Как в Сербии дают имена, продолжение и окончание

maiorova — 16.12.2023 Князь Лаки и Мики Обилич

Мы уже упоминали сокращённые формы типа Мики, Зоки, Неги и т. д., которые под влиянием английского языка бурно наводнили сербский именослов в последние десятилетия. Говорили также и о том, что они часто выступают как уменьшительно-ласкательные, но в ряде случаев и как паспортные полные имена как у мужчин, так и у женщин. Нетрудно заключить, что это модное явление, заполонившее ономастикон нашей страны, стало в наши дни прямо-таки ббанальностью. Вокруг нас то и дело встречаются молодые люди с именами такого типа. Милан превращается в Мики, Деян в Деки, Ненад в Неги или Неки, Горан в Гоки, Зоран в Зоки, а если обратиться к женским именам, то Мики, скорее всего, окажется Милевой или Милосавой и т.п., Деки Десанкой, Неги Негосавой, Неки Невенкой, Гоки Горицей, Зоки Зорицей и так далее.

Эти гипокористики распространились сначала в городах. Старинные и благозвучные сербские имена остались в документах, а в коммуникации, особенно в определённых стратах, преобладают сокращённые формы на -и. Милан и Милева живут в удостоверении личности, а в обществе их заменяют для обоих полов «шикарные» Мики. Мода вскоре дошла и до сельской местности, в первую очередь через людей, которые работали в городе: Милосава становится Мики в новой среде, и то же самое делают Миладин, Милован, Милорад, Милосав и другие мальчики, последовавшие на работу или на учёбу за Милосавой. После приезда в город естественно возникает необходимость отождествиться с городской средой, вследствие чего имена Милосава (уменьшительно Мика) или Милосав (уменьшительно Миша, Мишо), как связанные с прежней средой, отвергаются. Юноши и девушки, покинувшие родные деревни, оказали влияние на тех, кто остался в ней, поэтому форма Мики вскоре заменила многие мужские и женские имена даже в самых отдаленных горных сёлах. Более того, новое модное явление затронуло и тех, кто только появлялся на свет, и старшее поколение: модерновых внучат не устраивали старомодные имена бабки Милосавы и деда Милисава, так что в объявлениях о смерти попадаются формулировки а-ля бабушка Милосава-Мими или дедушка Милисав-Мики.

Новое поколение, как мы видим, дошло уж и до того, что переименовывает старших родственников. К счастью, Милош Обилич и князь Лазарь ещё не превратились в Мики и Лаки. (Впрочем, то ли ещё будет?) А как сами пожилые люди приняли это специфическое инородное тело в сербском именослове? Да никак. В сербском языке нет существительных с окончанием на -и, так что имена на-и не имеют никакой языковой основы. Молодёжь склоняет такие имена, причём как мужские, так и женские, по модели мужского рода: нет Микия, дать Микию и так далее, а старшее поколение их избегает. А если избежать не может, то будет склонять не как Мики, а как другое имя с основой Мик: мужчина Мики превратится в Микета, Микицу или Мико, а женщина в Мику либо в Микицу. Как можно наблюдать, пожилой человек не только просклоняет условную или условного Мики по сербским правилам для других имён с основой Мик-, но и сам именительный падеж иногда переделает под правила родного языка. Мужчина Мики превратится в Мике (Микета) или Мику, а женщина опять-таки в Мике или Мику, только с кратким ударением на первом слоге. Или будет выбран вариант общего рода: Микица. Даже распространенное в речи молодого поколения и единственно правильное изменение этих имен (родительный падеж Микия, дательный падеж Микию и так далее) не дает возможности коммуницировать ясно и чётко. Случается, если мы не знаем человека, о котором идёт речь, то не поймём, мужчина это или женщина, когда кто-то говорит: «Я получил письмо от Микия».

Антропонимы типа Мики, Зоки и т.п. не укладываются в морофологию сербского языка и чужды сербскому ономастикону. Поэтому давать их как паспортные имена не следует. Впрочем, они ещё какое-то время поживут в качестве уменьшительных форм и рано или поздно исчезнут, как исчезает всё, что исходит из моды или что, в нашем случае, не имеет никакой ономастической или языковой основы.

Сбережённая память народа

Выше уже достаточно рассказано о сербских именах и фамилиях. Дан обзор стандартных типов нашего именослова, а также модных и прочих явлений, которые в последние десятилетия нарушают систему сербского имянаречения. Кроме того, описаны влияния Востока и Запада, а также сложность вписывания в ономастическую систему заимствований, которые не нашли лингвистической опоры в сербском языке. Систему сербского именослова они не разрушат, но будут свидетельствовать об эпохе лёгкого попадания под чуждое влияние, сначала восточное а затем западное, и бессмысленной замены своих «денег» на чужие «долговые расписки».

Склонность подчиняться чуждому влиянию проникло и в другие области сербской духовной жизни. Говоря конкретно, в нашем окружении процветает безвкусица. Имена Сталин (советское влияние), Тито (отечественная мода), Мики и тому подобные для лиц женского и мужского пола, а также женское имена с окончанием на согласный типа Катрин (главным образом английского происхождения), нашли своё место в сербском именослове именно тогда, когда старинный сербский фольклор потеснили жалобные стоны на арабской ритмической основе, а главные площади и проспекты всех наших городов и посёлков носили одно и то же имя, причём уж не будем упоминать выражение преданности вождю посредством включения его партийной клички непосредственно в названия этих самых городов. В то де самое время наши университеты получали имена политиков, которые ни с наукой, ни тем более с университетами не имели никогда никакой связи, и даже если не брать в расчёт их возможно, неоконченное или позднее получение высшего образования, в принципе наличествует нарушение автономии высших учебных заведений. Именно тогда скверные ученики, так и не побывав студентами, становились почётными докторами наук или членами академий наук и искусств.

Изменение именослова с неизбежностью следует за переменами в духовной жизни народа. Наше время — это время ниболее выраженного в нашей истории разброса между традицией и религией. Тысячелетняя сербская кириллица сдаёт позиции латинице, которая в некоторых районах уж и на сербские кладбища пробралась. Могилы, некогда скромные, приобретают сходство с жилищами: вместо скромных памятников на них воздвигаются здания, туда привозят мебель и другие любимые вещи усопших.

Время разрушения сербской классической ономастики сопровождается желанием иметь как можно меньшую семью. Иметь много детей, независимо от родительских возможностей, теперь старомодно. Анахронизмом звучат строки древнего сербского эпоса: Девять милых сыновей имела, Юговичей девять я растила или две дочурки да четыре сына, да даже и более скромное Два дубочка вырастали рядом, между ними тонковерхая ёлка. Зато очень современно обращение матери к Марку-королевичу: Марко, сын у матушки единый! или цитата из более новой песни: Ах Елена, дочка-одиночка. Впрочем, в новое время и новую жизнь мы вошли с новыми именами, так что вместо Марка будут Алены, Саши, Борисы и Деяны, Елену заменят Сюзанны, Наташи, Жаклины и Катрин (Катрины?), на крайний случай же Марка можно сократить до Маки, а Елену до Еки.

Последовательное разрушение ономастической системы, как бы то ни было, не искоренило сербский традиционный именослов. Старинные имена как давались, так и продолжают даваться, старинные обычаи как сохранялись, так и продолжают сохраняться. Даже в повседневном общении звучат прежние названия городов (Подгорица, а не Титоград, Ужице, а не Титово Ужице) и улиц (Улица короля Петра, улица Пашича). Народная память сберегает всё. Традиционные имена возвращаются в моду.

Жили-были Стоян и Стояна...

Мотивы имянаречения различны. У каждого антропонима есть своя история, и, конечно, было бы интересно объяснить всё, что можно услышать в народе относительно бытования тех или иных имён. Однако эта тема неисчерпаема, поэтому здесь мы ограничимся представлением лишь некоторых наблюдений из северной Метохии, старинной сербской области, с сербской преемственностью со времени иммиграции славян в эти регионы.

В этом регионе имя чаще всего даёт кум, но в основном имянаречению предшествует договорённость с родителями и близкими родственниками новорожденного. Дети чаще всего получают имя, которое просто нравится одному из них. В основном это имена отечественного или зарубежного происхождения, которые популярны в других регионах нашей страны.

Обычны ситуации, когда дети получают имя в честь прославленного предка, чаще всего покойного. Это может быть дед или прадед. Девочек нарекают в честь кого-либо реже, чем мальчиков. Имя дяди по отцу допустимо дать ребёнку, но только после смерти дяди, тогда как в честь тётки можно наречь и при жизни тётки, что объясняется традиционным участием в жизни ребёнка дядей, но не тёток, живущих в отдалении, со своими семьями. Отцовское имя здесь чаще всего получает сын, родившийся после смерти отца. Имя матери, в то же время, могут дать девочке, у которой мать жива, и это считается охраняющим обычаем, от всяких неприятностей. Это явление зафиксировано как распространенное в семьях, где рождались подряд три девочки и более одна за другой. Наречение девочки материнскими именем связано с верованием, что после этого начнут рождаться сыновья. Из тех же побуждений то есть из желания, чтобы рождение подряд одних девочек прекратилось, остановилось, в попытке продемонстрировать, что дочерей достаточно и пора рождаться уж и сыновьям, даются имена Стана, Стания, Станица, Станка, Станомирка, Достана и подобные. Такое имя может получить и вторая, и даже первая дочь в семье. Кроме того, в определённой среде встречаются и семьи, где и Стана есть, и Достана, и все женские имена с корнем Стан- уже перебрали, тогда следующая дочь в качестве последнего средства получает имя матери, а то и вовсе мужское. Благодаря этому суеверию, в северной Метозии гораздо больше женских имён с корнем Стан-, чем мужских, и вообще женские имена с корнем Стан- крайне широко распространены. Мужские имена с основой Стан-, наподобие Станко, даются со схожей мотивацией, главным образом в семьях, где много сыновей, а антропонимы Стоян, Стаменко и тому подобные – с пожеланием носителю крепкого здоровья и долгой жизни. Это же пожелание несут имена с основой Жив- (Живко, Живоин, Живорад и пр.), а также защитные имена типа Вук, Вукашин, Вучина (зло боится волка) или Бечир (тур. первенец, носит защитное значение, так как является турецким и потому отвратительным именем, а зло не прикасается к тому, что отвратительно, предпочитая уносить любимое и дорогое).

Иногда выражен параллелизм, общая основа в именах брата и сестры: Райко и Райка, Ранко и Ранка, Душан и Душанка, Звездан и Звезданка, Стоян и Стоянка и так далее.

Как и в других наших Kрегионах, обычно детей называют, руководствуясь именем святого покровителя их дней рождения (Джордже, Йован, Лука, Петар, Ранджел и пр.) или героев национальной истории (Душан, Милош, Джордже, Милица и пр.) В некоторых районах Сербии распространено имя Негош, ведущее своё происхождени от смемйного прозвища величайшего сербского поэта*. Следует упомянуть также и о фамилиях, которые выступали в функции личных имён: один мальчик в 1955 году получил имя Принцип (младшего брата его назвали Гаврилом), а некто 1968 года рождения наречён вместо имени русской фамилией Косыгин.

Вдохновение к тем, кто даёт имена, приходит, как уже было сказано выше, разными путями. Наример, один сербский мальчик получил уникальное имя Благутин, чтобы рифмоваться со старшими братьями Милутином и Драгутином. В 1973 году другого ребёнка нарекли Санин, по созвучию с именами старшей сестры Сладжаны и братьев Славиши и Срджана. В 1971 году весной, когда гора (т.е. лес) покрывается листвой, на свет появился Листогоран, а Вечерка 1955 года рождения, родом из Бачки, издала свой первый крик поздно вечером. Имя Лепляна говорит о желании родителей, чтобы дочь была хороша собою (лепа), а женские имена Маня (1959) и Ваня (1964) знаменуют время выраженного русского влияния на сербский именной фонд. И наконец, девочка Моника (1969) и мальчик Мишель (1976) носят имена, которые получили, пока их родители зарабатывали на хлеб вдали от родины.

Ахмед, Вукосавов сын

Выше мы обсуждали, что основу современного именного фонда сербов православной традиции составляют народные сербские имена и заимствования, вошедшие в сербский язык с принятием христианства, однако, кроме них, имеется немаловажная доля антропонимов, вошедших в наш ономастикон в последнее время из разных языков, а также неологизмов (нововведений), созданных на отечественной почве.

Теперь обратим внимание на имена мусульманского сербоязычного сообщества. Основу их фонда составляют заимствования из восточных языков, главным образом из арабского, фарси, турецкого и древнееврейского, пришедшие в наш язык с принятием ислама, но до сегодняшнего дня сохранились и некоторые имена славянского происхождения, ведущие свою историю с доисламского периода. В последнее время часто возникают и отечественные неологизмы, и антропонимы иностранного (не славянского и не ориентального) происхождения. И наконец, в течение последних семи-восьми десятилетий в ономастикон нашего мусульманского населения вошли некоторые народные и другие имена из речи сограждан того же языка и иной религии.

Книга Исмета Смаиловича «Мусульманские имена восточного происхождения в Боснии и Герцеговине» [Сараево, 1977] описывает, помимо собственно перечня имён, сведения о процессе исламизации, которая в Боснии происходила с конца XV века. Так, Смаилович цитирует турецкую рукопись, датируемую 1585 годом: «Всяк попросту имя своё на турецкий язык переводит. Было ему имя Живко, стал он Яхья, был он Вук — Куртом сделался, был Гвозден — нарёк себя Тимуром. И какой человек примет имя мусульманское, тому джизья (десятина) отменяется» (стр. 50). Таким образом, дело заключается в том, что с принятием ислама «новое личное имя пришлось воспринимать как формальный знак принадлежности к новой религии» (стр. 49). В книге можно найти много примеров семей, из которых только кто-тот один перешёл в ислам (стр. 50), то есть о первом поколении исламизированных жителей Гланской области в XVI веке, что видно на примере сыновей с мусульманскими именами и отцов с именами сербскими, народными или календарными: Ахмед, Вукосавов сын; Аяз, Милутинов сын; Алия, Вукцов сын; Алия, Николин сын; Балия, Божидаров сын; Балия, Вукоев сын; Яфер, Радосавов сын; Ферхад, Бошков сын; Фируз, Радоев сын; Хамза, Джурин сын; Хизир, Радивоев сын; Имран, Вуксанов сын; Месух, Ранков сын и так далее (стр. 52-54).

Восточные имена, как уже было сказано выше, и посейчас составляют основу именного фонда нашего мусульманского населения. Значение их обычно неизвестно их носителям (то же можно сказать и о носителях имен, полученных посредством христианства или в последнее время из различных языков в православных и католических кругах). Поэтому не будет излишним привести переводы имён из упомянутой книги Смаиловича: Адиль — праведный, почтенный, уважаемый; Ахмед — восхваляемый; Акиф — настойчивый, неутомимый, упорный; Азра — дева, непорочная девица; Бахир — красивый, прекрасный, удивительный; Бехиет — краса, радость, сияние; Эсед — лев; Эдиб — воспитанный, вежливый, приятный в общении; Эмир — владыка, вождь, распорядитель; Абдулла — раб/слуга Божий; Сейфуддин — меч веры; Рейхан — базилик и т.д. (стр. 79).

Словарь Смаиловича не только описывает имена восточного происхождения, привнесенные на почву Боснии и Герцеговины исламом, но обращается и к старинным народным именам времен до исламизации, а также к антропонимам иноземного (неславянского и невосточного) происхождения и отечественным неологизмам. Скорее всего, нашего читателя заинтересуют народные сербские имена, бытующие у мусульманского населения, то есть признаки сопротивления исламизации, мосты между сербами-мусульманами и остальным сербскоязычным сообществом.

Ранее мы говорили о выборе имён у сербов православной традиции и взяли для примера северную Метохию. В этом краю мы ещё задержимся, однако на этот раз обсудим имена населения исламской религии (иммигрировавшего в эти края в основном из Полимля** после Второй мировой войны, за исключением небольшого числа семей, приехавших в Метохию между 1878 и 1944 годами), и лишь один вид этих имён – о славянские народные имена.

Галян Зеленков и Зелена Галина***

Это, прежде всего, личные имена, происходящие от названий цветов: Галян [от галян, оттенок жёлтого цвета], Зеленко [зелёный], Плаво [синий] (мужские имена), Бека и Белка (от бели, белый), Галя [от галяна, оттенок жёлтого цвета], Зелена и Шарка [от шари, серый]. К ним следует причислить и прозвища той же направленности: мужские Бела, Беле, Белё, Бели и Бело (белый), Гаро (ржавый), Жуйо (жёлтый), Риджо (рыжий), Церни и Цернгаль (чёрный), а также женские Бела, Белка, Беля (белая), Галя (жёлтая), Гара (ржавая), Зелена и Зеля (зелёная), Мура (бурая, тёмная), Церна (чёрная). В этой среде, кстати, встречаются и следующие народные имена: женские Вила (от вила, сверхъестественное существо женского пола), Драга (от драга, милая/дорогая), Злата, Мушка и Мушкия (от мушко, мужской), Немка, Слада и мужское Орле.

Некоторые из перечисленных имен встречаются только в православной общине северной Метохии, но многие из них также известны в обширных областях сербского языка, независимо от того, православная это или мусульманская среда. Этимология их прозрачна, объяснять её нет необходимости. Следует, однако, подчеркнуть, что женские имена Мушка и Мушкия даются девочкам в семьях, где дети женского пола рождаются одна за другой, с мотивацией прервать эту нежедательную цепочку и обрести не только дочерей, но и сыновей. Единственный антропоним не вполне ясного происхождения – Немка. На самом деле нсовепшенно не понятно, от какой основы произошло это имя. Если это в качестве исходного материала использован национальный сербский корень, как и следует предположить, то возможны две трактовки: 1) лексической основой данного имени послужило прилагательное нем, т.е. немой, тогда социолингвистическое объяснение заключается в том, что немота «Нем-ки» воспринималась как качество личности женского пола, отличающейся ценимыми в данной среде добродетелями: молчаливостью, осмотрительностью, скромностью и послушанием 2) лексической основой данного имени послужил корень нем существительного немец (вспомним, что в нашей стране названия некоторых народов или производные от них формы известны как личные имена: мужские Бугарин (болгарин), Грек, Словенко, Серб и Серба, Серболюб, Турчин и женские Грекиня, Словенка, Сербислава, Серба, Сербка и тому подобные - все перечисленные имена взяты из «Словаря личных имён» Милицы Грчкович [Белград, 1977]). Разумеется, это всё гипотезы, не более. В полевых условиях моё внимание привлекла и третья, по всей вероятности, очень серьёзная возможность - что присвоение имени Немка является выражением желания, чтобы в семье больше не было («да нема») детей женского пола.

Значительная часть упомянутых имён, несомненно, живет в нашем языке еще со времен доисламизации, и не исключено, что некоторые из них были созданы до принятия христианства. Подобные имена являются, следовательно, не чем иным, как сохранившимися мостами между частями народа, безжалостно разделенными ходом истории. Это, по сути, и есть общие корни, которые не могла истребить никакая новая религия.

Итак, мы видим, что имя может стать мостом между далёкими народами (это достигается посредством определенной религии или цивилизации), но также и между частями одного и того же этноса, когда национальная река выходит из берегов и заводи отходят от родного русла.

Выбор имени – очень ответственный поступок. Ответственность заключается в том, что мы вынужденно выбираем за другого. Имя человека следует за ним всю жизнь, но и после смерти. Поэтому следует хорошо обдумать свой выбор, чтобы потомки не были отягощены безответственным выбором форм, отклоняющихся в любую сторону от окружающей среды и времени. Нелегко, когда человек получает имя, которого впоследствии стыдится и вынужден изменить, но тем не менее жить под его бременем даже после официальной смены.

* Петар II Петрович Негош, в иночестве владыка Раде (1813 – 1851) – черногорский король, поэт и философ.
** Полимле — географическая область на Балканах, расположенная в течении реки Лим.
*** в приблизительном переводе Жёлт Зелёный и Зелёна Жёлтая.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив