Интеллигенция, блин!

А я вот не хочу. Но кто ж меня спрашивал...
Это всё про то, пепельное. Была у него давеча ночью финальная примерка, само оно уже сшито, только воротник-стойка остался; вот это я и мерила, и всё чудесно, и ночь впереди длинная, и ничто не предвещало.
Дай, думаю, померяю с ним свои украшения, а то у меня их с три короба, а я последний год платья с рисунком ношу, массивные цацки на них не наденешь.
Достала я ларцы и стала мерить...
Ёжкин кот! Это гладкое платье, оно ж по идее - идеальный фон для цацок. А вот хренушки. Кто-то избалован старым черным платьем, на котором любая фитюлечка в полный голос звучит, а это светло-сероое, оно жемчужную нить съест, не поморщится и даже добавки не попросит. Потому что светлое на светлом теряется. И это ж только начало.
Достаю свою любимую этнику, огромные ожерелья-медальоны. Уж их-то оно не съест! И говорит мне платье голосом челоеческим "Не могла бы ты надеть что-то другое?" Надеваю другое... и верьте или не верьте, но оно шепчет голосом Оли из "Трех сестер" (ну, вы же помните, как Оля в ужасе пыталась сообщить, что розовое платье с зеленым поясом - это катастрофа в приличном девятнадцатом веке!), так вот, шепчет мне мое платье со всеми чеховскими интонациями: "Но это же цыганщина..." Какая цыганщина, одежка ты безмозглая, это отличные псевдоэтнические украшения, довольно дорогие, кстати, и вообще СейчасТакНосят!! "Ну не знаю, - отвечает мне платье шепотом человеческим, голосом габардиновым, - может быть, к каким-то эзотерикам и можно в таком пойти, но никуда больше ты это на меня, пожалуйста, не надевай". Это мои любимые ожерелья, с чем мне прикажешь их носить?! "Ой, не знаю, но только не со мной эту цыганщину".
Хамье светло-серое. На мою голову и остальные части тела. Интеллигентным себя считает, а ожерелье потерпеть не может.
Я всю жизнь шью платья по одной и той же выкройке. Вот как, скажите мне, как получилось, что все были нейтрально-красивыми, а это усвистало в недра девятнадцатого века и теперь командует мною оттуда?!
|
</> |