к рим 7, 14—25 и гал 3, 13

Что значит «захотеть этого очень
трудно», как это? Похоже на оксюморон, если вдуматься: уж либо
трудно — либо захотеть. Митр. Антоний (Блум)
рассказывал, что в юности у него были некие нехорошие
экстрасенсорные способности (неважно, были ли они у него на самом
деле — важна сюжетная схема); когда к нему явился странный человек
и предложил объединиться, чтобы манипулировать людьми с какой-то
нечистой целью, — Блум кое-что заподозрил, визитёра прогнал, а сам
стал молиться: Господи, если это не от Тебя, возьми это от
меня! — и в результате способностей лишился. Примеряя эту
историю на себя, один маленький но гордый «творческий работник»,
сотрудник крупной дизайн-студии, понимает, что ему на месте Блума
было бы именно крайне трудно действительно захотеть
отказаться от каких-то экстра-дарований (даже нехороших: уж очень
они сладкие) — ради, скажем так, обыкновенной скромной человеческой
святости. Это увы.
+
Тот же инвалид творческого труда до воцерковления 36 лет жил в
неизбывном душном страхе перед наказанием, поражением или
социальным осуждением, и страх был его главным побудительным
мотивом; боящийся же, как мы знаем, в любви не совершенен.
Христианство его освобождает от страха — внезапно
ему становится известно, что он уже проиграл все
игры и уже осужден на смерть всеми возможными
фиксированными императивами (от Закона Моисеева до его собственных
самодельных представлений о нравственном здоровье). Теперь можно не
бояться: всё уже случилось и всё плохо. Осталась последняя надежда
на чудо — но, если быть честным, только на такое Чудо, которое Само
прошло этим кошмарным путём: Само Себя осудило на смерть и прокляло
по Своему же собственному Закону («Проклят тот, кто повешен на
дереве» —
Втор 21, 23), умерло — но воскресло. Иначе сказать: осталась
последняя надежда на то, что чудеса — всегда несправедливы. Это
была иная формулировка вот этого. Это
ура.