в своих
интересах. Но мне было всё по хуй. Архиерей это видел и
ему нравилась моя непосредственность.
Архиерей считал себя тонким ценителем
прекрасного. Уж не знаю, какое он придавал этому значение?
Может то, что он житель столицы, а мы перед ним все
сибирские валенки. А может, потому что он монах, и лишен
возможности оценивать истинную красоту, - красоту полов.
Истинную красоту монахи склонны заменять суррогатами.
Теперь он может быть стал более неприхотливым, но в
«моё» время, возился с каждым букетом по пол часа.
Об этом человеке в двух словах не
расскажешь. Слишком много ему принесено жертв. Он
принадлеж ит к числу «небожителей». Он играет
человеческими судьбами, как мячиками для тенниса. Если
считать что теннис - это игра для богатых. Религия была для
него, как паутина, в центре которой сидел он. И всё-таки
перебирать словами в его адрес на страницах этой книги,
это всё равно, что пулять снежками по танку. Стоит только
ему пошевелить пальцем и книги под его именем
посыплются на нас, как снег. Я, по крайней мере, со своих
позиций, не видел предела его власти. Кто он, а кто я? Да и
в чём он собственно виноваг? - в том, что любит красиво
жить.
В 1997 году, зимой он дал мне 200 рублей.
Отдал легко, как отдают люди, не знающие цену деньгам. Я
не гордый, я взял. А если бы не взял, он бы меня наказал. Я
купил на эти деньги наручные часы. Механические,
капитанские, Карди-Восток,в блестящем противоударном
корпусе. Несколько раз я потом их отдавал в ремонт, по
мелочи, но механизм идёт исправно.
Я и теперь их ношу. Примерно тогда же он
подарил мне полотенце. С тех пор я вытирался только его
полотенцем. Протёр на нём две дыры и оно стало похожим
на карту полушарий. И вот, только совсем недавно отложил
его в шкаф. Иногда достану, смотрю, ностальгирую. И
только эти вещи, то малое - полезное, что дала мне церковь.
Духовность не в счёт.
С иподъяконством у меня связаны самые
яркие впечатления, не только в период учебы, но и вообще
всей жизни. Да, да, вог так я мелковато хожу. Уж лучше бы
погиб на первой чеченской войне. Или сделал себе
операцию по изменению пола. Было бы, что вспомнить и в
этой жизни, и в будущей.
В церкви полно заторканных, замученных
маленьких героев. Здесь целый сонм таких героев.
У топающих в мелочах, преодолеваю щ их порог
собственного дома, как гору. Философствующих на пустом
месте, оцеживающих комара, а верблюда поглощающих.
Садомирующих собственную невинность, занимающихся
самокопанием. Вылепляющих из себя богов в душных
одиноких келейках. Я прошёл эту школу сполна. Но теперь,
оглядываясь назад, я не вижу ничего, кроме ухоженной
садовой клумбы с бледными маленькими цветочками. А
мне уже 29 лет.
За пять лет учёбы в семинарии я повидал
настоящих героев, которые бросали вызов системе.
Семинарист, который закурил перед инспектором и
выдохнул дым ему в лицо. Сумасшедший семинарист -
самоубийца, спрыгнувший с колокольни, светлым майским
днём. Он оставил записку в нагрудном кармане:
«Самоубийц не поминают, но их помнят». Девушка из
регентского отделения, которая лежала в горбольнице и
познакомилась там с молодым человеком, красивым и
весёлым. Молодой человек долго уговаривал её, а потом
лишил девственности. Она любила его, а он заставлял её
воровать деньги в женском церковном общежитии. Я помню
семинариста, который ушел с третьего курса, потому что
мать нашла ему хорошую работу. Где-то в Тюмени живёт
директор сети бензоколонок, который пробыл монахом
больше десяти лет. Бросил всё и женился на подруге юности.
Их можно ещё долю перечислять. Отдельная история
потянет на целый роман.
Однажды в жизни, пройдя религиозную
школу, человек уже не может стать прежним. На людей он
смотрит свысока и обычные житейские вещи не могут его
удовлетворить. Словно у них в мировоззрении происходит
щелчок, переключение.
Когда показывают по телевизору исламских
фанатиков, я им завидую. Это счастливые люди. Я пережил
это состояние, и поверьте мне, религиозный кайф не слабее
сексуального, или кайфа деторождения, или кайфа больших
денег. И это не просто увлечение юности, это счастье, а
счастье не укладывается в категории возраста. Я не раз видел,
как у образованных людей, в возрасте, съезжала крыша от
религии.
Сознание обывателя проводит параллель
семинария - церковь - Бог. Вообще-то сами церковники и
навязали эту параллель. И, однажды, вступив в конфликт с
семинарией, верующий человек начинает считать себя в
конфликте с Богом. А это уже серьезно...
Но церковь не имеет права претендовать на
божественный авторитет. Бог как воздух, как вода в океане,
как возможность умереть - принадлежит всем. А церковь
купила себе монополию на Бога?
Церковь ведёт себя как олигарх. Хочешь,
работай на нас, не хочешь - пошёл на хуй. На каком-то
этапе воцерковления, человек начинает приносить доход.
По такому же принципу работают дистрибьюторские
компании. И если смотреть на церковь как на
коммерческую организацию, удачно вписавшуюся в
современную российскую экономику, то всё сказанное
выше приобретает смысл.
27
* * *
Через всю мою жизнь как фон, как сюжетная
линия проходит линия обмана. Обманывали меня всегда,
везде и по любому поводу. Меня обманула семья и работа,
близкие и дальние люди, друзья и люди, которых я любил. И
все обманы, даже самые мелкие я переживал очень тяжело,
а с некоторыми так и не смог смириться. Но горше всего
стал для меня обман от церкви. Слишком искренне отнёсся
я ней и слишком разрушительно он отразился на моей
жизни.
Почему я решил, что церковь меня обманула?
Потому что мои отношения с ней кончились печально, но я
это не хотел а если подумать, то и церковь не хотела, но в
проигравших оказался я, значит, я и был обманут. Да и
церковь не может прямо, открыто обмануть, что называется
«кинуть». Её обман скрытый, завуалированный, и от этого
ещё более подлый.
.За тридцать лет земного бытия моя душа не
сделала ни единого сознательного уклонения в сторону зла.
Я никого не принёс в жертву ради собственной корысти,
только сам оказался игрушкой в чужих прихотях.
Но что такое церковь? Священники склонны
утверждать, что это понятие абстрактное, философское. Я
думаю, что церковь-это система или та сила, по средствам
которой те самые священники и удовлетворяют свои
прихоти.
У нас в семинарии, два раза в год проходили
такие концерты, как какие-нибудь там студенческие
кавээны, как культмассовые мероприятия. Они были
необходимы, чтобы несколько разрядить атмосферу
психологического напряжения, которую создавала система
полузакрытого учебного заведения. Существовало и другое
предположение, что подобные концерты помогали юношам
и девушкам завести знакомство, приглядеться кдруг другу.
Я отметил себя на этих концертах как чтец
стихов. (Боже мой, мне тогда уже 23 года было, а я стишки
читал на семинарских утренниках). У меня и вправду это
занятие очень хорошо получается. Я иногда так в ритм стиха
погружаюсь, даже покалывание чувствую в области
позвоночника, как шаман, И вот я читал стихи пять концертов
подряд. Иногда мне предлагали, иногда я сам проявлял
инициативу. Помню даже какие-то там призы получал,
радовался от души. Зарабатывал пустую славу лицедея.
Один стиш ок мы читали в паре с
одноклассником: отрывок из поэмы Л. Филатова - «Про
Федота стрельца...». Выступили мы классно, все были в
восторге. И вот, вскоре после этого группа хора поехала по
стране с гастролями. Такое делали иногда в рекламных целях.
Полный икарус сем инаристов объехал 4 города:
Екатеринбург, Челябинск, Новосибирск и Красноярск.
Программа гастролей состояла из выступлений церковного
хора, но было и несколько индивидуальных номеров.
Включили и нашего «Стрельца...». Вдень нам приходилось
читать этот номер до трёх раз. Но я не возмущался как мой
напарник, мне даже нравилось. Гастрольная жизнь не давала
скучать.
И вот однажды, он сказал, что выступать не
будет. Я даже не представлял в мыслях, что он имеет в виду,
почему, по какой причине, можно отказаться. Мне казалось
что всё идет - супер, а его поступок выглядит как каприз.
А он твердил, что не хочет быть шутом! А я
даже не понимал его логику, не дотягивал в своих
рассуждениях до каких-то далёких выводов.
Я его близко и не знал, особо мы не дружили,
хотя он и много рассказывал о себе. Он относился к таким
правильным, во всех отношениях юношам. Человек без
внешних недостатков. Он был немного выше меня ростом,
с прямоугольным плоским телом, плечи широкие, но тело
не развито. Прямые белые масляные волосы зачёсаны а ля
Гитлер.
Он оказался намного предусмотрительнее и
умнее меня. Не скажу, что он отличался большим
жизненным опытом, но каким-го образом он смог
почувствовать эту психологическую ситуацию, когда
человек начинает укладываться в рамки своего образа.
Образ замыкает человека, заставляет его работать на себя.
Может, создать образ трудно, но выйти из него, разрушить,
всегда вдвойне трудней.
И вот, когда наш образ начал разрастаться, и
даже многие преподаватели стали обращаться ко мне: «Эй,
стрелец», он остановился, я не смог.
Я слишком доверился своим наставникам,
думал: «Если священники хотят от меня этого фиглярства,
то что в этом может быть плохого?» Я видел их гогочущие,
лоснящиеся физии в первых рядах залов и мне было приятно
делать приятное им.
Кроме того, мои номера были послушанием,
а неповиновение послушанию, как нам внушали, самый
страшный грех.
Здесь такая ситуация создалась, которую мне
никак было не преодолеть. Сам архиерей давал мне
благословение на выступления А против архиерейского
благословения даже «старые» попы боялись выступить.
Куда уж мне было, - семинарской мурашке... Но именно
для архиерея я и был прихотью.
Он отнёсся ко мне гак к шлюхе, попользовался
и бросил. Я был рад сделать ему удовольствие, старался
выслужиться. Тогда я ещё думал, что в церкви нет интриг и
обмана.
И вот потом, в конце четвёртого курса,
преподавательский совет, распределял нам работы -
послушания на пятый курс. Послушание это значило бы
очень много в наших судьбах, по крайней мере, в моей-то
уж точно. И вот, когда назвали мою фамилию, и был
предложен вариант дать мне должность преподавателя
семинарии. На лице архиерея появилась усмешка и он
сказал: «Он что там, им стишки будет читать? Ха-ха-ха». И
все повторили усмешку начальника, ха-ха-ха, и понимающе
покивали головами. И они нашли мне какую -то
хозяйственную должность на 250 рублей в месяц. И это
смешок в мой адрес был за всё, что я сделал для них. А 250
рублей через год меня доконали и я уволился и пошёл
болтаться в мир..."

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив