Западный Застенный Китай: Русские консульства. Консулы как представители

Для защиты русских подданных и русских интересов, в Западном Застенном Китае учреждены четыре консульства: в Кашгаре, Кульдже, Урумци и Чугучаке. Первые консульства были учреждены в Кульдже и Чугучаке, на основании Кульджинского трактата 1851 г. мусульманского восстания в Западном Китае все русские подданные и консулы уехали в Россию, и консульства там закрылись на долгое время. К русским представителям и вообще к русским подданным дунгане, собственно говоря, не проявили никакой враждебности, а наоборот, даже предупредили их, чтобы они уезжали, так что лично они даже и не пострадали, поплатились только своим имуществом, которое пришлось бросить; но оставаться в восставшей стране, конечно, было невозможно. Долго оставались в целости даже и здания консульств; и, например, дом чугучакского консульства был разобран пограничными русскими крестьянами для своих построек в начале семидесятых годов, когда русские поселения появились на китайской границе. Остатки помещений кульджинского консульства, которое было в Старой Кульдже, были видны еще в восьмидесятых годах минувшего столетия, и только лет десять тому назад были частью разобраны местными жителями, а частью смыты водами реки Или, переменившей в том месте свое русло.

После оставления Чугучака, секретарь чугучакского консульства поселился в русских пределах, в 150 верстах от Чугучака, в казачьей станице У<�р>джарской, где и было открыто чугучакское вице-консульство, которое существовало там лет восемь. В 1875 г. это вице-консульство было совсем закрыто, за бесполезностью и ненормальностью его существования в русских пределах.

По трактату 1881 г. мы получили право открыть консульства в четырех указанных выше пунктах Западного Китая. В следующем 1882 году и были открыты консульства в Кашгаре, Кульдже и Чугучаке, а консульство в Урумци было открыто много времени спустя, именно в 1896 г. Замедление это произошло вот по какой причине: по С.-Петербургскому трактату мы получили право открыть консульство в г. Турфане; но Турфан небольшой город, и никаких наших интересов там не было; поэтому и открывать там консульство не было никакого смысла. Между тем с течением времени выяснилось важное значение Урумци; тогда и признано было нужным и своевременным открыть консульство, вместо Турфана, именно в Урумци. Китайское правительство очень не хотело открытия консульства в Урумци, так как, с своей точки зрения, оно находило неудобным присутствие представителя иностранной державы в главном городе Западного Китая и настаивало на открытии консульства в Турфане. Однако, ввиду настояний нашего посланника в Пекине, должно было уступить и согласиться на наши требования, и консульство открылось в Урумци.

Первое время по открытии консульств в Западном Китае положение консулов, как и вообще всех русских подданных, было очень тяжелое. Консульства были навязаны Китаю. Китайцы не желали ни иностранцев, ни иностранных консулов, и только под давлением они согласились допустить у себя и тех и других. Поэтому вполне естественно, что они не могли любезно относиться к этим непрошеным гостям. В консулах они видели шпионов, посланных зачем-то следить за ними и мешать им. Китайские власти, связанные трактатом, до известной степени, конечно, признавали права консулов, хотя при всяком удобном случае их и нарушали, но простой народ, не имевший понятия о международных договорах, нередко открыто позволял себе выражать враждебность и к русским подданным, и к русским представителям. Четверть века, протекшая со времени открытия первых русских консульств в Западном Застенном Китае до восстановления их в восьмидесятых годах минувшего столетия, не прошла бесследно и для китайского правительства. За это время Китай вошел в более тесные сношения с иностранными государствами; было учреждено много консульств в разных городах Китая, и китайцы стали привыкать к иностранцам и иностранным представителям. Поэтому когда в 1882 году открылись наши консульства в Западном Китае, то консулы не встретили уже того явно враждебного к себе отношения со стороны китайских властей, которое наблюдалось прежде. Тем не менее, и теперь русским консулам предстояла масса трудностей в деле защиты русских интересов и русских подданных, так как в существе дела и теперь китайцы остались все-таки китайцами, со всей их обособленностью, отчужденностью от иностранцев и непониманием чуждой им цивилизации.

Но и помимо этого, деятельность консулов на китайском Востоке является сама по себе очень сложной, трудной и, при добросовестном отношении к делу, требует массы знаний, такта и энергии.

«Самый краткий обзор обязанностей, возложенных на консулов, — говорит профессор Мартенс, — должен привести к убеждению, что задачи, им вверенные, чрезвычайно сложны и разнообразны, и что вместе с тем их деятельность имеет огромное значение для развития социальных международных отношении, в особенности торговых и промышленных.

Совершенно справедливо мнение, высказанное о роли консулов Талейраном, что будущность принадлежит им.

„Будучи искусным дипломатом, — говорил в 1839 г. Талейран в похвалу одного умершего французского дипломата, бывшего также консулом, — сколько еще требуется, чтобы быть хорошим консулом!“ Обязанности консулов разнообразны до бесконечности, и они вполне отличаются от функций других должностных лиц. Они требуют множества практических знаний, для усвоения которых необходимо специальное воспитание и приготовление» Кашгар. Портрет даотая. Экспедиция Поля Пеллио, 1907

В сфере сношений с китайскими властями на практике установился свой определенный порядок, который во всех консульствах Западного Застенного Китая приблизительно таков: сначала делается полуофициальное сообщение подлежащей власти через переводчика или аксакала. Ответ дается или тотчас же чрез посланное консулом лицо, или если не сразу, что бывает чаще, то через китайского переводчика. Посланные с той и другой стороны являются всегда с визитною карточкою пославшего их лица, которая служит удостоверением, что они явились действительно по поручению этого лица. Иногда таким путем вопрос и выясняется. Это бывает, конечно, в том только случае, если дело не важное и китайские власти не находят нужным защищать свою особенную точку зрения на предмет. В этом последнем случае приходится писать бумагу даотаю или заменяющей его власти, ответом на которую бывает или командирование в консульство какого-нибудь доверенного чиновника для объяснений, или приезд самого даотая. На этом свидании вопрос часто и выясняется так или иначе и, по взаимному согласию, устанавливается приблизительно содержание той ответной бумаги, которую китайцы должны послать консулу в ответ на его бумагу. Но это в благоприятном случае, когда китайцы считают нужным идти на уступки. Но нередко бывает и так, что они не соглашаются с консулом, и тогда переписка и переговоры затягиваются надолго. Впрочем, не нужно думать, что переговоры с китайцами и при личном свидании вести легко. Даже и в благоприятном случае это нелегкое дело, потому что китайские власти считают своим долгом, что бы ни наделали их подчиненные, защищать их. Это происходит, во-1-х, оттого, что власти большей частью в душе сами сочувствуют нарушителям прав русских подданных, а во-2-х, оттого, что китайцы, в том числе и их начальство, смотрят худо на такого чиновника, который, хотя бы и справедливо, но уступает русским; по китайскому понятию, это значит, что чиновник этот или продался русским, или совершенно глуп, а то и другое очень опасно для карьеры чиновника. Вот почему китайцы упорствуют даже в таких делах, справедливость которых очевидна для всякого. В тех же случаях, когда по делу возникают какие-либо сомнения, то переговоры и переписка крайне затягиваются и запутываются. Счастье для нас еще то, что китайцы не любят писать бумаг, так как всякой официальной бумаге они придают очень большое значение, и потому пустые бумаги они писать избегают, а то переписка затягивалась бы до бесконечности. Зато разговоров и лично, и через посланных бывает достаточно. Случается иногда, что никакие усилия консульства убедить китайских властей цели не достигают, тогда приходится переносить вопрос на разрешение нашего посланника в Пекине с китайскими министрами. Соответствующее предписание из Пекина большей частью тотчас же заставляет местных властей разрешить вопрос в желаемом нами смысле. Но жалобы на местных властей в Пекин — это мера крайняя, и к ней нужно прибегать только в редких случаях, так как, во-1-х, частое обращение в Пекин приучает и пекинское правительство относиться к подобным жалобам невнимательно, а во-2-х, раздражает и местных властей, которые в данном-то случае ваше требование исполнят, зато найдут достаточно других поводов, чтобы сделать неприятность русским подданным, а чрез то и консульству. Здесь, как и везде, гораздо лучше достигать цели местными средствами, так как в этом случае общий результат деятельности консульства будет лучше. Конечно, гораздо спокойнее все трудности сваливать на посланника, так как окончание всех дел на месте требует от представителей консульской власти и такта, и уменья, и настойчивости; иногда приходится пережить немало неприятных и даже тяжелых минут; но что ж делать? Такова уж наша служба. Зато нам оказывают большое доверие и предоставляют большую самостоятельность в сфере нашей деятельности. Что касается меня лично, то за всю мою, уже довольно продолжительную службу, я жаловался в Пекин только один раз, именно по поводу пастбища в Чугучаке, о чем я сказал выше, и думаю, что поступал правильно, так как видел неблагоприятные результаты жалоб некоторых своих коллег по службе.

Впрочем, нужно заметить, что первое условие возможности и успешности окончания дел на месте — это хорошие отношения с местными властями. Установление же хороших отношений зависит уже от личности, от тех или других данных условий, и дать какие-либо указания на этот счет очень трудно. Во всяком случае общее правило то, что всегда и всюду прежде всего необходимо все свое родное русское ставить высоко, относиться к своему с уважением, не подделываться под китайские вкусы и обычаи; а затем, в каждом данном случае ясно представлять себе ту цель, к которой стремишься, и проявлять разумную настойчивость и последовательность в достижении этой цели. Мне не раз приходилось наблюдать, особенно в Маньчжурии, что русские чиновники, желая установить хорошие отношения с китайцами, старались подделываться под китайский вкус, например, старались усваивать китайские правила вежливости, есть якобы с наслаждением китайские блюда, превозносили все китайское, особенно сравнительно с русским, и ничего хорошего из этого никогда не выходило: расположения китайцев такими мерами они никогда не приобретали, а, наоборот, теряли в глазах китайцев. Это старание подладиться под китайский вкус походило на то, как если бы какой-нибудь мужчина надел дамский костюм и говорил бы, что это удобно и изящно. Все искусственные попытки сблизиться с китайцами вызывают только смех китайцев, а то, что возбуждает смех, уважение к себе возбудить не может. Нужно прежде всего уважать себя и свое отечество, тогда будут уважать и другие. Это первое правило в сношениях с китайцами. Этому правилу, как мне пришлось наблюдать, на Востоке следуют англичане, и поэтому-то они, между прочим, и пользуются таким уважением на Дальнем Востоке.

Затем, консул является торговым агентом русского правительства и в качестве такового обязан заботиться о поддержании и развитии русской торговли и защите русских торговых интересов в пределах своего консульского округа. В этом случае его обязанности совпадают с обязанностями наших консулов в государствах цивилизованных, где консулы являются главным образом торговыми агентами. Эта обязанность очень серьезная и важная, и от консула требуется немало знаний и усердия, чтобы надлежащим образом исполнять ее.

Для того, чтобы сделать что-либо для развития торговли, нужно сначала знать состояние ее в данном месте в тот или другой данный момент, а это в Западном Застенном Китае далеко не легкая задача. В каких благоприятных условиях находится в этом отношении консул в Западной Европе, желающий изучить торговлю и промышленность известной местности! для этого он имеет в своем распоряжении массу средств и способов, именно: и отчеты отдельных предприятий, и отчеты торговых палат, и правительственные обзоры, и, наконец, огромные данные общей и специальной прессы, причем сведения эти часто есть не просто собрание голых цифр и фактов, а обстоятельно составленные монографии, с объяснением причин и следствий того или другого состояния промышленности и торговли данной страны. Стоит консулу обратиться к этим источникам, чтобы составить себе ясное представление о том или другом вопросе. Наши консулы в портовых городах Китая находятся почти в таких же условиях. Они имеют к своим услугам отчеты морских таможен, большинство которых, как мне пришлось убедиться, дают богатый и прекрасно обработанный материал для суждения о торговле в различных китайских портах и прилегающих к ним обширных районах. Во всех почти портовых городах существует ряд газет на европейских языках, которые также много внимания уделяют вопросам торговли и промышленности в Китае. Кроме того, и сами европейские купцы настолько там культурны, что не отказываются дать сведения о торговле, по крайней мере не скрывают того, что само по себе не составляет секрета. Совершенно в других условиях находятся наши консулы в Западном Китае. Там нет ни одного из тех источников, которыми пользуются консулы в Западной Европе и портовых городах Китая: нет ни прессы, ни правительственных, ни частных обзоров и исследований торговли; нет даже простейших цифровых данных, которыми можно было бы воспользоваться. Китайское правительство вообще, а все местные власти в особенности очень мало интересуются торговлей, ходом ее и потребностями; сведений у них в этой области нет, так что этого, наиболее обычного, источника для изучения торговли не существует. Приходится поэтому начинать дело изучения с азов, с первоисточников, то есть обращаться за сведениями непосредственно к самим купцам, встречая при этом большей частью не содействие, а противодействие. Известно, какую роль играет в торговом мире коммерческая тайна. Коммерсанты-европейцы — и те очень осторожны в сообщении сведений о состоянии и ходе своей торговли, о выгодных рынках и наиболее ходких товарах, из боязни создать себе конкуренцию; можно поэтому себе представить, какие трудности должна встречать со стороны совершенно некультурных и вдобавок подозрительно к иностранцам относящихся китайских купцов попытка консула-иностранца поближе познакомиться с их торговлей. Однако изучать торговлю все-таки нужно, и при желании и в этой среде можно кой-чего добиться. Я не знаю, как поступали в этом случае другие мои коллеги по службе в Западном Китае, я же действовал большей частью таким образом: сначала я старался собрать сведения о китайской торговле от местных русских купцов, как более или менее знакомых с этой торговлей. Так как это не касалось их личных дел, то они охотно сообщали все, что знали. От них же узнавал о наиболее солидных китайских фирмах, также о том, где лучше относятся к русским, и затем старался сам завязать сношения с китайскими купцами. Для этого я шел в китайские магазины покупать что-нибудь, рассматривал товары и, пользуясь случаем, заводил разговор с торговцами. Мое знание китайского языка оказывало мне при этом громадную услугу. Китайцы считают, и по справедливости, свой язык очень трудным для европейца, и высоко ставят знание его иностранцами, а особенно знание китайской письменности, которая с таким трудом дается и самим китайцам. Поэтому, когда я обращался к китайцам на их родном языке, а еще более, если случайно, между прочим, прочитывал тут какую-нибудь китайскую надпись, вывеску или что-нибудь другое, то это всегда вызывало у китайцев сначала приятное изумление, а затем сразу же располагало их ко мне. В первый раз завязывался обыкновенно какой-нибудь незначительный разговор, а потом, в следующие разы, когда устанавливалось некоторое доверие, китайцы делались уже откровеннее и словоохотливее и сообщали мне иногда много интересных сведений, которые мне нужно было получить. Разумеется, и тут нужно быть осторожным, потому что излишняя любознательность может возбудить подозрительность недоверчивых китайцев и сразу же прекратить откровенность. Самыми удобными случаями для бесед с китайцами были те, когда они приносили мне товары для продажи на дом или приходили по какому-либо делу. Тогда они менее стеснялись и говорили свободнее. Вообще-то, я пользовался всяким случаем встречи с китайцами, чтобы узнать от них что-нибудь меня интересующее. Довольно продолжительный опыт мне показал, что в общем китайцы очень скрытный народ, особенно с иностранцами, и не так-то легко иностранцу приобрести их доверие и получать от них нужные сведения. Конечно, в этом случае можно пользоваться услугами китайских переводчиков, но пользоваться нужно тоже умеючи. Дело в том, что переводчики очень часто от себя сочиняют; они отлично знают, что вам именно нужно, и, чтобы угодить вам, представляют дело не так, как оно есть, а как вам кажется, что оно есть, а иногда по каким-либо другим соображениям и причинам намеренно или ненамеренно искажают дело. Поэтому на переводчиков, особенно из туземцев, нельзя вполне полагаться, а нужно проверять то, что они сообщают; по крайней мере, я опытом пришел к этому убеждению.

Что касается изучения русской торговли в Западном Китае, то в этом случае консул находится, конечно, в значительно лучших условиях. По отношению к русским подданным, он является представителем русской власти, и потому может требовать от торговцев представления тех или других сведений о торговле. Однако способ властного и начальственного воздействия в этом случае далеко не лучший. Разумеется, можно заставить русских подданных представить консулу ответы по той или другой программе, но насколько эти сведения будут соответствовать действительности, это другой вопрос. Наши торговцы в Западном Китае не меньше китайцев боятся сообщать какие-либо сведения о своих делах — опасение, общее всем торговым людям и до известной степени понятное. Они боятся давать точные, особенно благоприятные сведения, боясь увеличения налогов. Поэтому для того, чтобы консул мог иметь достоверные сведения, он должен пользоваться доверием торговцев, а доверие приобретается тогда, когда консул хорошо относится к торговцам, не показывая им на каждом шагу своей власти и начальственного превосходства, и в то же время если торговцы видят, что он искренно и серьезно интересуется торговым делом. Ведь если вообще людям бывает приятно, когда кто-нибудь искренно интересуется их делами, и это невольно вызывает на откровенность, то это же самое справедливо и по отношению к нашим торговцам в Западном Китае. Мне как-то счастливо удавалось устанавливать добрые отношения с торговцами, и благодаря этому я мог получать нужные мне, весьма ценные сведения. Так, например, это было, между прочим, в Кульдже. До моего приезда в Кульджу сведения о русской торговле собирались через татарского аксакала. Как он собирал эти сведения, неизвестно; только в консульство представлял он ряд цифр, на основании которых составлялись консульские отчеты и строились выводы относительно успешности или неуспешности русской торговли в Кульджинеком округе. Сведения эти имели внешний вид полной достоверности, так как в них, например, отмечалось, что привезено в Кульджу 20 лопат, 30 подков, несколько десятков топоров и т. д., то есть сведения, по-видимому, самые точные; но в существе дела, для статистики и для освещения истинного положения торговли сведения эти никакого значения не имели, потому что статистика оперирует не с единицами, а с крупными цифрами. Из разговоров с купцами я вынес убеждение, что сведения, доставляемые аксакалом, далеко не соответствуют действительности. Тогда я решил собрать сведения лично сам и по новому способу, именно от каждого купца отдельно; а чтобы получить от купцов возможно точные сведения, много раз и отдельным купцам, и всем им вместе я объяснял значение точных сведений о торговле, убеждал не скрывать от меня положения торговли, обещая, что коммерческая тайна будет сохранена. А перед тем еще я поручил и аксакалу доставить мне сведения о торговле, так же, как он доставлял их раньше. И что же получилось? Купцы с полным доверием сообщили мне нужные сведения; некоторые приносили даже торговые книги, те, разумеется, у кого они были, и в заключение оказалось, что по собранным мной сведениям общий оборот русской торговли в Кульдже вдвое больше, чем по сведениям, данным мне аксакалом, и почти вдвое больше, чем в предыдущие годы, хотя на деле ровно ничего не произошло, что могло бы объяснить такой громадный скачок в нашей торговле. Таким образом мне удалось выяснить истинное положение русской торговли в Кульджинском консульском округе. Собранные мной сведения я изложил в годичном отчете, представленном в Министерство иностранных дел.

Такое изучение местной торговли требует со стороны консула, конечно, много труда, настойчивости и уменья, но оно необходимо, если консул действительно желает оказать какое-либо содействие развитию русской торговли в Западном Китае, а пользу делу при желании он может принести большую. Ведь нужно иметь в виду, что наши торговцы в Западном Китае народ некультурный. Торговлю они ведут по старине, и в деле развития русской торговли они проявляют очень мало инициативы. Подробности торговли они знают и понимают, может быть, и лучше консула, но у них нет широты кругозора, который ограничен только этими подробностями. Они знают свой ограниченный район, но не знают требований не только мирового, но даже вообще русского рынка, с трудом ориентируются и в требованиях китайского рынка. Достаточно появиться конкуренции, как они уже теряются, так как они плохо замечают нарождение этой конкуренции, и потому не вступают в борьбу с конкуренцией своевременно, а берутся за ум уже тогда, когда конкуренты забрали силу и бороться с ними уже трудно. И все это происходит оттого, что они малокультурны, видят и заняты только подробностями, а не уясняют себе общего положения дела. Тут-то консул и может быть полезен. Зная условия местного рынка, имея возможность следить за изменением в спросе и предложении товаров на этом рынке, а из общей и специальной прессы, за которой он обязан следить внимательно, зная о переменах на мировом и русском рынках, он может подать купцам очень полезный совет. Вот, например, из Западного Китая вывозится много мехов, значительная часть которых идет за границу. Торговцы наши покупают их, обычно совсем не справляясь, каков на них спрос на европейском рынке, как идет тот или другой мех, поднимают цены и затем, привезя уже товар на ярмарку, только тут узнают, что спрос уже понизился, цена упала, и они терпят убытки. Между тем значительное падение цен редко бывает совершенно неожиданным, и, следя по газетам за рынком, можно приблизительно рассчитать, какой будет спрос на тот или другой товар. Затем, торговцы наши совсем не умеют учитывать влияния на торговлю политических событий и общих экономических факторов, для этого они слишком малокультурны. Есть среди торговцев и такие, что читают газеты, но для того, чтобы уяснить себе влияние того или другого фактора на общий ход дел, в том числе и торговых, недостаточно того начального образования, которым обладают даже наиболее культурные из наших торговцев. Консул же — обыкновенно человек с высшим образованием, и потому, нужно предполагать, имеет все данные, чтобы более или менее правильно разбираться во всем этом и подать торговцам разумный и полезный совет. Но для того, чтобы торговцы спросили совета консула, а еще более — послушались его, нужно, чтобы консул пользовался известным авторитетом в их глазах, а кроме того, и доверием, а этот авторитет основывается на знании дела. При этом необходимо еще поменьше важности со стороны консула по отношению к русским подданным, побольше доступности. Любезность и доступность престижа консула нисколько не уронят, а делу много помогут. В моей практике были очень нередки случаи, когда купцы спрашивали у меня совета по разным вопросам, например, покупать ли такой-то товар в Китае или нет, гнать ли, например, скот для продажи, и куда, какие ветеринарные правила, почем хлопок в России и стоит ли его покупать, можно ли тому или другому торговцу открывать кредит и т. д., всего не перечислишь. Случалось и самому подавать советы без всякого спроса, например, относительно привоза того или другого товара, который, по моему мнению, мог бы найти сбыт в Китае. Так, например, тонкий нансук пошел в Чугучаке именно по моему совету. В Урумци губернатору понравилась у меня гнутая венская мебель. Ввиду этого, я посоветовал одному русскому купцу привезти такой гнутой мебели из Екатеринбурга, купил у него часть и, по обычаю, подарил к новому году по несколько вещей губернатору, его помощнику и некоторым другим чиновникам. Другие чиновники и богатые купцы, увидев эту мебель у высших властей, пожелали тоже ее иметь, и мебель эта пошла в ход в Урумци. Эти немногие примеры, мне кажется, с достаточной ясностью показывают, какое содействие может принести консул развитию русской торговли, если действительно того пожелает. Кроме советов купцам на месте, консул может обращаться с ходатайствами о содействии торговле и торговым людям и к правительству, и к частным лицам. Пример того, какую пользу может принести делу развития русской торговли знающий дело консул, мы видим в Кашгаре, где торговля достигла того развития, которое мы наблюдаем в настоящее время, в значительной мере благодаря бывшему там генеральным консулом Н. Ф. Петровскому. За двадцать лет своей службы в Кашгаре он употребил массу труда и стараний к развитию русской торговли, и, благодаря его постоянному и разумному содействию, из ничего создалась в Кашгарии крупная русская торговля, и русские купцы должны всегда с благодарностью вспоминать этого энергичного, умного и благожелательнаго к ним человека.

Глава 28. Торговля с англо-индийскими владениями и с Россией
Глава 34. Русские подданные в Западном Китае
Глава 35. Права русских подданных. Наши колонии в Кашгаре, Кульдже, Чугучаке, Урумчи