Как я стал экстремистом.

Юрист одного уважаемого издания сказал мне, что нижеследующий текст - экстремистский, перевернув мои представления о мире. Ну, ладно, здесь разожгу.

Как-то раз, после напряженного трудового дня, я решил порадовать себя чем-нибудь вкусненьким. И зашел по дороге домой в любимый супермаркет «Азбука пука». Взял бутылочку пива, багет, и упаковочку копченной каллипиги (обожаемая рыбка!). Каково же было мое разочарование, когда, придя домой, и включив остросюжетный сериал, я обнаружил, что каллипигу мне подсунули тухлую. По счастью, у меня сохранился чек. Я вернулся в магазин, но продавец в рыбном отделе заявил, что это мои проблемы! Хорошо, что у меня хватило смелости позвать менеджера. Менеджер сразу же во всем разобрался, извинился, поменял товар на свежий, выдал баночку икры за беспокойство, а продавца на моих глазах отхлестал испорченной рыбой по морде. Как же здорово, что «Азбука пука» дорожит своей репутацией, и как же хорошо, что в наше непростое время там работают такие замечательные люди!

В этом тексте кошмарно все: корявая попытка девочки-хорошистки, лишенной иных талантов, кроме усидчивости, изобразить мужской доверительный тон. Эпитеты - «обожаемая», «напряженный», «остросюжетный», «непростое». Деланая искренность и липовая радость. Даже восклицательные знаки. Разве что холопский восторг — наделенный властью человек другого унижает, не меня, да еще и ради меня, и на моих глазах, - походит на настоящий. И выдает автора — сотрудника паршивого рекламного агентства с грошовым заработком, занятого SMM. Рекламой в социальных сетях, которую, по капризу клиента, надо замаскировать, выдать за «удивительный случай из личной жизни».

Тем не менее, этот или очень похожий текст долгое время всплывал в моей ленте в «Фейсбуке», и обсуждали его всерьез люди не самые наивные. Разделяли восхищение автора. Возмущались барским поведением менеджера. Вспоминали собственные истории общения с сотрудниками супермаркетов.

Постбирюлевские времена подарили нам новый жанр. Не самые наивные люди репостят и обсуждают рассказы о зверствах мигрантов. О героизме русских парней. О героизме мигрантов. О зверствах русских. Рассказы — в товарных количествах. Комментарии — потоком. Шум, споры, угрозы, проклятия. И никто не хочет замечать, что тексты эти по манере исполнения ничем не отличаются от истории о тухлой рыбке в супермаркете «Азбука пука».

Мы с Исой ехали в метро. Вокруг толкалась русня. Воняло неверными. Иса сказал: - Муса, давай покажем русам, чей это город. Мы принялись танцевать лезгинку, напевая нашу любимую песню «Аллах акбар!» Трусливая русня жалась к стенкам. На ближайшей остановке все эти бараны вышли. Остался только грязный ветеран на костылях. Мы его повалили, оторвали деревянную ногу, и стали этой ногой тыкать в харю. А в русню, которая пыталась войти в вагон, кидались побрякушками ветерана — георгиевскими, как он кричал, крестами, которые ему сам генерал Ермолов выдал за штурм дворца Амина в Кабуле.

Я вошел в маршрутку. Поприветствовал Махмуда, водителя. Мы с ним старые приятели. Махмуд аккуратно и ловко повел маршрутку к метро. Но тут какой-то бритый парень без следов интеллекта на круглой, как блин, морде, закричал: «Россия для русских!» и нанес Махмуду сто сорок восемь ножевых ранений. А потом выскочил в окно и никто не попытался его задержать. Я сказал: «Махмуд, давай вызовем скорую!» «Нет, - ответил он. - Я должен довести людей до места!» И только когда мы доехали до метро, Махмуд упал. Осенний ветер трепал мои волосы, а я не мог спрятать слезы. Спасибо тебе, Махмуд.

Мои знакомые провожали девушку, и остановились у ларька с газетами, купить журнал «Наука и жизнь» и газету «Культура». Но тут к ним подбежал пьяный азербайджанец и стал орать: «Эй! Русские свиньи, уходите, это мой телька, и я буду с ней трахать!» А когда мой друг попытался заступиться за свою подругу, животное вытащило нож и вырезало ему глаз. Хорошо, что в этот момент из метро вышел простой русский правый парень Иван, который одной рукой задержал и обезвредил преступника, другой достал из кармана телефон и вызвал врачей с полицейскими, а третьей собрал свидетелей.

Красавица Роза, таджичка, которая убирает наш офис, с утра была грустнее обычного. Я заглянул в ее прекрасные глаза, черные и бездонные, и спросил: «Что-то случилось, Роза?» «Да, - тихо сказала она, - у меня теперь каждые три минуты проверяют документы, плюют мне в след и проклинают, а ведь я — такой же человек, как и вы». Мне было стыдно перед Розой за себя, за всех этих скотов в Бирюлево, за мой народ, состоящий из хамов и подонков. Я заплакал и не стыдился своих слез.

Иду по улице, представляете, а там нищий сидит, старичок, и народную песню старинную, «День победы» на балалайке играет. И тут подходят к нему два каких-то дагестанца, и говорят: «Ну ка играй нашу, про Хас-Булата!» А он такой встал, на костылях приподнялся, и говорит: «Фашистам не кланялся и вам не буду!» А они ему балалайку сломали, и в иконку Николая-Победоносца плюнули. Я заплакал от бессилия и стыдился. Или не стыдился. Какая разница.

Одну из этих историй озвучил записной дурак с трибуны парламента. Другую я извлек из государственнического таблоида с миллионным тиражом. Вторую, третью и сто сорок пятую — из социальных сетей
.

И знаете, что я вам хочу сказать? Я, разумеется, против того, чтобы простым русским парням вырезали глаза ножами. Я, в конце концов, и сам — простой русский парень, а глаза свои не на базаре купил. Мне не нравится, когда унижают ветеранов, или когда расисты набрасываются на людей со смуглой кожей.

И больше того, я даже не против рекламы. Спокойно отношусь к тому, что телевизор мне время от времени сообщает: кашель похож на бесконечный лабиринт, а «Лада Гранта» поражает сочетанием дизайна и технологий. Кстати, от себя скажу: и правда ведь поражает. Но когда рекламу неумело маскируют под историю из жизни, когда рекламный текст без рамок и специальных пометок, - я сразу начинаю подозревать, что мне пытаются впарить какую-нибудь тухлятину.

В лучшем случае авторы этих текстов продают себя. Я, герой русского сопротивления, противостою черной угрозе, думает толстый домашний мальчик, который в жизни боится даже мух. Не говоря о собаках. И колотит по клавишам, путая Георгия Победоносца с Николаем Угодником. Я — сострадательный всечеловек, думает унылый офисный работник, который в жизни словом не перекинулся с обширной шестидесятилетней дамой, убирающейся у него в конторе, и таджичкой ее называет только потому, что искренне полагает: все гастарбайтеры — таджики. А в маршрутке вообще никогда не был, предпочитая передвигаться по городу на купленном в кредит «Форде».

В лучшем случае все эти мастера пера пытаются нам впарить себя, в худшем — тухлятину посерьезней. Поэтому постарайтесь не тиражировать тухлятину, - хотя бы из гигиенических соображений. Серьезные проблемы не решаются, и даже ясней не становятся от того, что мы подменяем поиск решения обсуждением скверных анекдотов. Да еще и в рабочее, как правило, время.

И да, вот еще. Если у вас с древнегреческим отношения сложные, спросите поисковик о значении слова «каллипига». Возможно, эта рыба в начало текста пробралась не случайно.