Есть книги, к которым идёшь всю жизнь. И можешь так и не прийти — постоянно не хватает времени. То одно отвлекает, то другое — времени читать совсем нет. А некоторые книги всю жизнь кажутся какими-то глыбами, к прочтению которых готовиться надо, с духом, что ли, собираться. И никак не соберёшься с духом, и никак не прочтёшь. А жизнь меж тем проходит... Речь не о «Войне и мире» Толстого или «Тихом Доне» Шолохова — их все читают в школе, тут с духом собираться не надо, это — задание. А хочется ведь для души... Конечно, можно не читать и просто сесть и посмотреть кино, как сейчас многие поступают. Но способен ли фильм передать все настроения книги?

Весной минувшего года мы все сели по домам. Появилась масса свободного времени, которое нужно было на что-то потратить. Первые две недели я не отлипал от экрана, просматривая накопившиеся и давно запланированные к просмотру фильмы, а потом вдруг осенило — ещё же есть книги, которые я рискую не прочитать никогда в жизни! И первой среди них  оказался «Доктор Живаго» Бориса Пастернака. Потрясающий роман, стоивший автору спокойствия как расплата за Нобелевскую премию по литературе, заставил задуматься о многом. О силе любви и способности к самопожертвованию, о том, как нашей стране дважды за одно столетие пришлось пройти через унижение (распродающие своё имущество старухи имелись на улицах российских городов как в 1918-20 годах, так и в 90-х), о мерзавцах, способных красиво жить в любую эпоху и о невероятной силе веры в счастье. Он стал, безусловно, одной из главных книг моей жизни.

Чем многослойнее произведение, тем его сложнее переложить на язык кино. Вместе с тем, если книга слишком однослойна или даже двухслойна – снимать по ней кино тоже не особо интересно. Роман я прочёл довольно быстро, после чего сразу посмотрел все имеющиеся экранизации — очень уж хотелось прожить книгу ещё раз. Но вот с этим как раз и не заладилось, поскольку книга оказалась для кино слишком многослойной.

Роман Пастернака трижды обретал своё воплощение в кино. Точнее, четырежды – в 1959 году в Бразилии сняли для местного телевидения нечто вроде тепеспектакля по книге Пастернака, так что считать это полноценной адаптацией для кино нельзя. Первый полноценный раз, и единственный полнометражный для кинопроката, был сделан в 1965 году в Голливуде руками великого английского режиссёра Дэвида Лина. Второй – спустя много лет уже для телевидения, в 2002 году – британский мини-сериал. Наконец, Россия доползла до своей первой и единственной экранизации последней – в 2005 году, руками Александра Прошкина – сериал для телевидения из 11 серий. Рассмотрим для начала каждую из картин вкратце, чтобы потом сравнить их в целом, параллельно возвращаясь к самой книге. Начнём от конца.

Если честно, я был гораздо более высокого мнения о создателях до просмотра. Просто потрясающе, насколько безжалостно и бесчеловечно исковеркана ими суть романа. Несмотря на сохранение главной сюжетной линии и удаление почти всех боковых, от того, что хотел донести до читателя Пастернак, не осталось почти и следа. Арабов, всегда считавшийся отличным сценаристом, перемудрил сам себя, обкорнав сюжет до неузнаваемости. Сериал совершенно не подходит для молодёжи, которая сейчас сначала смотрит кино, а потом читает книгу. После просмотра произведения Прошкина книгу читать не хочется вообще. Сюжет кажется примитивным и даже чернушным, складывается ощущение, что кругом сплошные грязь и безысходность.

Уже теплее! Итальянцы с британцами не были так беспардонны с текстом Пастернака, постаравшись сохранить максимум из того, что было можно. Большинства важных для книги моментов сериал тем не менее всё равно не отражает, хоть и старается, делая вместе с тем акценты на моментах, которые как раз и не важны. Например, слишком долго мусолится тема секса, вынуждая зрителя бесконечно пялиться на голые сиськи Киры Найтли (а точнее их отсутствие). Однако молодёжи, скорее всего, это как раз и понравится.

Как это ни парадоксально звучит, но в Голливуде сумели снять единственный на сегодня фильм, наиболее адекватно передающий суть книги, хотя и с натяжкой. Лин с Болтом смогли втиснуть в почти три с половиной часа хронометража, казалось бы, невтискиваемое, при этом гениально ухватив те настроения и акценты, на которые и нужно было обращать внимание, чтобы передать смысл романа и донести его до зрителя. Им даже отчасти удалось перенести на экран то, что в принципе крайне сложно отразить языком кино. Ну, теперь по пунктам пройдёмся.

Сценарий. При переложении романа на язык кино было очень важным отразить три основных момента, на которых строится книга – любовь мужчины и женщины, вариативность патриотизма через революцию, и православие. С третьим, к сожалению, не справился никто, да и цели таковой ни у кого не имелось. А с первыми двумя пунктами вышло совсем иначе. В российском сериале любовь Живаго как к Тоне, так и к Ларе какая-то вымученная, ненастоящая, фальшивая. В британском сериале она слишком наиграна и отдаёт какой-то подростковостью (наверное, в том числе и потому, что Кире Найтли на момент съёмок было 17 лет). Наконец, в Голливуде всё на своих местах – любовь жива и будет жить вечно, во многом благодаря актёрам и музыке. Но об этом ниже.

Революция как испытание для России везде показана негативно, и почему-то именно в российском сериале особенно. С этим Арабов явно перегнул палку – смакование деталей, какие плохие большевики (жилплощадь насильно уплотняют, население маргинализируют, кругом чекисты и т.д.) скатывается в какую-то самоцель. Порой смотришь и думаешь – а это вообще про кого фильм, про Живаго и его женщин или про революцию? Революция в романе – неотъемлемый персонаж, но она лишь фон для происходящего, который не должен заслонять собой героев, здесь же зачастую всё наоборот. Сложилось ощущение, что Прошкин намеренно патриотическую тему искажает, без конца выпячивая минусы советской власти. У британцев всё наоборот – и патриотизм, и революция даны очень дозированно, без перегибов и смещений акцентов. Даже порой не хватает этого, ведь книга о сломе сознания населения целой страны через революцию. Здесь же сознание лишь надламывается, конфузливо хрустя, от этого эффект недосказанности. В Голливуде, несмотря на то, что революция выглядит слишком уж лубочно с кумачовыми транспарантами да красными бантами и красными звёздами на папахах чуть ли не во весь лоб, она не напрягает. Она не давит и не втаптывает в грязь. Она просто тихо наводит ужас от того, что в 1917 году сделали с нашей страной. Это настроение создатели чётко уловили. Плюс патриотизм каждого из персонажей здесь так же отчётливо виден, каждому в своей степени, никакой размытости или гипертрофированности нет.

Ещё один важный фактор для любой экранизации – использование оригинального текста книги, ну хотя бы фрагментарно! И что мы видим? Прямые цитаты – кусками из текста – только в голливудской версии. Остальные две – полная отсебятина. Персонажи изъясняются между собой не так, как в книге, а как заблагорассудилось господам Арабову и Дэвису. И по большей части именно это и убило персонажей. В них говорил не Пастернак, не его мысли они транслировали – вместо них оболочки персонажей с соответствующими именами транслировали литературное творчество новых сценаристов.

Декорации. Российскую версию снимали много на натуре – в Звенигороде, Костроме и Ярославле, а также в нескольких деревнях. Безусловно, это очень пошло на пользу картине. Россия здесь настоящая и живая. А Москва, снятая в павильоне Мосфильма, выглядит странновато, будто это Вильнюс какой-нибудь или ещё что-то, но что угодно, кроме Москвы. Британская версия снята на натуре в Словакии – это сразу видно по антуражу улиц. От съёмок в России и Норвегии, как планировали изначально, отказались ввиду их дороговизны, потом хотели снимать в Канаде, но решили, что слишком холодно. В итоге роль Москвы играет Братислава, а Юрятина и Варыкино – словацкие деревни. Сами понимаете, как фальшиво это выглядит. Но снег настоящий! Голливудскую версию снимали в Испании и Финляндии. В Финляндии, ясное дело, все зимние сцены и часть осенних, чтобы получить в кадр живую природу, близкую к русской. В Испании всё остальное. Декорацию Москвы выстроили под Мадридом, причём довольно натурально с на удивление правильными вывесками магазинов на дореволюционном русском с ятями и твёрдыми знаками. Однако Москва эта выглядела очень фантомно – Сивцев Вражек, где живёт семья Громеко, в ней выходит на Красную площадь прямой перспективой, венчаемой собором Василия Блаженного… Без комментариев.

Музыка. Какое счастье, что в мире жили такие люди, как Нино Рота, Эннио Морриконе, Мишель Легран, Дмитрий Тёмкин и Морис Жарр… Музыка, созданная ими для кино, будет жить вечно. И именно музыка становится в голливудской версии романа одним из главных действующих лиц. Тема Живаго и Лары обезоруживает с первых нот и проходит через весь фильм, как путеводная нить. Музыка создаёт в этой картине и настроение, и помогает вести повествование, правильно расставляя акценты, и выворачивает порой наизнанку душу. Жарру удалось своей музыкой сделать почти невозможное – вывести природу в герои фильма. Ведь в романе у Пастернака природа действительно действующее лицо, её филигранные, безумно поэтичные описания наполняют роман, как солнечный свет и свежий лесной воздух. Как передать это камерой? Как донести до зрителя, что природа ведёт за собой Живаго через всю его жизнь? Жарр сумел написать такую музыку, которая оживила природу и растворила её в душах героев. За это ему дали Оскара (можно было все десять Оскаров дать за одну только музыку). За это ему величайшая благодарность. К сожалению, ни Артемьев, ни Эйнауди ничего подобного сделать не сумели – их музыкальное сопровождение именно поэтому и называется сопровождением, что ни единой ноты из него не всплывёт у вас в памяти после просмотра. А музыка Жарра будет звучать и греть душу ещё очень долго.

Персонажи и актёры. Это самый неоднозначный и интересный момент. Всех рассматривать смысла нет, хотя сразу оговоримся, что некоторые из героев книги, важные для повествования и придающие её сюжету многогранность, во всех трёх фильмах полностью отсутствуют как незначительные – например, Дудоров, Галиуллин или Самдевятов. Ограничимся пятью основными действующими лицами, имеющимися во всех трёх экранизациях.

Самый стабильный – Павел Антипов, он же командарм Стрельников. Все три картины представили его в схожем свете, вплоть до портретного сходства. Такое ощущение, что каждый последующий актёр, игравший эту роль, равнялся на предшественника, привнося и нечто от себя. В этом смысле Том Кортни может считать себя эталоном. Этот персонаж везде полностью соответствует только ипостаси Стрельникова, а вот Паша Антипов всеми тремя режиссёрами понят как прожжённый революционер, хотя в книге это полная противоположность – нежный, ранимый, любящий человек, сторонящийся революции.

Тоня Громеко, наверное, самый ровный персонаж, поэтому нельзя сказать, что все три исполнения этой роли сильно отличаются. Она скорее такая, как в книге, даже в интерпретации Джеральдины Чаплин в голливудской версии, играющей тихую и покорную женщину. Варвара Андреева, как и положено русской исполнительнице, наиболее убедительна, уловив суть персонажа. Мария Александра Лара из британской версии самая неудачная, излишне возбудима и даже немного истерична, хотя в целом на образе это не сказывается.

Комаровский. Безусловно – главный отрицательный герой романа, точнее, его антигерой. Картонный, балаганный, фанфаронский персонаж Сэма Нила из британской версии – самый неубедительный. Пастернак описывает московского дельца, циника и развратника, тем не менее умеющего любить, а Нил демонстрирует этакого лондонского выпендрёжника и повесу, для которого потеря любви выражается в выпитой бутылке водки на свадьбе Лары. Род Стайгер из голливудской версии намного точнее передал настроение Комаровского, хотя это – не лучшая его роль. Олег Янковский из российской версии – это и есть Комаровский, какой должен быть. Здесь попадание на 100%. Не мешает даже, что его в фильме слишком много, гораздо больше, чем в тексте романа – им вроде как затыкали все сюжетные дыры (вновь большой привет сценаристу). У Прошкина Комаровский превращается в некое воплощение Дьявола, или чёртика, постоянно выскакивающего из коробки в самый неожиданный момент. Возможно, так и задумывалось, но в книге этот герой действует только в начале и в конце, а здесь он всюду. Это перебор. Даже для художественного замысла.

Лариса Антипова. Лара… Меня совершенно не устроила Чулпан Хаматова в этой роли. Её по понятным причинам несколько восточная внешность, хоть и с осветлёнными и завитыми волосами, вообще не согласуется с образом героини. Роль она играет неплохо, но это не Лара. Лара часто замкнута в себе, немногословна, боязлива. В ней за версту видно отличное воспитание. Хаматова же играет в меру наглую, открытую, порой безрассудную женщину. Не такую женщину любили Антипов и Живаго, да и Комаровский тоже. Не такую… Кира Найтли хороша только в роли Лары в юности, там всё прекрасно и на месте. Но когда та же семнадцатилетняя Найтли изображает измученную жизнью и больными чувствами женщину за сорок, да ещё с ребёнком – простите, как говорится, не верю! Про Джули Кристи из голливудской версии говорили много. Дескать, совсем не то – слишком не то американская, не то скандинавская. Слишком блондинка. На русскую не похожа совсем. Простите, а Лара и не русская ни разу. Лариса Гишар её изначальное имя. Дочь хоть и обрусевших, но французов. Стало быть, француженка, европейка. Так что всё правильно. Актриса англичанка, причём великолепная. Образ передала именно так, как написал Пастернак. И лишь Кристи из всех трёх исполнительниц то и дело повторяет в фильме фразу «Не правда ли?» - ту фразу, которую всё время шепчет Лара со страниц романа.

Наконец, сам главный герой. Премного извиняюсь, но Олег Меньшиков сыграл кого угодно, только не Юрия Живаго. Его персонаж зачастую грубый, импульсивный, всё время изъясняющийся скороговорками, постоянно лезущий «на рожон». И не покидает ощущение, что любит он только себя, а не своих женщин. Настоящий Живаго нежный, романтичный, говорящий размеренно и негромко, не совершающий опрометчивых поступков, принимающий свою судьбу безропотно и пытающийся стойко её преодолеть. Настоящий русский интеллигент. Именно такого героя и играет молодой Омар Шариф в голливудской версии. Несомненно, одна из его лучших ролей. Говорят, что Лин выбрал египетского актёра на эту роль благодаря его внешнему сходству с молодым Пастернаком, ведь не секрет, что роман во многом автобиографичен. Наконец, Ханс Мэтисон из британской версии слишком слащав и неубедителен, хотя усиленно пытается соответствовать образу. Я бы сказал так – это подростковый вариант Живаго, под стать Кире Найтли. Жаль, но никто из режиссёров не прочёл смерть Юрия так, как это решил автор. Все преподнесли её очень по-киношному, с подвывертом, так сказать, для пущего эффекта. Юрий умирает в трамвае, неожиданно, летом от удушливой жары – не выдерживает сердце. Только успевает выскочить из душной душегубки – и падает на тротуаре. Но для кино же это неинтересно… Герой Меньшикова прощается с душой в лютый мороз в трамвае, видя в отверстие в заиндевевшем узоре на окне галлюцинации Тони и Лары с детьми, гуляющими по Парижу. Герой Шарифа просто видит из окна трамвая Лару, идущую по тротуару, и, пытаясь догнать её, умирает на улице. Герой Мэтисона видит в окно кафе мальчика, жуткого похожего на него самого в детстве, и когда слышит голос Лары, зовущий ребёнка, понимает, что это его сын. Умирает от разрыва сердца на пороге кафе, спеша к своей семье. Сплошные фантазии для усиления художественного эффекта. Ведь Лара не уехала в Париж, а сгинула в одном из большевистских концлагерей. И родила она Юрию не сына, а дочь.

Остановлюсь и ещё на одном герое – сводном брате Юрия, Евграфе Живаго. И во многом благодаря этой самой дочери Юрия и Лары. В российской и британской версиях этот персонаж полностью вымаран как незначительный. Выжить смог только в голливудской версии, причём как один из главных героев. Роль исполнил великолепный Алек Гиннесс, хоть и не имел характерного киргизского разреза глаз, как это описано в книге. Евграф всё время возникает словно из ниоткуда и приходит на помощь Юрию в трудную минуту. Он может всё, у него фантастические связи и возможности. «Откуда такое могущество?», спрашивает себя всё время читатель. И одновременно догадывается – скорее всего, Евграф чекист. Лин этого не скрывает совершенно и говорит открытым текстом. Именно Евграфу уже в чине генерал-майора предстоит отыскать дочь Юрия и Лары, Таню, пропавшую после смерти отца и ареста матери. Напомню, в российской версии Таня отсутствует вовсе, а в британской превращена для чего-то в мальчика (наверное, европейская трансгендерная мода такая).

Художественные приёмы. Очень разные. Начнём с российской версии. Основной приём, который использует режиссёр – показать, как плохо жить при большевиках и как жить ещё хуже при большевиках со Сталиным во главе. Ну мы как бы про это и так знаем, куда ж ещё? Так ведь нет. Тут тебе и броневик, на котором Комаровский заявляется в Варыкино, и целая армия вставных персонажей, которых в книге нет, типа чекиста Алавердова, мучающего в застенках НКВД Шуру Шлезингер, персонаж, раздутый в сериале до почти космических масштабов из микроскопических в книге, и революционный суд над Стрельниковым, которого в книге тоже нет, и третья, гражданская жена Живаго Марина, удалённая вовсе из британской и голливудской версий. Здесь её играет Виктория Исакова. Из начитанной, свободно владеющей английским и работающей на телеграфе Марины, дворницкой дочери, каждой частицей себя стремящейся стать интеллигентной и соответствовать Юрию, Прошкин с Арабовым сделали отвязную площадную бабу, сорящую сальностями и зарабатывающую пилкой дров на заказ. Вот вам и все приёмы…

В британской версии почти ничего примечательного. Повествование гладкое и без усилений эффекта, разве что коллективное поедание картофелины под свет миллиона свечей смотрится довольно необычно, но уж точно не по-русски, а скорее по-итальянски. Очевидно, происхождение режиссёра сказалось. Для негативного эффекта от революции показаны отрубленные ноги, болтающиеся на доме, а потом их владелец, выползающий из него, после чего Памфил Палых идёт убивать своих детей в повозку, «чтобы белым не достались». Но делает он это вежливо, по-европейски, за тентом. Трупов детей мы не видим, лишь понимаем, что натворил этот безумец. В российской версии, кстати, этому эпизоду посвящена чуть ли не целая серия, где Памфил в исполнении Максима Аверина сначала делает детям игрушки, а потом рубит их всех тем же топором, причём вместе с женой. Окровавленные тела их мы потом по-рубенсовски наблюдаем в ворохе сена. Ну что тут скажешь?

Дэвид Лин как большой художник пользуется совершенно иными методами, не морализаторскими фактами и чернухой, а светом, цветом и лишь иногда морализаторской психологией. Например, выхваченные полоской света глаза для усиления эффекта от переживаний героя – этот приём начали использовать в кино в 30-х, а пика своего развития он достиг в 40-50-хх годах. Невозможно оторваться от огромных, бездонных, карих глаз Шарифа, подобных двух кратерам вулканов, готовых взорваться, или не утонуть в магически-голубых глазах Кристи, похожих на два горных великолепных озера. Тема жёлтых цветов проходит сквозь весь фильм, они сопровождают Юрия и Лару почти до конца. Особенно западают в душу вангоговские подсолнухи в больнице в одном углу кадра и вангоговского же цвета индиго медицинские склянки в другом. Полнейший визуальный импрессионизм! От сцены убийства Памфилом собственных детей Лин отказался вовсе, но сделал не менее эффектной сцену расстрела партизанами отряда мальчишек-кадетов – всего минута, но пробирает до костей.

Несуразности. Разумеется, иностранные версии имеют гораздо больше фактических огрехов, чем отечественная. С исторической точки зрения наша версия самая правильная, потому что это – наша история и наша страна. Но и здесь они имеются. Например, вставной буддист-чудик Вольдемар, которого нет в книге, или пьяный секс на лестнице дома Громеко – это уже перебор. В британской версии вся русская дореволюционная интеллигенция почему-то носит под пиджак не рубашку с галстуком, а косоворотку на манер украинской вышиванки, сестры милосердия на фронте одеты не в положенную им форму, а в какие-то тулупы и папахи, а в московских домах и ресторанах на картинах изображены не русские люди, а европейцы в кружевных жабо из XVII века. Что они там делают, а?))

Голливудская версия в этом смысле самая потешная, но эти ошибки смотрятся настолько невинно и мило, что назвать их клюквой как-то не очень хочется. Начиная от орфографических ошибок («Братсво» вместо «Братство» на одном из кумачовых транспарантов или «Юряитнъ» вместо «Юрятинъ» на вокзальной вывеске) до калинки-малинки в поезде и казаков, разгоняющих толпу в 1905 году и одетых будто у модного дизайнера. С одеждой сестёр милосердия та же проблема, только тут они одеты более подобающе. Папахи, кстати, именно здесь на них и появляются. И такая папаха очень к лицу Джули Кристи. После фильма такой головной убор в Европе и Америке стали именовать «живаго». Главный казус картины – балалайка в наследство. С этой хохломской балалайкой, оставленной матерью, Юрий не расстаётся на протяжении всего фильма, лишь в конце даря её Ларе. Судя по всему, последовательницу этой балалайки мы видим уже в руках Тани в финале.

Стихи. Закончим разбор стихами Юрия Живаго. В романе сборник его стихов составляет последнюю часть книги. Стихи написаны, разумеется, самим Пастернаком от лица Живаго. И звучат они, к сожалению, только в российской версии. Думаю, дело в отсутствии адекватного переложения на английский, поэтому прозвучать они смогли только на русском и у нас. Этот момент очень важен, поскольку стихи, как и природа, отдельное действующее лицо книги. В голливудской версии мы видим лишь процесс их создания, трогательный и щемящий, да посмертный уже их сборник, который показывает спустя много лет Тане Евграф. В британской версии о стихах и вовсе вскользь, хотя именно рукописи отца спасает в финале мальчик Юра, перевоплотившийся из положенной девочки Тани.

Все три версии романа Бориса Пастернака интересны, каждая по-своему, везде есть свои плюсы и свои минусы. Однако для того, чтобы почувствовать суть книги, поймать её эмоцию и прикоснуться к её энергетике, смотреть нужно исключительно голливудский фильм. Британский и российский сериалы лишь отдалённо напоминают то, о чём писал Пастернак. И категорически нельзя смотреть никакую из версий прежде, чем читать книгу. Только читать! Никакое кино никакими художественными и сценарными приёмами не сможет донести, как безжалостно и как безбожно была изнасилована Россия после 1917 года. Читая роман, то и дело будут возникать параллели с современностью, да так, что хоть за голову хватайся – в 90-е мы прошли почти ровно через то же самое, что в 1918-1922 годах. Сила слова всегда будет эффектнее и действеннее, чем сила любой визуализации.

Так что читайте больше великих книг! А кино можно оставить на десерт))