И по смерти жива — 4

serge_le — 24.09.2025

(продолжение, см. предыдущие записи)

НЕТЛЕННАЯ СМЕРТЬ

Как соединение с человеческой природой не осквернило Божество, так и смерть Богородицы не была тленом сама по себе и ничего тленного в своих проявлениях не имела. Но как такое возможно? Это кажется невозможным даже на уровне терминологии: смерть это, собственно, и есть тлен: если и не гниение, то разрушение, разложение на части, и распад. Мы учим, что смерть Богородицы была подлинной человеческой смертью и представляла собой именно то, что мы подразумеваем под смертью. А что мы подразумеваем под смертью?
Для ответа на этот вопрос в таком контексте Церковь не ссылалась на «инструкции Минздрава», осмысляющие сегодня смерть на уровне невидимого в своем начале процесса разрушения клеток и тканей. Она выражалась общё: смерть есть необратимое в границах века сего разлучение души и тела, внешне выражающееся в отсутствии дыхания, сердцебиения и лишении всякой подвижности и чувствительности.

Смерть как физически феномен обесценивает всё существующее, а как явление духовное обессмысливает мир со стороны его ментальных и идейных конструктов – она создает видимую картину торжествующего зла, которому нет конца. В ветхозаветных представлениях смерть – печальный знак нечистоты, поэтому прикосновение к трупу человека оскверняло и делало ритуально нечистым прикоснувшегося.

Тело Божией Матери было предано законному погребению и взято на небо Ее Сыном через три дня после его разлучения с душой. Можно ограничиться и сказать, что смерть Богородицы была нетленной просто в том смысле, что Ее тело не осталось во гробе и не подверглось никаким видимым признакам разложения (хотя отсутствие дыхание, разъединение души и тела – уже признак смерти, и стало быть, тлена, но все определения условны). Но для нас важно обратить внимание прежде всего на духовный аспект, а не обсуждать вопрос с позиций современной судмедэкспертизы, под определения которой нам не приспособиться.

Дева Мария, не важно с какого момента, но важно, что к моменту Боговоплощения, таки была очищена от всякого греха (и первородного тоже) – поэтому и Рождение Ее безболезненно и радостно, и девство не только неповреждено, а еще и возвеличено, и, стало быть, смерть… уже не тлен и не разрушение, не скверна, а соединение с Сыном и… вящая красота и освящение. В Своей смерти Мария стала более прекрасной и славной, и смертный Ее одр был живоносным и очищающим, утверждающим жизнь и освящающим, а не оскверняющим своим всепоглощением и обнулением.

Дева Мария умерла не потому, что смерть властвовала над Ней. Как человек ложится в больницу не потому, что не может отказаться, а потому, что понимает, что «так надо». Так и Она уходит во гроб с чувством «так надо». Несомненно, природа Ее была человеческой и смертной, и Сыну Своему Она дала именно такую природу: человеческую и смертную. Но как Сын умирает не потому, что кто-то отнимает у Него жизнь, но Он Сам отдает ее, имея власть отдать ее и принять назад (см.: Ин.10:18), так и Богородица умирает не по разворачивающейся и с годами усугубляющейся в ней логике греха и смерти, а по логике любви Своего Сына, который имеет власть забрать Ее жизнь и вернутьее Ей с преизбытком (см. «Слово на святое и честное Успение Преславной Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии» свт. Германа Константинопольского (+754))

Христос, не нарушая с видимой стороны «общего закона смерти», явил на Своей Матери его отмену «изнутри» – через воскресение, а не через отмену самой смерти как феномена, поскольку Господь побеждает дьявола тем, на что тот полностью сделал ставку как на свое верное оружие: смертью. Смерть – это больше не тлен, не скверна. Она – изначально сотворённая не Богом, а грехом (в соработничестве человека и сатаны) – из обесценивания, разрушения и «прекращения» жизни творения превратилась в воссоздание и восполнение жизни до безграничья Вечности, притом в том качестве, в котором она была недоступна для Прародителей и до их грехопадения. В этом смысле, Дева Мария – не просто «еще одна Ева» в смысле «такая же, как Ева была до грехопадения», а Она есть нечто большее, по отношению к чему Ветхая Ева есть лишь прототип (как и рай, оставленный Прародителями, по сравнению с тем, Царством, которое мы ныне взыскуем во Христе). Земная смерть теперь больше не конец, а большая возможность жизни (в нашем случае) и сама жизнь (в случае Божьей Матери). Возможно, сатана, будь у него на то шанс, уже бы всё переиграл и отказался бы от смерти как от своего главного оружия, видя, как она потом стала главным средством нашего спасения и прославления, но… не тут то было! Смерть для Богородицы – не оброк греху и не покорность злому року, который на века установил сатана (сатана ни во Христе ничего не имел своего, ни в Ней). Это уподобление Сыну: Христос, будучи безгрешным, добровольно принял смерть для спасения людей, а Мария, как первая и совершеннейшая христианка, следует за Ним и участвует в Его тайне.

Её смерть — это соучастие в искупительной жертве Сына. Это не «соискупление» – это именно соучастие, к которому призваны мы все через сораспятие со Христом (см.: Гал.2:19). Если я и являюсь попутчиком (со-путником) для водителя автобуса, то я не являюсь через это его со-водителем. Дева Мария подражала Своему Сыну.

Её смерть – добровольное принятие закона о человеческой смертности, а не возмездие за грех. Она умирает не для того, чтобы положить конец своей греховности, смерть не есть ограничение Ее греха, как у нас – она умирает для того, чтобы положить конец тем ограничениям, которые накладывал на нее лежащий во зле мир, она умирает, чтобы снять ограничения добродетели, положенные человеческой природой века сего. Она не была бессмертна по Своей природе (как и ветхая Ева, кстати), но чтобы быть искупленной Христом, Ей надлежало пройти через врата смерти, которые Ее Сын отверз Своим Воскресением. Ей нужно было умереть только по одной причине: чтобы воскреснуть со Христом. Это также парадоксально как ситуация, в которой врачам чтобы запустить сердце, его нужно сначала остановить. Мария по преданию умерла в возрасте 72 лет. Теоретисески это очень похоже на смерть от старости. То же предание говорит, что Она давно просила Своего Сына забрать Ее. Возможно, если бы Она сказала смерти «не сегодня», то это было бы не сегодня, но сущностно это ничего не поменяло бы в лучшую сторону – хоть через сто лет. Мария, думаю, могла чудесно(!) избежать смерти сколь угодно долго вопреки своей человеческой природе. Да что Мария – вон с точки зрения св. Григория Паламы, даже св. Иоанн Предтеча «Не имел нужды подлежать сей физической смерти, потому что она явилась результатом приговора за преступление Адамово; и исполнитель заповедей божиих не был должником ей» (Омилия XL. "О всечестном Христовом Предтечи и Крестителе Иоанне") – его, как эльфа, можно было только убить (причина его смерти могла быть только внешней)… Но бессмертие Премвятой Девы противоречило бы Божественному домостроительству – замыслу Божьему о Ней и о нас.

Через смерть и последующее воскресение Христос явил на Ней Свою победу и даровал Ей (а в Её лице — всей Церкви) нетленную жизнь как и дар, а не как естественное состояние, которое в этом даре преодолевается и превосходится. Успение не было насилием со стороны смерти через бэкдоры первородного греха, но, вместе с этим оно не было и простым «выбором» в человеческом понимании, который бы сделал неотличимым смерть Богородицы от «эвтаназии» и самоубийства. Успение было подчинением Пресвятой Девы воле Ее Сына и Господа, но и это нужно понимать так, чтобы Христос не стал причиной Ее смерти, а значит и убийцей. Это – богочеловеческая тайна, в которой сошлись и общий закон тленной природы, уникальная воля Божией Матери, любовь и святость Господа Бога.

Ее смерть – это Ее воскресение. А именно воскресение и прославление тела является высшим даром искупления. Как пишет патр. Сергий (Страгородский), «после телесной смерти Богоматерь не только бессмертной вступила в жизнь будущего века, но и плоть Богоматери уже пережила то изменение из тления в нетление, которое ожидает остальных людей лишь после общего Воскресения» («Почитание Божией Матери по разуму Святой Православной Церкви»). Господь, приняв душу Своей Пречистой Матери, преобразил Ее тело так, как будут преображены тела оставшихся в живых на момент Второго Пришествия, или сотворил его телом такого типа, в котором воскреснем мы перед Вторым Пришествием (в соответствии Ее святости). Т.е., через смерть тело Богородицы стало нетленным. А после всего этого Господь воскресил Свою Мать: соединив Ее душу и тело. После этого, если хотите выразится кратко, вслед за католиками скажите, что Она была взята в небесную славу, а если принципиально избегаете словарных совпадений с католиками и готовы к высказываниям посложнее, то скажите, вслед за свт. Григорием Паламой, что «Она единственная ныне с богопрославленным телом имеет пребывание с Сыном». Или вслед за свт. Игнатием (Брянчаниновым): «Богоматерь в третий день по блаженном Успении Своем воскресла и ныне жительствует на небесах душой и телом… Она царствует на небесах, Она, как Матерь Царя Небесного, объявлена Царицей Небесной, Царицей и святых ангелов, и святых человеков». Или если хотите совсем красиво и витиевато, то повторите слова свт. Филарета (Дроздова): «Жизнь будущего века, которой мы еще только чаем, для Тебя уже есть настоящая вечная жизнь на высочайшей степени славы. В чертоге небесном, как Царица по благодати, предстала Ты одесную Царя по естеству, в ризах позлащенных одеяна (Пс.44:10)».

Итак, эта тема так важна для нас, поскольку она является местом пересечения едва ли не всех разделов богословия: и христология, и антропология, и экклесиология, и сотериология… Тайна жизни и смерти Богородицы уходит в Тайну Богочеловечества, а значит в Тайну Божества. Но преп. Иоанна Дамаскин в начале «Точного изложения Православной веры», «Божество неизреченно и непостижимо», а потом дополняет: «И только это одно: беспредельность и непостижимость в Нем постижимо»…

Я думаю, что нам нужно отказаться от каких-то «конечных» теорий и определений, которые бы работали всегда, везде и без ограничений (такие просто невозможны). Православие – это не одна теория, ИМХО, а несколько взаимодополняющихся и взаимоограничиваюхся теорий. И некоторые конфликты между Восточным\Северным и Западным богословием можно было бы описать не как конфликт Православия и инославия, а как взаимодополняющие и взаимоограничивающие теории, применимые в одной ситуации и не применимые в другой; или как разные языки описания одного и того же, где благодаря одному из них удобнее достичь одно, а благодаря другому – другое. Это всё – при условии, что мы хорошо знаем учение друг друга, ибо тот же прот. М. Козлов (автор учебников по сравнительному богословию и авторитет в «западных исповеданиях»), приписывает католикам то, что они, якобы, учат, что Богородица не умирала… Мы свои «Законы Божьи» и «катехизисы» более-менее смогли приноровить и подстроить под некоторые достижения современной науки (космология, теория эволюции и пр.). Но вот если посмотреть на наши догматические споры с точки зрения современных «теорий построения теорий» (эпистемологии и методологии науки, философии языка, семантики, логики, философской герменевтики и пр.), то у нас тут все до сих пор на уровне плоской земли и трех черепах.

Спасибо тебе, дочитавшему!

Оставить комментарий

Популярные посты:

kauflen

Как выбрать обувь Терволина

nicolaitroitsky

Начальник Чукотки

gull_25

Хьюстон, у нас проблемы

we001er

Устаканилось.

ruslanviktorov

Makoto трейдер: отзывы, тактика и дисциплина, что известно о проекте

uncle_ho

Ноябрьское ню-ню

ru_royalty

Вчера в Монако отметили Национальный день

augean_stables

Около четверти населения говорят об ухудшении материального положения

glukovarenik

Пермь. Аэропорт Большое Савино

• Архив