Хроники коронавируса 28

Вчера вечером праздновали Песах. Не то чтобы в карантин он сильно отличался от любого другого Песаха здесь -- все наши родные и близкие далеко, так что празднуем мы теперь только сами. Но это же не повод не праздновать! Я сотворила настоящую правильную пасхальную тарелку -- на ней были вареные яйца, листы салата (символизирующие горькую зелень), веточки петрушки, вареная картошка, щедрая ложка хрена, немного полукопченой семги, небольшой кусочек антрекота, харойсес, и посредине, конечно, лист мацы. Рядом стояла плошка с соленой водой, в которую мы честно макали всё вышеперечисленное, за исключением харойсеса. Разлили безалкогольное вино и честно выпили по четыре бокала -- гулять, так гулять! Еще я сделала свой знаменитый салат из свеклы (с черносливом, чесноком, орехами, майонезом и острым соусом из хрена -- он добавляет совершенно дивный привкус, невероятно рекомендую), а больше мы ничего делать не стали, так как никогда больше ничего и не делаем. Особенно, учитывая то, что за обедом мы насладились потрясающими антрекотами -- невозможно же столько есть! Чадо честно нашла спрятанный лист мацы и потребовала награду: получила сладость и, несмотря на то, что кричала, что больше в нее ничего на свете не поместится, с удовольствием съела целое кокосовое печенье, прослоенное малиновым джемом. Завтра обязательно будем готовить гефриште мацес, куда без него.
Вообще вчера, с моей точки зрения, был изумительный день. Мы погуляли, после у нас была рабочая встреча, а после я села работать, и работала, не отрываясь, до самого обеда. После мы все собрались, чтобы пообедать: чадо налила всем воды и разложила вилки и ножи, я приготовила тарелки, на которые положила немного помидоров шерри и чеснока (себе еще положила салатных листьев и ложку острой корейской пасты), мы весело поели, обсудили всё на свете, я вытолкала чадо и Ыкла на их сиесту и погрузилась опять в работу. Время от времени я подбегала к дитяти, которая очень весело перекладывала мусор из мусорного ведра на кухонный пол, явно собираясь переносить его по частям в остальные места в доме. Еще иногда мне приходилось делать страшное лицо и строго говорить нет тогда, когда она открывала ящики моего стола и проводила в них реорганизацию. Ее реорганизация моих рабочих бумаг меня, почему-то, радует и восхищает значительно меньше, чем ее. Посему у нас борьба -- пока не в мою пользу. Я делаю страшное лицо и говорю нет, она же хохочет, подбегает опять, молниеносно открывает ящик, еще более молниеносно достает из него половину содержимого, которое немедленно уносит и прячет по разным углам. Я же упрямо хожу, собираю всё назад, еще строже повторяю -- нет, мамин ящик трогать нельзя, нет, никак нет, она опять хохочет и всё это продолжается до бесконечности. А точнее, до того момента, когда она вдруг слышит голоса наверху и немедленно убегает туда. Но несмотря на всё это, мне удалось немного поработать. Я не обращала ни на что внимание, не читала рабочую почту, только работала, и время от времени выходила покурить. Прервалась же я только около шести, когда поняла, что надо срочно бежать и готовить всё к Песаху.
Но зато после празднования, я поблагодарила все высшие силы за то, что нас всего четверо. Я убирала нашу маленькую кухню и небольшое пространство рядом со столом, не прерываясь, полтора часа, всё силясь понять как четыре маленьких человека могут сотворить вот такое всего за какой-то час. Тем более, что обычно ситуация значительно лучше -- вся уборка занимает не более часа. Бог мой, какое счастье, что мы празднуем сами, так как иначе, я точно знаю, здесь пришлось бы не только убирать, но и ремонтировать весь дом, и ремонтировать меня вместе с моей слабой, юной, едва окрепшей психикой. Чадо и Ыкл время от времени кричали в мою сторону -- тебе помочь? Меня подмывало сказать да, но, во-первых, мне всё время казалось, что осталась буквально капля, во-вторых, толку от них, прямо скажем, не очень много. Чадо честно попыталась вытереть пол. Пол, который был немного липким в том месте, куда дитя швырнула фрукты, на которые после кто-то наступил, а сверху немного полил вином, стал липким везде. Мама, -- восторженно кричала чадо, -- посмотри как я здорово тебе помогла! Я хотела было пройти и посмотреть, но прилипла. После чего поблагодарила ее от всей души, отпустила заниматься своими делами и, вздохнув, пошла наполнять ведро водой. Вернее, именно ведро наполнила по моей просьбе чадо, после чего удалилась -- на скайп позвонили родные и чаду стало не до пола. Перед тем, как окончательно уйти, она обняла меня, -- мама, я хорошо помыла пол, я молодец? Я искренне ее похвалила.
Пока я убирала, всё думала о том, кому нужна вот эта дурацкая правда? Вот, к примеру, она плохо помыла пол, мне его сейчас надо мыть заново и, честно говоря, лучше бы она его совсем не мыла, но это могу знать только я -- она старалась изо всех сил, мыла, делала всё так, как ей казалось правильным. И вдруг я, с дурацкой правдой -- нет, дорогая, пол ты помыла ужасно, садись, двойка. Я не умею врать, я умею играть в Чука и Гека, но я никогда не понимала (и, наверное, не пойму) правдорубов -- те, которые: я обязан сказать правду, а как иначе-то? А вот так иначе. Если задуматься, половина такой правды никому не нужна. От нее сплошной вред и расстройство, а пользы ровно ноль. Я лучше тихо всё переделаю, если оно мне не нравится, так, чтобы я была довольна, но человеку этого не расскажу -- для чего?
Папа с восторгом рассказывает про всех выздоровевших, о которых слышит в новостях. Всё спрашивает как мы. Мы нормально, -- бодро отвечаю я, -- чего нам сделается? Как это чего? -- ужасается мама, -- у вас вон какой ужас, глава заболел! Ужас, да, -- соглашаюсь я, -- но ты понимаешь в чем дело, мы с ним, конечно, на короткой ноге, но в последнее время у него было столько дел, что он совсем о нас забыл, в гости не наведывался, чаи с нами не распивал и даже не кашлял в нашу сторону, представляешь? Тьфу на тебя, -- смеется мама, -- при чем здесь это? Ты можешь быть серьезной? -- строго спрашивает она, -- я же волнуюсь! Я серьезна как никогда, -- сообщаю ей я, -- честное слово, глава к нам вообще не приходил: не чихал и не кашлял, по крайней мере, не в нашу сторону. В смысле, -- добавляю быстро, -- ему, наверное, в общем и целом, на нас начхать, но исключительно издалека. Дура! -- констатирует мама. Ну хоть Песах-то отметили? -- меняет она тему. Песах отметили! -- гордо сообщаю я, -- и я уже, -- еще более гордо продолжаю я, -- даже закончила убирать. А что там убирать? -- фыркает мама, -- вас же всего четверо! Я захлебываюсь от возмущения -- ты знаешь, что дитя чемпион по бросанию картошки и яиц на самые дальние расстояния?! Мы ее вообще думаем на олимпийские игры послать! Пф, -- фыркает мама, -- ну так одну картошку убрать, одно яйцо, тоже мне! Одну малину, одну сливу, одну чашку молока, разлитую по всему полу, -- продолжаю я ее мысль, -- один кусок мацы, один бокал вина на полу (это не дитя, честно признаюсь я, это я, сама, лично!). Хватит! -- перебивает меня мама, -- я всё поняла, ужас какой. Мы хорошо отметили, -- продолжает мама, -- только вот жалко, что гости не приехали, ведь поезда-то не ходят, понимаешь? Понимаю, -- киваю я, -- карантин, однако, какие уж там поезда. А твой папочка, -- ехидно ябедничает мама, -- вчера бегал в магазин! Я только мацы купить! -- оправдывается папа, -- и в магазине никого не было, честное слово! Папа, -- выдыхаю я в трубку, -- ты же обещал! Я только один раз, честное слово, больше не буду, но как же без мацы? Я его понимаю, даже не сержусь.
А ты знаешь где сегодня было самое большое празднование первого дня Песаха? -- восторженно интересуется Ыкл, и добавляет, -- на пятьсот человек! И не виртуальное! Где? -- удивляюсь я, у меня нет никаких идей. В отеле в Тель Авиве, -- радостно сообщает он мне, -- угадаешь как и почему? Он замолкает и хитро смотрит, а я думаю. Я поняла, -- довольно сообщаю я через минуту раздумий, -- туда, небось, поселили инфицированных, а им теперь ничего не страшно. Да, -- подтверждает Ыкл, -- они сидели за столами, а официанты в масках подносили им еду. Это точно как -- все, и шофер, получили увечья, только который в гробу - ничего. Истинно так, -- смеюсь я.
Знакомым в Израиле за день до Песаха привезли доставку из магазина -- прекрасная доставка, рассказывают они, всё так хорошо запаковали, только не привезли ничего мясного и ничего молочного. Пришлось бежать в магазин. Я их понимаю -- в ближайшие три дня праздника запретили выходить из дома вообще, даже на сто метров. По улицам ходит армия и строго следит, чтобы там никого не было. Запрещено открывать двери квартир. А есть-то надо, хорошо, что доставку привезли за день до и они успели быстро сходить в магазин и купить всё недостающее. Теперь три дня дома, полностью дома. Радуюсь, что нам можно гулять, совершенно эгоистично радуюсь.
С праздником всех причастных и остальных!
|
</> |