И паки - к годовщине. Из давнего

Надо сказать, турки очень обижаются на само слово «геноцид». Когда вся эта международная кампания не так уж давно разгорелась с новой силой, они утверждали, что проводилась «ограниченная депортация», сопровождавшаяся в условиях военного времени неизбежными эксцессами. Что вся история резни есть плод армянской пропаганды, обусловленной национально-религиозной ненавистью. Что само возникновение «армянского вопроса» — результат происков великих держав, их враждебной политики. Что армяне занимали до «ограниченной депортации» привилегированное положение, а решение об их «депортации» принято из-за их враждебности, потому что они были «пятой колонной» России. Предоставляли длинные перечни актов дашнакского террора и историю деятельности армянских «гайдуков», которые в своей «антисултанской, национально-освободительной борьбе» резали поголовно турок в восточных провинциях. Оспаривали законность и говорили о юридической несостоятельности военно-полевого суда, который провели в оккупированном Стамбуле «старотурки» над «младотурками» под диктовку победителей-союзников. Доказывали с докУментами в руках, что население Османской империи в 1914 году составляло 18 млн. 520016 человек, а армян было 1 294 851, всяко меньше 1.5 миллионов. И т.д. и т.п. А главное, отвергали особые права рассеянных по мiру армян на значительный кусок нынешней турецкой территории.

Армяне в Турции тогда отличались пророссийскими и профранцузскими симпатиями (в Сирии), чем и вызывали ненависть и желание принять решительные меры, дабы обезопасить себя от «внутреннего врага». Во времена Балканских войн Турция потеряла европейские территории, населенные христианами, вот и опасались, что процесс продолжится в азиатской части. Решили, т.с., покончить с угрозой расчленения, воспользовавшись военным временем. И никаких там дикостей, типа стремления запугать или привести в покорность, подвергнуть коллективной ответственности за неповиновение или восстание. Младотурецкие партийцы были людьми «цивилизованными» и европейски образованными, действовали по идейным соображениям. Да и у культурных немцев консультировались. Хладнокровное решение, причем в своем роде блестяще спланированное и осуществленное. Никакому обкурившемуся султану и никаким башибузукам такое было не по плечу, да и в голову даже не могло прийти. А зато европеизированные молодые реформаторы — вполне подготовленными для такого оказались.

Когда один из вождей младотурок, Энвер-паша, сразу после революции восклицал, что отныне "нет греков", "нет" армян, "нет" болгар, македонцев, арабов, что все теперь "оттоманы", то он — в прямую противоположность сентиментальным домыслам тогдашних и теперешних европейских либералов — именно так и понимал дело: теперь будут все равны, потому как все эти племена мы вырежем, и "их не будет". И греков, и армян (как и болгар, и сербов в Македонии) подозревали — и в этом подозрении нисколько не ошиблись — в желании просто разрушить Турцию или оторвать от нее части территории, чтобы присоединиться вместе с этими соответствующими частями территории к Греции, к Болгарии, к Сербии, к будущей "великой Армении". В безпощадной борьбе с инородцами видели младотурки единственную возможность спасти страну от раздела. Вот как все запутано. Турки пришли к своему "мононациональному государству", я бы сказал, непростым, извилистым путем.