К. Н. Петриченко. Астрабадская станция и влияние ее на развитие края. 1/3

В далеком уголке России, в одной из самых южных точек Каспийского моря, есть обширный залив Астрабадский, получивший название от провинции, берег которой он омывает.

Астрабадский залив образуется полуостровом Миан-кале, острым углом вдавшимся в Каспийское море, и двумя островами, называемыми Большой и Малый Ашураде. Полуострова и острова соединяются между собою подводными косами, так что свободный проход для морских судов только один: между материком и островом Малым Ашураде.

По географическому положению своему Астрабадский залив, как я уже говорил в статье о торговле Каспийского моря занимаются еще рыбопромышленностию. К южным берегам Каспийского моря, в течение зимних месяцев, подходит много рыбы, называемой красною, которую туркмены ловят. Сначала ловля эта производилась для собственной потребности, так как персияне этой рыбы не едят, а туркмены, не имея никаких орудий для рыболовства, били рыбу острогами; но впоследствии нашелся сбыт на этот товар, и рыбный промысел у туркмен расширился.

В 1836 году астраханский купец Герасимов первый попытал счастья завести с туркменами сношение, начавши покупать у них рыбу. Уплату он делал не деньгами, которые туркмены мало ценили, но необходимыми для них товарами, особенно рыболовными орудиями, которыми и научил их действовать. Имея верный сбыт рыбы, туркмены более и более стали заниматься рыболовством и допустили Герасимова устроить в одном из самых больших аулов, называемом Гасан-Гули, ватагу, где приготовлялись рыбные товары для отправления в Астрахань.

Каспийская военная флотилия, содержавшая в это время постоянную эскадру у о-ва Сара, лежащего неподалеку от границы России с Персиею, высылала один раз в год своих крейсеров к восточному берегу, поручая им заходить в Астрабадский залив, дабы хотя этим редким появлением там некоторым образом охранять Герасимова и других, если бы они решились идти туда для коммерческих целей; таких, впрочем, не находилось.

Сношения наших крейсеров с туркменами были обыкновенно очень мирные. Крейсер подойдет в аулу Гасан-Гули, пошлет шлюпку на берег; живший в то время в ауле один из самых уважаемых предводителей племени иомудов, Киат-хан, приедет сам к капитану напиться чаю или пришлет кого-либо из своих сыновей. Простоявши сутки против аула, крейсер идет в Астрабадский залив и становится на якорь у о-ва Большой Ашураде, потому что около него превосходная гавань и на острове пресная вода. С персиянами сношения крейсеров ограничивались только покупкою у них кунжутного масла и сушеного винограда.

Простоявши у пустынного в то время и песчаного всегда островка Ашураде время, назначенное для крейсерства, крейсер уходил обратно к своей эскадре.

Так как крейсерам не поручалось мешать туркменам ездить по заливу на лодках с целью грабежа, то нередко туркмены, после удачного похода, сами приезжали на наши крейсеры хвалиться своим удальством.

Остров Большой Ашураде всегда был у туркмен промежуточной станцией для отдыха. Так как преследования морем опасаться им было ничего, то они после каждого грабежа уходили на остров Ашураде и отдыхали там несколько дней, делили пленников и добычу, если поход был удачен; отсюда иногда, не возвращаясь домой, снова отправлялись на персидский берег.

В этих набегах туркменов, остров Ашураде был так им полезен, что персидское правительство не раз ставило отряд войск на Ашураде, дабы лишить туркменов этого пристанища. Так, в 1836 году бывший в крейсерстве с бригом капитан Аленников нашел на Ашураде персидский отряд, карауливший туркменов.

В прежнее время станциею туркменов был не о-в Ашураде, но другой, к W от него лежащий остров, который туркмены называли Урус-Халя, т. е. русское кладбище, по случаю каких-то русских, похороненных там. Остров этот был покрыт густою растительностию и потому был несравненно удобнее голого Ашураде. Профессор Эйхвальд, бывший в Астрабадском заливе в 1825 году, на корвете под командою капитана Ладыжинского, также упоминает об этом острове, говоря, что он покрыт роскошною растительностию; только он неправильно называет его Оретос.

Название Оретос, впрочем, встречается кроме Эйхвальда и у других; оно есть на карте Каспийского моря Колодкина и у Риттера в истории Азии. Только географическое положение острова не у всех одинаково. Риттер, например, пишет так: Астрабадский залив отделяется от моря полуостровом Потемкиным, или Миан-Кале, от которого идут острова: Ашик, Евгенис и большой остров Оретос, который есть крайний от входа. Между тем в 1840 году можно еще было встретить стариков туркмен, которые хорошо помнили, когда приходил Эйхвальд, и говорили мне, что он с корветом стоял против Урус-Халя, который в то время отделялся еще от Миан-кале проливом. В 1840 году пролив этот уже не существовал, остров соединился с полуостровом, а пышную растительность его персияне истребили, чтобы лишить туркмен спокойного пристанища. Следовательно, если считать, что Оретос и Урус-Халя был один и тот же остров, то он никак не мог быть крайним от входа, как пишет Риттер.

Когда пролив, разделяющий Урус-Халя от полуострова Миан-кале, стало заносить песком и чрез него можно было уже переходить, прибежище туркмен на этом острове стало небезопасно, так как персидские войска могли напасть врасплох, и потому они перенесли станцию на о-в Большой Ашураде.

Так продолжалось до 1841 года.

В этом году, по приказанию главнокомандующего Кавказским корпусом, поручено было начальнику эскадры у о-ва Сара содержать постоянный пост в Астрабадском заливе, одним из бывших у него в распоряжении военных бригов.

Заволновалось каспийцы, узнавши о таком распоряжении, ни у кого не было желания обречь себя на продолжительную скуку и всевозможные лишения, потому что кроме рыбы от туркмен да баранов, кунжутного масла и сушеных фруктов от персиян нельзя было в то время в Астрабадском заливе достать никакой провизии. Хотя для успокоения начальство и объявляло, что будет сколько возможно чаще сменять суда, содержавшие там пост, да этому обещанию никто не верил, помня пословицу: с глаз долой, из памяти вон.

Первая очередь идти в залив пала на бриг «Аракс», бывший под командою капитан-лейтенанта Фофанова. Ему поручалось, кроме охранения русских купеческих судов, если бы они появились в заливе, наблюдать за туркменами, не допуская их грабить персидские прибрежья в заливе со стороны моря на лодках. Туркменам, конечно, не понравилась эта помеха их обычным занятиям, и вследствие этого они из приятелей наших стали врагами и однажды успели даже потопить посланную в погоню за ними военную шлюпку и убить двух или трех матросов.

Случай этот убедил бывшее в то время высшее морское управление, что одного предписания да инструкции еще недостаточно для исполнения, а надобны для этого и материальные средства. Бриг «Аракс» был вооружен артиллериею и снабжен так, что если бы туркмены согласились между собою, то и самого его могли взять на абордаж, а не то чтобы ему преследовать десятки разбойничьих лодок, не допуская их делать то, к чему привыкли они веками.

Восемь неуклюжих трехфунтовых чугунных пушек, 8 пар пистолетов, по своей исправности больше опасных для стреляющего, нежели для того, в которого стреляют, и несколько пик, — вот все вооружение тогдашнего брига. Правда, были еще у матрос ружья, но какие? в экипаж, расположенный в Астрахани, обыкновенно сбывалось все оружие, пришедшее в негодность от употребления при ученьях в балтийских экипажах.

Для преследования разбойничьих легких лодок бриг имел одну тяжелую шестерку, вооруженную однофунтовым фальконетом, и небольшой полубарказ.

С таким вооружением и средствами хотя бриг и устрашал несколько туркмен, но было ясно, что этот страх не мог долго продолжаться, и один или два случая как раз убедили бы туркмен в бессилии русского крейсера. Мысль об учреждении военного поста в Астрабадском заливе подал бывший в то время в Тегеране полномочным министром нашиям граф Медем. Он находил, что для поддержания влияния его на дела и политику Персии необходима ему какая-либо точка опоры. Залив Астрабадский как нельзя лучше соответствовал этим видам. В заливе время от времени бывали попытки нашего правительства завести торговые сношения, но всегда неудачно: купцы боятся туркменских пиратов, следовательно, надобно дать им постоянную охрану; притом же, не допуская, по трактату, персиян строить военные суда, по праву дружбы мы обязаны охранять берега их, подверженные нападениям пиратов. Воспользовавшись этими обстоятельствами, граф Медем потребовал сначала хотя одно военное судно, зная очень хорошо, что прибрежные власти Персии сумеют так преувеличить в глазах своего правительства силу этого судна, что оно одно произведет моральное влияние такое, как бы целый флот пришел в Астрабадский залив. А между тем обстоятельства принудят морское управление, для собственной безопасности, найдти средство увеличить свою силу в заливе.

Все случилось так, как предвидел посланник. Не прошло года со времени учреждения военного астрабадского поста, как неудачное столкновение нашей шлюпки с разбойничьей лодкой, стоившее жизни нескольким матросам, заставило тогдашнее министерство позаботиться о приискании средств получше и понадежнее устроить дела на Каспийском море. Для этого был в 1842 году послан на Каспий г-н Путятин, ныне граф и адмирал.

Между тем, чтобы в глазах персидского правительства оправдать необходимость содержания в Астрабадском заливе военных судов, по настоянию графа Медема Министерство финансов ассигновало некоторую сумму денег, чтобы на них купить разные товары и на судах, нарочно нанятых в Астрахани, под распоряжением выбранного суперкарга, купца Эривандова, отправить их в заливы Астрабадский и Энзелинский.

Что Путятин был первый человек, со времен Петра Великого проехавший по Каспийскому морю и оставивший следы своего пребывания введением многих преобразований, к числу которых надобно отнести и пароходство, это не подлежит никакому сомнению. Хотя и до него посылались на Каспий сильные мужи флота, с разными поручениями, но никто из них не ходил дальше Бирючей косы; и проезд таких лиц разве оставался в памяти по случаю лишнего бала, данного для них в Астрахани.

Путятин приехал в Астрахань осенью 1841 года и сухопутно оттуда проехал до острова Сара, где, взявши бриг, переплыл на нем в Астрабадский залив. Оттуда он ездил в Тегеран, для переговоров с посланником и персидским правительством. Сделал удачный десант в один из больших туркменских аулов Гасан-Гули, и без кровопролития принудил их выдать одного из своих удалых предводителей, более других тревоживших берега Персии, Якши-Махмеда. Заставил туркмен заключить с персиянами мир и уплатить контрибуцию; а чтобы и на будущее время лишить возможности этих пиратов соединять торговлю с разбоем, установил правило, по которому туркмены должны были избрать из среды своей одного из ханов, как бы посредника между ими и русскими. Этот посредник давал билеты на все лодки туркменов, идущие в залив для меновой торговли. Билет должен был предъявляться на брантвахте у острова Ашураде, где его переменяли другим за печатью начальника отряда; при этом лодку осматривали, и если находилось какое-либо оружие, то его отбирали и отдавали назад уже тогда, когда лодка шла из залива обратно к своему аулу. Туркмены сколько ни протестовали противу этой меры, но под влиянием страха, наведенного на них Путятиным высадкою в Гасан-Гули, должны были подчиняться новым установлениям.

С 1842 года, в Астрабадском заливе уже постоянно находились два брига. Увеличить число вымпелов Каспийская флотилия была еще не в состоянии. Все предположенные к постройке, по проекту Путятина, суда, какие могли быть полезны на Каспийском море, не могли еще скоро плавать по нем, потому что они строились не в Астрахани, но были заказаны в Англии, Голландии, Або и Петербурге.

В начале этого года, явились в заливе 2 судна, нагруженные казенным товаром. По желанию суперкарга Эривандова, местом торговых сношений избрана была деревня Гязь, лежащая от моря в 4½ верстах. Суда остановились на якоре противу этого места, и русские приказчики — армяне начали завязывать торговые сношения.

Первые опыты этих сношений были, однако ж, неудачны — в течение двух лет товары наши едва-едва были проданы. Новость дела для жителей-персиян, невозможность выгрузить товары на берег и там продавать, потому что туркменские разбойники все еще украдкою хозяйничали на берегу; неудобство торговать на судах, стоящих далеко от берега, и едва проходимая дорожка от деревни Гязь к морю, все это было большою помехою. Но в деле этом важно было начало; оно послужило к развитию нашей торговли в заливе в будущем и оживлению края, находившегося почти в диком состоянии.

Прибрежные жители многих деревень никогда не видали еще европейца, не знали монеты, а вели меновую торговлю с одними туркменами.

В записках своих, которые я писал в 1842 году, служивши на одном из бригов, нашел я небольшие очерки тогдашней жизни нашей и тех сношений, какие мы имели с персиянами в то время. Считаю нелишним привести их здесь, не изменяя смысла впечатлений, под влиянием которых они были писаны.

(Продолжение следует)

Того же автора:
Сражение с туркменами при ауле Гасан-Гули

Описания населенных мест:
• Закаспийская область
• Астраханская губерния