Хроники снобщества

krispotupchik — 22.11.2012 Потрясающие хроники, живопишущие внутреннее копошение журнала "Сноб", написанные дивным, но, увы, неизвестным мне человеком. К прочим достоинствам нижеприведенного можно отнести то, что на этих записках очень хорошо сниматься после чтения "интернет"-"издания" "wos".
Первоисточник здесь.

-1-

Года три тому назад мне подарили полугодовую подписку на «Сноб». Помню, меня тогда удивило, что на «Сноб» надо подписываться, к тому же цена подписки на него была больше, чем на вместе взятые Экономист, Нью-Йоркер и Нью-Йорк Ревью оф букс. Но мне объяснили, что «Сноб» - это не журнал, а скорее некая *элитная* социальная сеть, где есть как рядовые подписчики, так и постоянные члены (некий клуб, в котором состоят "и Стругацкий, и Кончаловский, и другие"), за общение с которыми надо платить. К тому же, объяснили мне, высокая цена подписки является очень хорошим цензом, оставляющим людей с низким IQ за бортом. Так что дискуссии на «Снобе» очень глубоки и необычайно интересны. Надо ли говорить о том, что я зарегистрировался на сайте, не откладывая это дело в долгий ящик.

-2-

Первый же прочитанный мною материал меня удивил. Колумнист (мне сказали, что зарплаты колумнистов «Сноба» сравнимы с зарплатами журналистов из Нью-Йоркера) размышлял о том, что если бы его дочь "вышла бы замуж за негра", то он лично отвез бы обоих за 30 километр, где пристрелил бы их. Имя колумниста мне тогда было неизвестно, но мне тут же объяснили, что это священник, актер, сценарист и вообще человек очень харизматичный. Странным для меня было не столько то, что колумнист может писать "такое" открыто, сколько вполне радостное и деловое обсуждение темы в комментариях под материалом. Комменатриев было много, несколько сотен. Члены редакции, другие колумнисты и подписчики, пришли к выводу, что написанное вовсе не означает, что Ваня (а звали колумниста именно так) - расист. Просто у него, у Охлобыстина, харизма такая. Он только пишет, что пристрелил бы, а в жизни он не такой.

-3-

После чего я прочитал рассказ другого колумниста, художника, о реальной истории, произошедшей с ним когда-то в Лондоне. Однажды этот второй колумнист поехал в свою мастерскую на юге Лондона, захватив с собой пакет с грязным бельем (чтобы там сдать его в прачечную возле работы). По дороге колумнист думал о том, что творчество Набокова немного переоценено в России, и из-за этих, видимо, мыслей, пресловутый пакет этот был забыт в метро. Разумеется, полиция нашла пакет и вначале хотела его уничтожить с помощью робота (подозревая, что это бомба). Но, в конце концов, имя хозяина пакета было установлено, и колумнисту, Максиму Кантору, позвонили и предложили забрать свои трусы и майки в любое удобное для него время.

-4-

После чего я прочитал эссе третьего колумниста два раза подряд, он писал очень интересные абзацы, которые на первый взгляд не были связаны друг с другом. Смущало меня то, что, судя по сотне восторженных комментариев, все эту связь понимали, а я - ни в какую. Я понял лишь один абзац о том, что колумнист (Наврозов) написал роман "Три любви" о кокотках, после чего Марселя Пруста можно уже вообще не читать.

-5-

После чего я прочитал материал редактора, Маши Гессен. Маша описывала свое сегодняшнее утро, такое же будничное, как и все другие. Она проснулась по будильнику, пошла на кухню, кофе, тост, сок выжатого апельсина. На чем поехать на работу, подумала Маша, зайдя в свой московский гараж, где стояли три автомобиля, среди них, кажется, упоминался мерседес. Поеду сегодня на велосипеде, сообщала читателю о своем утреннем решении главный редактор.

-6-

Я сразу почувствовал что попал в свою компанию и написал несколько комментариев.

-7-

Прежде всего, я написал Ивану Охлобыстину, что иметь черного зятя вовсе не так уж и плохо, как это может показаться. По субботам можно мыться с ним в бане, а после бани - пропустить по маленькой и затянуть песню Высоцкого "протопи ты мне баньку по-черному".

-8-

Охлобыстин, впрочем, свой текст не комментировал, в отличие от Наврозова, который мне объяснил, что отсутствие логической связи между его абзацами вовсе не означает, что связи этой нет вовсе. Связь эта вполне может быть и ассоциативной. Например, описывая в первом абзаце «зеленый» абажур составителя какой-то американской энциклопедии, он перешел во втором абзаце к обсуждению жертв сталинизма, и это вполне ассоциативно оправдано. Ведь одной из жертв сталинизма был Фрунзе, a «фрунзе верде» означает по молдавски «лист зеленый».

-9-

Я сообщил Наврозову, что мне очень нравится его стиль, что благодаря ему я нашел ответы на какие-то вопросы, занимающие меня с детства. Например, когда мне было 9 лет, я написал заметку для газеты "Пионерская правда" об эксплуатации, в капиталистических странах, человека человеком. (Меня тогда эта тема очень волновала. Как же может, думал 9-летний я, человек эксплуатировать человека?)

Главред "Пионерки", ознакомившись с моим материалом, сообщил мне покровительственно, что начинающего автора всегда можно распознать по первому абзацу, там всегда будет упомянуто все, о чем знает начинающий автор. Будут упомянуты и Ахматова с Цветаевой, и Мандельштам с Пастернаком. Я тогда (по молодости лет) обиделся и отдал свою заметку в журнал «Мурзилка», но мысль главного редактора я усвоил.

Но теперь, ознакомившись с творчеством Наврозова, я понял, что главред "Пионерки" был неправ. Главное - не останавливаться и полностью менять тему, переходя от абзаца к абзацу. Этот прием, аргументировал я в ответе Наврозову, позволяет автору говорить в каждом абзаце все, что он знает по этой теме. И, судя по колонке Наврозова, это работает, восторженные комментарии следуют один за другим...

-10-

Андрей Наврозов мне очень логично ответил, что он никогда не учился в школе, его всему научила его мама, причем так хорошо научила, что приехав в США (по приглашению госсекретаря Сайруса Вэнса) со своим отцом, известным историком Львом Наврозовым, он (Андрей Наврозов) поступил в Йельский университет.

-11-

Тут в дискуссию вмешался колумнист Максим Кантор, который почему-то назвал меня "котиком" и "тявкающим песиком" и сообщил, что нельзя дразниться.

-12-

После чего я получил личное письмо от Андрея Наврозова, в котором он просил всю критику не писать в комментариях открыто, а пересылать ему лично, потому что редакция ему платит зарплату, а человек он бедный.

-13-

После чего Маша Гессен ответила на вопрос о том, может ли главный редактор любого американского издания писать в своем издании о количестве машин у себя в гараже. По мнению Маши, это все не так просто, и все это зависит от многих факторов. Например, одна из ее машин, хонда (или нисан?) не на ходу, а мерседес 20-летней давности, так что упоминание трех автомобилей вовсе не указывает на высокий материальный уровень.

-14-

После чего я получил комментарий от Лены Кропоткиной: "Глубокоуважаемый г-н Никольксий! Вы кто?" Комментарий заканчивался смайликом.

-15-

Минуту спустя автор получил личное послание от Лены Кропоткиной, в котором последняя сообщала автору, что он пишет очень смешные комментарии. Не Довлатов, конечно, зачем-то отмечала Лена, но ничего, для «Сноба» сойдет. Послание заканчивалось смайликом.

-16-

Лена писала, что ввиду того что автор этих строк - человек на «Снобе» новый, то ему наверняка будет интересно пообщаться со старожилами, которые, между прочим, помогут ему быстро войти в курс дела.

Письмо заканчивалось смайликом.

-17-

Например, продолжала Лена, знает ли автор этих строк о том, что колумнистам продолжают их контракты в зависимости от количества комментариев, и поэтому Кантор с Наврозовым заключили пакт о дружбе и взаимопомощи. Они накручивают десятки комментариев друг другу, например:

- Проснулся, и увидел новый материал Андрея. Выпью кофе - и читать!

- Кофе выпит! Читаю!

- Первый абзац - мощно!

И так далее.

Понимаешь, Максим, что происходит? - спрашивала Лена. За вопросом следовал смайлик.

-18-

Когда будешь читать профайлы членов "дорогой редакции", писала Лена, и особенно профайлы подписчиков - не верь ни единому слову. Скажем, некий Смбат пишет о себе "Банкир", а на самом деле он работает кассиром в банке. Знаешь, почему он это делает? - спрашивала Лена и добавляла смайлик.

Концепция Сноба, продолжала Лена, заключается в том, что львиную долю контента делают читатели, среди которых есть эксперты во всех областях. Смбат выдает себя за банкира, чтобы его обзоры положения на бирже имели больше веса.

А Генис пишет у себя в блоге о музыке, и потому он выдает себя за преподавателя консерватории, а на самом деле он учитель музыки в школе. (тут Лена вставила смайлик)

-19-

Ужос, писала (через о) Лена, все врут, все; в наше время девушке верить нельзя никому абсолютно!

-20-

А почему они все не боятся выдавать себя за гарунов аль рашидов, - писала Лена (демонстрируя знакомство с содержанием «Тысячи и одной ночи»), - а потому что этим всем занимается сама "дорогая редакция". Рыба гниет с головы! - сообщала Лена Кропоткина и продолжала: - Посмотри, Максим, профиль Маши Гессен:

-21-

А ведь у Маши, по сути, нет никакого образования. А там у нее написано Гарвард, две аспирантуры, два института... Ну, просто совсем как в "Иван Васильевич меняет профессию", см. клип.

-22-

Или Наврозов, - продолжала Лена, - пишет о системах высшего образования в Англии и США, а у самого - всего лишь степень бакалавра, бросил университет после 4-х курсов.

На Снобе, писала Лена, все выдают себя за кого-то, начиная с "дорогой редакции"!

Скажи, Максим, вот кому может в наше время верить девушка? За этим вопросом следовал смайлик, к которому я уже начал привыкать...

-23-

Едем дальше. Наскоро распрощавшись с Леной Кропоткиной (было уже за полночь), ваш покорный слуга сделал короткий перерыв на сон. Сон подкрепил мои силы, и с раннего утра я продолжил свои штудии на «Снобе».

Василий Куняев спрашивал о том, какими авиаперевозчиками кто летает. Я всегда предпочитал Дельту и Эир Франс, сообщал Василий, но последнее время и они испортились. А ведь летать мне, - добавлял Василий, - по долгу службы приходится каждый месяц, так что я отныне летаю лишь только бизнес-классом. А Вы? - задавал свой вопрос Василий. В комментариях к теме Василия около сотни снобчан отвечали, что они тоже летают лишь бизнес классом, а глубокоуважаемый г-н Годунов-Чердынцев предлагал летать бизнес классом именно Люфтганзы, так как там дают вкусные взбитые сливки.

-24-

Тут выскочила новая тема, Маша Гессен вела репортаж из Парижа, с конференции, посвященной Григорию Перельману. Тут следует отметить одно обстоятельство. История Перельмана всегда интересовала меня чрезвычайно, но не из-за её математических аспектов. Более того, я занимаюсь математическими исследованиями всю жизнь, но (так как я эксперт в другой области) результатов Перельмана я не понимаю на профессиональном уровне. Соответственно, если бы я оказался на той конференции, которую посещала в данный момент Маша, то я наверное не понял бы там ни бельмеса.

Поэтому я с некоторым подозрением воспринял идею проведения "репортажа с конференции", кто из читателей «Сноба» (думал наивный я) может там понять что-нибудь? И что может объяснить читателям Маша, которая не имеет специального математического образования?

Первые сообщения от Маши не заставили себя долго ждать. Маша писала, что доклады пока еще не начались и что она использует это время для того, чтобы ввести читателей в курс дела. Маша писала, что сумма углов треугольника равна 180 градусам, а самое короткое расстояние от А до Б - прямая. Что в математике нет экспериментов, и поэтому Маша не будет называть ее наукой. Более того, так как истина в математике устанавливается не с помощью экспериментов, а с помощью аргументов, то, по Машиному мнению, поэтому математика близка к юриспруденции.

Гениально, - писала в первом же комментарии Анастасия Ваняшина, - Маша, огромное Вам спасибо за то, что Вы для нас делаете, и за этот интереснейший репортаж!

-25-

Да, Maшa, спасибо!!! - добавляла к сказанному Мария Генкина, - полный эффект присутствия!!!

Потрясающе! - вторила Маше Немарина Цветаева.

-26-

Маша, в свойственной ей хладнокровной манере вела свой репортаж, словно не замечая комплиментов. Слушаю первую лекцию, - продолжала она, - выступает американский математик Джон Морган.

Гениальный репортаж! - комментировал Машино сообщение Артур Евстигнеев, - ведь, допустим, мы изучаем какую-то область в пространстве. И эта область, предупреждал Артур, может быть плохой, очень плохой, со всякими дырками. Так Перельман позволяет нам увидеть свет в конце тоннеля, Перельман нам говорит, возьмите в руки ножик и разрежьте область на кусочки получше, без дырок. И изучайте последние уже локально.

-27-

Максим Цыганков очень добавлял к сказанному, что, по его мнению, именно в Библии скрыты решения проблем современной физики - квантовой механики и пр.

-28-

Маша придавала обсуждению большую глубину и отвечала, что любой трехмерный объект является суммой известных нам восьми "геометрий", и добавляла, что лекция Моргана кончилась и началась лекция Терстона, от которой захватывает дух.

-29-

Артур Евстигнеев отвечал, что он и сам изначально хотел написать "про 8 геометрий", но потом решил не делать этого, а то кто-то может испугаться...

-30-

Ваш покорный слуга уже упоминал (в частях 4, 8, и 9) о том, что, читая «Сноб» в первый день, он испытал нечто сходное комплексу неполноценности. Все понимают тексты Наврозова, думал я тогда, все, кроме меня.

Читая Машин репортаж с Парижской конференции, я испытал подобное чувство. В дискуссии участвовало уже полсотни снобчан, и все они понимали доказательство Перельманом гипотезы Пуанкаре, все, кроме меня!

-31-

Тем временем, Маша продолжала свой репортаж с Парижской конференции, посвященной доказательству (Перельманом) гипотезы Пуанкаре. Следующий доклад, - писала Маша, - носит несколько технический характер и он, кажется, труден для понимания. Поэтому я его пропускаю, а чтобы не терять времени, напишу-ка я тем временем (для «Сноба») отчет о своей недавней беседе с немецкими школьниками о Холокосте (перед Парижем я смоталась также и в Германию, поговорить о Холокосте, сообщала читателям Маша).

В этот момент я почувствовал, что этого так оставлять нельзя и что Ваш покорный слуга просто обязан дать «Снобу» бой. Если бы Маша вела репортаж не с математической, а, к примеру, с химической конференции, то я бы наверняка чувствовал иначе. Но в данном случае «Сноб» покусился на самое святое, что у нас есть. Он покусился на математику! И если не я, то кто?

Словом, я начал продумывать план действий, и единственное, что пришло мне в голову, - написать на «Снобе», что ни Маша, ни сотня комментирующих ее материал ничего не понимают в том, о чем говорят. И я с удовольствием думал о том, как вставить в свой пост ссылку на сказку "Новое платье короля" и на ее заключительную фразу (этот мой ход и фраза "а король-то голый" мне самому очень нравились). Конечно же, замышляя этот т.н. ПЛАН А, я мечтал о победе. Мне казалось, что в ответ на мой пост Маша признается в том, что она ничего не понимала в докладах, на которые она зачем-то поехала. А потом и читатели все напишут что, мол, мы раньше писали "гениально" просто так. А если по-честному, то мы не знаем гениально или нет, потому что тоже ничего не понимаем.

Вот такие мысли вертелись у меня в голове....

-32-

Но потом я подумал о том, что каждый истинный военачальник, продумывая план военной кампании, должен проанализировать все возможные варианты развития событий; и что наряду с планом А должен быть и план Б. Что будет, - думал я, - если я проиграю; что будет если ни Маша, ни читатели ни в чем не признаются?

И подумав об этом варианте, я вдруг со всей ясностью осознал свое бессилие и потому решил махнуть на все рукой и ни в какие военные действия не ввязываться. Математика все стерпит! - успокаивал себя я.

-33-

Стоило мне принять это нелегкое решение о нейтралитете, как на сайте появился новый материал Наврозова о хлестаковщине. Прочитав его, я почувствовал, что мне (как писал когда-то, правда, по другому поводу, В.Белов) "вдруг стало очень смешно и обидно", и я сгоряча ответил Наврозову комментарием, в котором задавал вопрос о том, можно ли отнести к проявлениям хлестаковщины профиль Маши Гессен, где она, человек, окончивший лишь среднюю школу, приписывала себе высшее образование. И, веско продолжал я, не является ли и репортаж с математической конференции еще одним проявлением хлестаковщины?
-34-

Задав эти веские вопросы, я выключил компьютер и, напившись чаю, улегся спать. Когда же я утром включил компьютер вновь, в моем инбоксе меня ожидало личное сообщение от незнакомой мне Марины Шубиной. Максим, - писала мне Марина, - что Вы наделали? Из-за Вашего комментария Маша Гессен уволила меня с работы...

-35-

Сообщение от Марины Шубиной заканчивалось предложением поговорить по skype. Я быстро добавил ее в число своих skype-контактов, и через минуту она уже мне звонила. Марина (сквозь слезы) рассказала мне о том, что мой комментарий о хлестаковщине ей понравился необычайно и что она перечитала его несколько раз подряд. После чего проверяла каждые полчаса, не поступило ли на него ответа от Маши.

Поэтому, когда вечером Марина узнала о том, что Маша попросила у группы поддержки список IP адресов, с которых смотрели мой комментарий, она (Марина) приготовилась к худшему. Ведь всего за день она выходила на этот комментарий около 40 раз!

И действительно, это "худшее" не заставило себя ждать...

-36-

Через 10 минут Маша вызвала Марину на ковер, и последняя (поняв, что час пробил) уже через несколько минут входила в Машин офис. Где ей было сообщено, что формат ее (Марининого) сотрудничества со «Снобом» пересматривается и вместо постоянной фиксированной зарплаты предусматриваются иные, более гибкие рамки оплаты. Когда позднее Марина проанализировала эти гибкие рамки, то оказалось, что ее заработок уменьшается почти в два раза. И все из-за твоего комментария, будь он неладен! - воскликнула Марина.

-37-

И это не конец, провидчески и трагически шепотом продолжала Марина, я вижу впереди дальнейшее закручивание гаек и ужесточение репрессий. На «Снобе» грядет 1937 год! Вот увидишь, Максим, вот увидишь, вскоре здесь начнутся суды над врагами народа и заполыхают костры инквизиции!

-38-

Вопреки предсказаниям Марины, никаких ужесточений не последовало, и жизнь на «Снобе» шла себе своим размеренным чередом. Колумнист Максим Кантор написал очередной материал о том, как однажды, заработавшись за полночь, он покидал мастерскую на юге Лондона последним. В силу вполне понятной усталости Максим забыл на работе замшевую куртку (за 500 евро), в кармане которой остались и бумажник (кожаный, за 120 евро), и ключи от дома и работы. Открыть мастерскую для Максима могли лишь ранним утром, и таким образом, судьба поставила перед Максимом нелегкую задачу - провести холодную ночь без денег, в одной лишь рубашке, да еще и в неблагоприятном районе. В конце концов, в близлежащем баре Максиму согласились предоставить ночлег, попросив за это какой-нибудь залог. В залог Максим отдал часы (за 500 евро) и получил лежак в ночлежке, где и провел ночь среди каких-то бомжей. А наутро Максиму сообщили, что получить свои часы обратно он может, лишь уплатив за свой ужасный ночлег 500 евро.

Гениально! Гениально! - писала в комментариях Маруся Столярова, - умеешь ты, Максим, нагнетать обстановку!

-39-

Казалось, все текло своим размеренным чередом. Погоди Максим, - писала мне Марина Шубина, - это лишь затишье перед бурей. Вот увидишь!

- 40-

Время показало, что Марина была права, через неделю «Сноб» разместил два новых материала, Максима Кантора и Маши Гессен...

-41-

Максим Кантор писал о своем неприятии колбасной эмиграции, ограничивая, впрочем, свое неприятие по гендерному признаку. Дело в том, что он недавно ужинал в Нью-Йорке с недавней колбасной эмигранткой из России, которая рассказала Максиму о том, что последнее время она стала чувствовать себя чужой в России, в этой стране господ, стране рабов. А когда девушка перечитала, год назад, Чаадаева, то решение было принято, и она перебралась на Манхэттен.

Чтобы проиллюстрировать свои мысли во время ужина, Кантор сравнивал рассказ своей собеседницы с историей одного лондонского художника, который однажды связался с русской эмигранткой, которая якобы интересовалась искусством. Все кончилось тем, что эмигрантка обобрала художника до нитки и он в конце концов умер от какой-то ужасной болезни в больнице для бедныx. Как же задрали нас всех эти колбасные эмигрантки, эмоционально, но поучительно заключал Кантор.

Этот материал Кантора вызвал настоящую бурю, хотя и не совсем ту, о неизбежности которой все время писала Марина Шубина. О чем - чуть позже.

-42-

Количество мгновенных возмущенных комментариев под материалом Кантора зашкаливало, и все они были оставлены недавними (в основном незамужними) эмигрантками из России, проживающими ныне в США.

-43-

Возглавила кампанию Мария Генкина, которую Кантор мгновенно окрестил "нью-йоркской домохозяйкой".

-44-

Мария Генкина, в свойственной ей прилежной манере вечной отличницы указывала Кантору, что всему «Снобу» понятно, о ком идет речь в материале. И что это не по-мужски - ужинать с девушкой, а на следующий день разражаться на страницах «Сноба» потоком сознания о своей вчерашней собеседнице. Особенно неприемлемо для художника, веско подчеркивала Мария Генкина, сопровождать свой материал на «Снобе» рисунком, на котором все подписчики могут узнать его вчерашнюю собеседницу в лицо.

Сообщение Генкиной воспроизводилось десятком других подписчиц Сноба, тон которых не всегда был взвешенным.

-45-

В ответ Марии Генкиной Кантор поместил отрывок из черновика пьесы "Медленный огонь", которую он как раз заканчивал. Одним из действующих лиц пьесы была Мария Генкина, нью- йоркская домохозяйка. Кто-то еще хочет попасть в мое творчество, в качестве отрицательного героя? - с угрозой спрашивал Кантор у присутствующих...

"Страсти по Кантору" накалялись.

-46-

Кантора, кажется, поддержал лишь один Наврозов, да и тот, видимо, выполнял условия своего пакта о снобовзаимопомощи с Кантором. Наврозов указывал возмущенным незамужним девушкам на то, что жизнь и честь Кантор и он сам, Наврозов, взвесили на пушкинских весах и, гордо подняв голову, цитировал:

-----Подите прочь — какое дело

-----Поэту мирному до вас!

-47-

Материал Кантора возмутил женскую популяцию «Сноба», в то время как популяция мужская пока оставалась индифферентной. В этот момент Маша Гессен опубликовала свой материал, вызвавший сильные чувства уже у подписчиков мужского пола...

-48-

Последние научные исследования, писала Маша Гессен и давала ссылку на первоисточник, указывают на то, что в семьях, состоящих из двух девушек нетрадиционной сексуальной ориентации, дети воспитываются лучше по целому ряду объективных параметров, они и учатся лучше, и здоровее и многое-многое другое.

Слова Маши подписчики мужского пола восприняли с недоверием, а подписчики мужского пола кавказского происхождения - с негодованием.

"В этом дэле главное - отэц!" - возмущенно отвечал Маше Самвел Наветисян...

Гордое негодование Самвела поддержал Артем Наганов, профессор из штата Нью-Йорк. Артем указывал Маше на то, что исследование, на которое она ссылалась, нельзя именовать научным, так как финансировалось это исследование Нью- Йорксим центром геев и лесбиянок, и потому было несомненно предвзятым.

-49-

В диспут включилось еще несколько особей мужского пола, которые объясняли Маше, что в России у людей нет элементарных демократических свобод и прав и что это методологически неверно бороться за права геев и лесбиянок именно сейчас. Вначале, писали Маше особи мужского пола, нужно добиться демократических прав для всех, а уже потом, на этой основе, развернуть отдельную кампанию для геев и лесбиянок. А иначе, объясняли Маше особи мужского пола, не добьешься ничего, ни права избирать и быть избранным, ни права жить, допустим, с той особью, с какой тебе хочется.

-50-

Маша отвечала своим оппонентам коротко и неэмоционально, что всех еще больше заводило.

-51-

В этот момент заместительница Маши Гессен где-то упомянула о том, что нельзя исключить того, что в ближайшее время «Сноб» примет на работу новую колумнистку, возможно, проживающую за рубежом. Эта информация вызвала немедленную массовую активность в Машиных темах девушек из США и Англии с филологическим образованием. Введение в бой этого резерва решило исход схватки Маши Гессен с Самвелом и Артемом. Эти два ярых противника воспитания детей в лесбийских семьях стали получать по десятку агрессивных ответов на каждый из своих постов. Маша в дискуссию более не вмешивалась, лишь призывала стороны к корректности.

-52-

Самвел из дискуссии с группкой появившихся филологинь самоудалился, но Артем с занудством истинного профессора продолжал сообщать девушкам о том, что он разбирается в научных дискуссиях лучше их и потому его мнение главнее, чем мнение какой-нибудь Катерины Инночентновой, даже если последняя и видит себя будущей колумнисткой.

В ответ на это заявление Маша Гессен объявила, что в дискуссиях на «Снобе» все равны, и профессора, и не профессора, и потому фраза Артема Наганова является оскорбительной как для Катерины, так и для всего «Сноба». И потому он, Артем Наганов, забанивается в наказание от дальнейшего обсуждения этой и всех будущих тем «Сноба» о геях и лесбиянках.

-53-

Максим Кантор, внимательно наблюдавший за развитием событий, в свою очередь мгновенно забанил Генкину в своих темах. Маша Гессен забанила Самвела. Кантор забанил еще троих, а потом еще пятерых. Через полчаса «Сноб» захватила эпидемия банов, от которой не удержался и мирный Наврозов, забанивший у себя Лену Кропоткину за смайлики.

-54-

Спустя полчаса в список наиболее обсуждамых «Снобом» тем вышли темы о банах и удалениях. Оказалось, что за один день редакция и колумнисты забанили несколько десятков человек. Обсуждение банов стало причиной новых банов, и всем стали ясны два обстоятельства. Первое, единственной волнующей всех снобовцев темой были баны. Второе, если все будет продолжаться, то через неделю редакция забанит всех своих подписчиков.

-55-

Редакция сошла с ума! Долой редакцию, - писали подписчики один за другим, и их тут же забанивали...

-56-

Через три дня, когда число забаненных перевалило за тысячу, на сайте появился духовный лидер «Сноба», почтеннейший Владимир Яковлев, и сообщил всем, что он берет ситуацию под свой личный контроль.

-57-

Маша Гессен, сообщил Яковлев, превысила свои, так сказать, "возможности", и потому она отстраняется от модерации сроком на трое суток.

-58-

Все темы, обсуждающие баны на «Снобе», удаляются, а вместо них будет лишь одна тема, которую открывает он лично. Причем тема эта не будет высвечиваться на главной странице «Сноба» и комментарии в ней будут удаляться через неделю.

-59-

Все предыдущие баны отменяются, и редакция вводит однозначные правила, описывающие, когда банить можно, а когда - нет.

-60-

Спустя какое-то время эти меры привели к тому, что страсти утихли и подписчики стали читать что-то кроме тем о банах. Например, внимание многих привлекла тема Андрея Наврозова, в которой он рассказывал о том, что в юности ему нравились стихи и девушки. К сожалению, девушкам поэзия была чужда, они увлекались лишь спортом. И потому их соблазнить можно было, лишь подарив им секундомер или теннисную ракетку. И тогда я, - как всегда логично продолжал Андрей, - чтобы все же снискать расположение девушек, засел в библиотеке, где начал читать антологии современных англоязычных поэтов. И они, Филип Ларкин, Чарльз Каузлей, Мартин Сеймур-Смит, Дуглас Донн, Джон Хит-Стаббз, Майкл Шмидт, Дж. С. Холл, Рой Фуллер, Джоффри Хилл, Вернон Сканнел вскоре стали его, Андрея, кумирами, он просто молился на них. Поэтому, логично продолжал Андрей, когда он начал сотрудничать с «Таймс», он стал писать там резко критические обидные статьи о творчестве перечисленных поэтов.

Наврозов туманно заключал свой материал сообщением о том, что сама идея литературного журнализма оказалась одной из монет, брошенных им через плечо в один из римских фонтанов. А с ней канули в воду и эти лица (т.е., Филипа Ларкина и Ко.) - сообщал читателю Андрей.

За материалом следовали обычные восторженные комментарии читателей, писавших, что хотя Филипа Ларкина и других англоязычных современных поэтов они не знают, но материал Наврозова о них все равно потрясающ. Нам нравится, писали читатели, тонкая вязь наврозовского языка.

-61-

Словом, страсти поутихли, хотя Марина Шубина и продолжала предрекать, что «Снобу» предстоят новые испытания.

И она была права, спустя неделю главной темой «Сноба» стало открытое письмо Маши Гессен читателям. Дорогие читатели, - писала Маша Гессен, - мне стыдно. Мне стыдно за то, что я - редактор «Сноба»...

-62-

Мне стыдно, писала Маша, возглавлять редакцию, которая сотрудничает с таким ужасным индивидуумом, как Максим Кантор. Это позор.

-63-

Открытое письмо Маши Гессен было коротким и конкретным. Вчера Кантор, в одной из своих полемик, процитировал ужасную пословицу "яблоко от яблоньки недалеко падает". Позор, - писала Маша, - что это дикое заявление "яблоко от яблоньки недалеко падает" появилось на страницах издания, ею возглавляемого. Она, Маша, вполне может понять то чувство негодования, которое охватит каждого читателя «Сноба», увидевшего эту крамольную фразу Кантора "яблоко от яблоньки недалеко падает". И она, Маша, просит у читателя прощения от имени редакции за дикую фразу "яблоко от яблоньки недалеко падает".

-64-

Вслед за Машиным письмом мгновенно последовал комментарий от девушек, ставших активно писать в Машиных темах после информации о том, что редакция подумывает о нанятии новой колумнистки. Так, Катерина Инночентова писала, что она за всю жизнь слышала выражение "яблоко от яблони недалеко падает" буквально считанное количество раз и каждый раз ее продирал мороз по коже. Но она никогда не ожидала того, что это ужасное выражение "яблоко от яблоньки недалеко падает" может появиться на страницах «Сноба».

-65-

Мария Генкина в своем обычном стиле прилежной отличницы написала о том, что она давно предупреждала о том, что от Кантора можно ждать чего угодно, но ее, к сожалению, никто не слушал.

-66-

К вечеру количество комментаторов, возмущенных до глубины души поговоркой "яблоко от яблоньки недалеко падает" и употребившим ее Кантором, стало исчисляться сотнями...

Продолжение здесь.

Сохранено