карлсон – темный попутчик

farma_sohn — 16.11.2011

Запись на сайте enadtochij.phronesis.ru.

между прочим, самое любопытное в «трех повестях о Карлсоне» – совсем не Карлсон, а малыш. Кстати, рассказывают, что переводчица на русский внесла – с разрещения Линдгрен, махнувшей на неудачное произведение рукой – такие изменения (как минимум – именований, но и кучи высказываний, вроде советские хиты вроде «мужчина в самом расцвете сил» придумала переводчица), что получилось по сути если не новое, то серьезно деконструированное старое. Интеерсно бы проверить хотя бы сверив с переводом а другие языки. Надо будет поискать переводы на немецкий, английский и французский. Так что по поводу именования главного героя «малышом» тоже есть вопросы – как он по-шведски, действительно малыш?

Мне тут сказали, что хитом Карлсон стал после мультов. Сомневаюсь. Я лично прочел книжку, прямо когда она появилась. И отчетливо помню, как Карлсон появился в утренней воскресной передаче для детей – блин, как же она называлась? Будильник? уже стали забываться советские реалии, она шла, кажется, с 9.30 до 10, после нее было «служу советскому союзу», а затем музыкальный киоск? Или наоборот, сначала музыкальный киоск? Играл его Спартак Мишулин, я был в полном ужасе, увидев такой идиотизм. Так или иначе, Карлсон стал популярен сразу после книги, хотя понятно, среди тех, кто эту книгу мог прочесть. народным он стал навербняка уже после мультов, наконец адекватно воплотивших перевод (хотя книга все равно обаятельней, в ней есть дух меланхолии, я имею ввиду в переводе).

Кстати, в Стокгольме я был ужасно разочарован, ибо представлял его после книги и мульта совсем иначе. Как я понял самоанализом, мне рисовался условный Таллин, т.е. единственный знак «средневекового бурга» в Совке.  А Стокгольм – такой город 19 века, старины в нем нет почти совсем, и моего Карлсона я поселить в этом городе не смог.

Во второй визит даже специально отправился побродить по тому району, где живет малыш и проживает Карлсон в книге. Обычный буржуазный район, когда-то для среднего класса, а сегодня для состоятельных людей, построенный в архитектуре начала 20 века. Ничего особенного, все очень чопорно. Наверно, у Линдгрен это была фишка – поселить вот такого монстра в таком вот скучном буржуазном  районе, но, понятно, совеццкие люди этого не могли считать. «БУржуазные города» для них – Таллин и Рига, но рпедставить себе Карлсона в Риге достаточно сложно, там скорее штирлицы всякие живут с пасторами шлагами,  потому остается Таллин, коий, кажется, и выбрали в декорации авторы мульта.ТАк вот, пор малыша.

На деле ведь каков конфликт повестей? С одной стороны – обычная буржуазная семья. В обычном буржуазном районе. С другой – неожиданный, антибуржуазный, разрушающий все холодные буржуазные нравы и порядки странный монстрик. При чем разрушает он все эти нравы не как какой-нибудь сверхгерой типа Пеппи, а как существо сугубо отрицательное, воплощающее в себе все то, что в мире буржуазной европейской этики порицается – жадный, самовлюбленный, предатель друзей, врун, подставляла, охотно портящий чужие вещи, но дорожащий своими и т.п.

И вот что я думаю:Карлсон у Линдгрен – это темный попутчик буржуазного мальчика, т.е. Малыш – своего рода Декстер. Оппозиции Отца и законов буржуазного ( не в марксистском, а в обыкновенном европейском смысле) мира с одной стороны – и отрицательного карлсона с другой – это внутренняя оппозиция самого Малыша, оппозиция «»света» и «тьмы» внутри мира детского буржуазного этоса. Малыш -это предел- событие детства, та граница, в которую упирается  воспитание посредством здравого смысла, карлсон – выпирающий в мир отцовского закона иной мир (как выпирает новый мир в «мертвом языке» Крусанова), фантазм, выбрасываемый с той стороны, куда взрослым нет доступа. Но нужно отличать «страну детства» в которой живет Пеппи, от этого темного попутчика Малыша. Темный попутчик малыша – вполне взрослое существо, отчасти андрогинное, это нечто совсем иное, чем «мир детства». это – именно что то, как рисует себе правильный для себя мир взрослых малыш. Проблема высвобождения внутреннего карлсона дана как проблема воспитания, а карлсон – как фигура инициации в мир взрослых. Малыш должен научиться не быть карлсоном.

Вообще-то, конечно, чтобы адекватно судить о месте данной стратегии экспликации детства среди других стратегий Линдгрен, надо бы почитать иные ее книги. К примеру, Ларссон апеллирует к сыщику Блумквисту, и это явно совсем иная грань – ребенок -следопыт. А я про Блумквиста не читал, не было у нас такой книги в детстве. Да и Пеппи не было. Как и всех прочих книг Линдгрен. И фильмов по ним не было. И наверняка вполне осмысленно их не было, какое -то идеологическое обоснование было небось (хотя что-то такое про Пеппи я вспоминаю в моем дестве, в том же «Будильнике», кажется, ее демонстрировали). Короче, надо будет почитать, Пеппи так все европейские люди вокруг меня отлично знают со всем ее зоопарком, а я вот – смутно.  Кстати, небось в советские времена Пеппи бы конфликтовала с Айболитоми его зоопарком, и, думаю, зоопарк Айболита ее бы закопал.

так вот. При переносе в советский мир, где структуры родства принципиально другие, где  эдипальный закон отца – нечто глубоко периферийное, а буржуазная семья – для большинства населения, даже в среднем совеццком классе – даже не абстракция, а чужой фантазм, о котором только можно мечтать, – в этом мире вся конструкция Линдгрен рушится. здесь «темный попутчик» давно освоен как собственно ребенок, как «дозволенное озорство», обращаемое машиной тотального государства в «совеццкую пайдею» (ср тему темного и светлого в «Тимуре», или веселый хаос Чуковского, кати и крокодила и «приключений обезьяны»).

темный попутчик в совеццком мире -это как раз и есть  сам «довольный буржуй» и его агенты в «нашем мире» – Враги-вредители, пережитки и т.п.

А карлсон, с его презрениием к порядку буржуазного быта, как раз очень даже положительный советский герой, и это его нехорошие черты – то, что подлежит перевоспитанию как «буржуазные пережитки». Т.е. весь мир перевернут на попа по сравнению с Линдгрен. Малыш становится перевоспитателем малыша, а оба они вместе – перевоспитателями других нехороших буржуазных персонажей – воров, домомучительницы и собственных родителей малыша, переполненных буржуазными переяитками собственничества. так что темный попутчик – скорее Отец в советской деконструкции исходной сцены Линдгрен.

Естетсвенно, «мир на крыше» становится частью уже разрабитанной утопии «страны счастливого детства», куда, как мы знаем из советской литературы, не прочь бы эмигрировать от тотального режима и любой средний интеллигент. Так  грыжа «иного» на мире буржуазного прядка превращается в окно в эдем, ностальгическую страну подлинной свободы…. Становление-ребенком в советском мире – процедура терапевтическая для взрослых, туда бегут не только все лучшие писатели, туда бежит весь этот мир от Закона КОммунального Отца (или, скорее – Дедушки). Соответсвенно ,другая либидональная экономия и превращает Карлсона из андрогина, пародии на ангела, в  грустного мужчину-неудачника, «темного попутчика» любого советского интела. Карлсон становится возвращениме полноты жизни, предолением коммунальной кастрации, чуть  ли не «подлинным эдипом».

В этой связи вспомните мечты папы дяди Федора, мечтающего от своей жены убежать к коту матроскину («Будь у меня такой кот, я, может, и не женился бы вовсе»). Кот воплощает как раз полноту буржуазного ойкоса, ту самую «буржуазную семью», и эта семья, эдипальный закон, дан отцу лишь в преодлении своего отцовства, своей «функции фаллоса» (на деле отец ощущает себя кастрированным более общим законом коммунального отца-дедушки, данного через фаллическую  мать -  мать дяди Федора). Полноту преодоления кастрации как раз дает именно кот матроскин, живущий на своеог рода крыше, в руссоистском эдеме, где животные дружно с людьми своими руками производят себе пропитание. этот эдем и дает нам представленеи о том, что на деле представляет собой «счастливая страна детства» в Совке. Это странный гибрид буржуазной семьи и руссоистского рая без всякой собственности, коий в коллективном воображении и функционировал как «коммунизм»…

Достаточно сравнить почтальона Печкина с карлсоном исходной схемы Линдгрен, чтобы увидеть, насколько иначе формируется образ Темного Другого, противостоящего «настоящему миру».

Занятно смотреть, какие метаморфозы происходят при переносе  литературных схем из одной антропологической среды в другую. Не менее интересно,конечно, было бы посмотреть и обратный метаморфоз, но кроме японского чебурашки, я что-то пока не могу вспомнить примеров такой обратной метаморфозы. Хотя, конечно, есть «На дне», «Доктор живаго» – тоже образцы обратного присвоение русского руссоизма миром эдипального закона……

Оставить комментарий

Популярные посты:

commodus

Казино Sol точно стоит выбрать всем любителям азарта

sadalskij

Я страдал, но когда резал себя, страдания уменьшались...

humus

Жизнь опережает мечту

vybory_91

8 апреля.

bench1968

Мой-до-дыр.

prilepin

ОДИН ИЗ ВЕЛИКОЛЕПНОГО ВЗВОДА

temptv

Опора

goldpekary

ЗДЕСЬ1!1 И ни децла в сторону!

everstti_rymin

На сон грядущим. Наша художественная галерея в жанре ужасов

• Ранее
• Архив