И снова о цитировании.

      Князь В.Ф. Одоевский (1804-1869 гг.), как о нем пишут – последний представитель древнего рода, автор философского романа "Русские ночи", журналист, философ, редактор, историк науки, литературный и музыкальный критик, композитор, изобретатель, педагог:

Что толкуют гг. славянофилы о каком-то допотопном славяно-татарском у нас просвещении, то пусть она при них и остается, пока они не покажут нам русской науки, русской живописи, русской архитектуры в допетровское время; а так как, по их мнению, вся эта допотопная суть сохранилась лишь у крестьян - т.е. у крестьян, не испорченных так называемыми балуй-городами, как например Петербург, Москва, Ярославль и др., - то мы можем легко увидать сущность этого допотопного просвещения в той безобразной кривуле, которой наш крестьянин царапает землю на его едва взбороненной ниве, в его посевах кустами, в неумении содержать домашний скот, на который ни с того, ни с сего находит чума, так - с потолка, а не от дурного ухода; в его курной избе, в его потасовке жене и детям, в особой привязанности свекров к молодым невесткам, неосторожном обращении с огнем и, наконец, в безграмотности. Довольно, Допотопное просвещение во всей красе своей

      Правда, в этой цитате обрезан конец – а он таков:

А между тем Русский человек все таки первый в Европе… В нем будет прок, но это еще впереди, а не назади

я чуть обрезал концовку цитату за счет несущественных подробностей), но не суть, ибо здесь главное в другом. Первое, на что стоит обратить внимание – негативное отношение князя к культуре допетровской Руси – типа, не было там ни науки, ни живописи, ни архитектуры, чтобы там не говорили славянофилы. Довольно странное, с его стороны, утверждение, поскольку он мог самолично наблюдать и видеть ту же старую архитектуру в той же Москве, в которой он провел немало времени. Он же являлся неутомимым собирателем и хранителем русской старинной церковной музыки, что также как-то не слишком вяжется с столь категоричным утверждением. Ведь, если вести речь об архитектуре, тут никак не обойтись без, скажем так, «протонауки» - возвести храм без опоры на весьма приличную сумму технических и практических навыков, осмысленных и отрефлексированных, никак невозможно, и это применимо и к Средневековью, и к раннему Новому времени (что к XVI впеку, что к XVII – а хотя бы вспомнить про пресловутое «нарышкинское барокко»).
      Живопись – если, конечно, подходить к русской иконописи с мерками европейской живописи эпохи Ренессанса и раннего Модерна, то, конечно, человеку, воспитанному в этой новомодной традиции, понять суть иконописного образа будет сложно, если вообще возможно – это другой, параллельный, если хотите, мир, имеющий иную цель, сверхзадачу. Но перестает ли иконопись от этого быть живописью? Вопрос представляется риторическим, тем более если вести речь о лучших ее образцах. И не стоит забывать все же, что по мере нарастания секулярных тенденций в русской культуре XVII века, в особенности во второй половине столетия и ближе к его концу, постепенно меняется и живопись, которая становится более мирской и по форме, и по содержанию. Неправ князь, ох как неправ, хотя, с другой стороны, его суждения в общем отражают уровень историко-культурного развития русского общества (понимая под ним тот тончайший слой элиты, который сформировался как результат последовательной политики европеизации и вестернизации, сопровождавшийся замещением основ традиционной культуры заимствованной. Кстати, давно еще, на заре своего пребывания в Сети, писал о том, что петровские преобразования разорвали преемственность культурной традиции в России именно в этом едва ли не важнейшем ее фрагменте).
      А теперь о втором, о пренебрежительном отношении к русскому мужику и к его традиционной культуре (обыденной!). Здесь впору вспомнить про пресловутого «колосса на глиняных ногах» (по первости именно на эту вторую часть я и хотел обратить особое внимание и назвать очередной пост-размышление именно так, но затем передумал, ибо тут нужно нечто иное. Кстати, забрал вчера на почте «Российскую империю от традиции к модерну» Миронова, который таки отрицает, что Империя была тем самым колоссом на этих самых ногах, при этом ловко уходя от ответа на вопрос – почему же тогда колосс развалился за три дня, если все так было замечательно?).
      Так вот, про колосса, который стоит на шатком основании. Все же я не соглашусь с Б.Н. Мироновым. Старая Россия таки была тем самым колоссом на глиняных ногах, и, как ни странно, но такое ее определение имеет право на существование. И я бы связал этот феномен именно с петровскими преобразованиями, когда его трудами и усилиями была создана Россия двух контуров, которые связаны были друг с другом весьма необычно – грубо говоря, как колонизаторы (первый контур в лице европеизированной элиты и ее «обслуги», европеизированной в той степени, которая была необходима для управления вторым контуром) и колонизированные и, само собой, эксплуатируемые (а это у нас, выходит, большая, грубо 90 с копейками процентов остального населения богоспасаемой Империи). Первый контур довольно быстро по историческим меркам (примерно за столетие – полтора, ко временам Николая Павловича) перешел от Традиции к Модерну (сперва экстерьерно, обличьем, потом интерьерно, ментально – пусть и не полностью, но все же).
      Второй же контур так и не смог преодолеть ту перегородку, которая отделяла его от первого ни экстерьерно, ни интерьерно (нет, к концу существования Империи и даже раньше отдельные представители этого второго контура и даже отдельные социальные группы и страты смогли, пусть и частично, сделать это, но большая часть мужиков деревенских – нет). В итоге наметившийся в начале XVIII в . разрыв между двумя этими контурами, развивавшимися с разными скоростями и в разных направлениях, только нарастал, достигнув к началу XX в. размеров непреодолимой пропасти. Россия в начале ХХ в., как и Стамбул, действительно была страной/городом контрастов. Передовые формы политической, экономической, социальной и культурной жизни соседствовали с чрезвычайно архаичными (теми самыми, о которых и писал князь Одоевский), причем первые подвисали в воздухе, будучи не укорененными в «почве» и сохраняли характер оранжерейных, нуждавшихся в особой заботе и подкормке со стороны «единственного европейца», который вступал в роли, гм, «катехона», защищающего мир первого контура от хаоса и анархии. И когда наш колосс столкнулся с вызовом со стороны тех государств, которые продвинулись по пути преодолении традиции и перехода к Модерну дальше, чем он, то глиняные ноги подломились под тяжестью испытаний и наш колосс с грохотом рухнул.



      Справедливости ради отметим, что Первая Мировая война наглядно показала, насколько опасно запаздывать с переходом от Традиции к Модерну – пусть Кайзеррейх и Двуединая монархия как будто продвинулись по пути преобразований дальше империи Российской и тем более Османской, однако все равно этого оказалось недостаточно, и все четыре империи с разницей в год развалились.
      Вот такая вот вышла философия истории…