Исторические «загогулины». Загогулина вторая. Два Сталина. Часть 1. Продолжение. (8)

Костер в моей груди, должно быть на ночь
Я начитался про Джордано Бруно,
Но площадь на Манежную похожа,
И жители по-русски говорят…
Если бы Сталин сделал ставку на Вавилова, а не на Лысенко, то зеленая революция у первых была бы у нас, и мы бы сейчас продовольствия за границей не покупали бы. Но Сталин не мог сделать ставку на Вавилова, для него это было физически, физиологически, органически невозможно. Он ненавидел таких людей как Н.И. Вавилов и не доверял им, потому что не мог их понять. Человек, которому для себя ничего не нужно, ни благ, ни власти, человек, который готов все отдать, всем пожертвовать ради того, чтобы добыть новые знания, нужные людям, человек, который готов жить в тяжелых условиях экспедиции и при этом ухитряться быть веселым, добрым и счастливым. Он был уважаем и любим своим окружением не за страх, не из-под палки, а радостно и искренно. Этого Сталин не мог вынести. На его страшном, кровавом, людоедском пути к вершине власти не было счастья. Я думаю, он не был счастлив ни одной минуты в своей жизни. Да и какое может быть счастье, когда ты всех боишься, со всех сторон ждешь предательства, страх – самый тяжелая и вредная из всех эмоций, а страх в нем жил всегда. Он убивал, убивал, убивал, убивал, а страх не отпускал. Другое дело Т.Т. Лысенко. Лысенко был свой человек. Он искренне уважал Сталина, потому что Сталину удалось подняться выше по тому пути, по которому хотелось подниматься и Лысенко. Стремление к карьере, карабканье по социальной лестнице он считал естественным состоянием человека. Вавилова предупреждали, чтобы он не приближал к себе Лысенко, но Вавилов говорил, что нельзя отталкивать от себя человека из народа и что, по крайней мере, он должен научить Лысенко читать. Но не научил. Лысенко искренно не верил в существование гена, называл его «мифическое единица наследственности» (так и в Большой советской энциклопедии с его слов было написано). Говорят, он ни разу не посмотрел в микроскоп, и мельчайшую признаваемую им частицу называл «крупынка».
Когда Бил Клинтон был в нашей стране, ему, конечно, приготовили большую культурную программу, как же – русская духовность. Но Клинтон сказал, что не успеет все это одолеть. Но ему необходимо побывать в ВИРе (В Ленинграде). Я эту историю слышала по телевизору. Рассказывал директор ВИРа. В ВИРе есть все: картофель, который не боится колорадского жука, виноград, который не боится филлоксеры, не правдоподобно засухоустойчивая пшеница и все остальное. Американцы используют достижения ВИРа и преклоняются перед этим институтом и его героическими сотрудниками, которые сохранили всю коллекцию ВИРа в ленинградскую блокаду. Клинтон спросил директора, не может ли Америка им чем-нибудь помочь? Директор сказал, что институту не хватает холодильных мощностей, что каждые два года они весь свой материал пересевают, а это трудоемкая работа. Если бы были холодильники, они могли бы не пересевать. Вскоре после отъезда Клинтона директору института позвонил адмирал американского морского флота и сказал, что у них сеть свободный плавучую рефрижератор большой емкости, может быть институт может его использовать. Директор обрадовался, а дальше на них посыпались подобные предложения, и с холодильным оборудованием они горя не знали. Ну а петербургские власти задумали выселить ВИР из помещений, которые они занимали много лет и очень хорошо для себя приспособили.
?