Иосиф Бродский. Посвящается Чехову.

toyahara — 05.01.2025

P.S. Чт0-то мне эта поэза шибко напоминает книги Дэвида Рейфильда, будь он неладен в своей Грузии, о Чехове. У все их что-то смешалось, как в доме Облонаких, что-ли?    

Закат, покидая веранду, задерживается на самоваре.

Но чай остыл или выпит; в блюдце с вареньем - муха.

И тяжелый шиньон очень к лицу Варваре

Андреевне, в профиль - особенно. Крахмальная блузка глухо

застегнута у подбородка. В кресле, с погасшей трубкой,

Вяльцев шуршит газетой с речью Недоброво.

У Варвары Андреевны под шелестящей юбкой

ни-че-го.

Рояль чернеет в гостиной, прислушиваясь к овации

жестких листьев боярышника. Взятые наугад

аккорды студента Максимова будят в саду цикад,

и утки в прозрачном небе, в предчувствии авиации,

плывут в направленьи Германии. Лампа не зажжена,

и Дуня тайком в кабинете читает письмо от Никки.

Дурнушка, но как сложена! и так не похожа на

книги.

Поэтому Эрлих морщится, когда Карташев зовет

сразиться в картишки с ним, доктором и Пригожиным.

Легче прихлопнуть муху, чем отмахнуться от

мыслей о голой племяннице, спасающейся на кожаном

диване от комаров и от жары вообще.

Пригожин сдает, как ест, всем животом на столике.

Спросить, что ли, доктора о небольшом прыще?

Но стоит ли?

Душные летние сумерки, близорукое время дня,

пора, когда всякое целое теряет одну десятую.

"Вас в коломянковой паре можно принять за статую

в дальнем конце аллеи, Петр Ильич". "Меня?" -

смущается деланно Эрлих, протирая платком пенсне.

Но правда: близкое в сумерках сходится в чем-то с далью,

и Эрлих пытается вспомнить, сколько раз он имел Наталью

Федоровну во сне.

Но любит ли Вяльцева доктора? Деревья со всех сторон

липнут к распахнутым окнам усадьбы, как девки к парню.

У них и следует спрашивать, у ихних ворон и крон,

у вяза, проникшего в частности к Варваре Андреевне в спальню;

он единственный видит хозяйку в одних чулках.

Снаружи Дуня зовет купаться в вечернем озере.

Вскочить, опрокинув столик! Но трудно, когда в руках

все козыри.

И хор цикад нарастает по мере того, как число

звезд в саду увеличивается, и кажется ихним голосом.

Что - если в самом деле? "Куда меня занесло?" -

думает Эрлих, возясь в дощатом сортире с поясом.

До станции - тридцать верст; где-то петух поет.

Студент, расстегнув тужурку, упрекает министров в косности.

В провинции тоже никто никому не дает.

Как в космосе.

1993

Оставить комментарий

Популярные посты:

severus

Заказать продвижение сайта: как выбрать оптимальную стратегию

zona_riska

...

stvolar

Ромбическая "Полтава"

cand_orel

Стихи перед сном. Иосиф Бродский. Осень

rabbit1960

Серьезный настрой

honzales

Лунный заговор

euro_royals

Сплетня

smile_detected

Стражи

enka_letka

Мадам Баттерфляй в Ростоке

• Ранее
• Архив