хронический полубоянчег

samogon — 05.11.2019 5 ноября 1846 года в Москве умер граф Фёдор Иванович Толстой, в широких кругах известный под кличками "Алеут" и "Американец".


Молодой Федор Толстой, портрет работы неизвестного художника

Граф Федя стал одним из прототипов персонажа фильма "Дуэлянт" (с моей кочки зрения довольно занудный). Отличался необыкновенным темпераментом, прославился картёжным азартом, пристрастием к дуэлям (бретёрством) и путешествием в Америку (откуда и прозвище).


В 1803 году отправился в кругосветное плавание в качестве члена команды шлюпа «Надежда» капитана Крузенштерна. Это было первое кругосветное плавание корабля под российским флагом. Во время плавания Федя прославился тем, что заебал буквально всех. На борту поведение Толстого, не обременённого служебными обязанностями, было весьма непредсказуемым. Он часто провоцировал ссоры с другими членами команды, в том числе с самим капитаном. Помимо этого Толстой позволял себе злые шутки в адрес нелюбимых им членов команды: так, однажды он напоил сопровождавшего «Неву» священника, и когда тот лежал мертвецки пьяный на полу, приклеил его бороду к доскам палубы сургучом, запечатав казённой печатью. В итоге бороду пришлось отрезать, чтобы пришедший в себя священник смог освободиться — Толстой напугал его, что печать ломать нельзя. В другой раз Толстой в отсутствие Крузенштерна прокрался в его каюту с любимцем команды, ручным орангутаном, которого Толстой купил во время одной из остановок на островах в Тихом океане. Там он достал тетради с записями Крузенштерна, положил сверху лист чистой бумаги и стал показывать обезьяне, как заливать чернилами бумагу. Затем он оставил орангутана в каюте одного, а тот стал подражать Толстому на тетрадях капитана. Когда Крузенштерн вернулся, все его записи оказались уже уничтожены. Вот выдержка из записок одного из участников экспедиции:

24 марта "Надежда" потеряла из вида "Неву", а 7 мая кинула якорь у Нука-Гивы, самого большого острова Вашингтоновского архипелага, в настоящее время более известного под названием Маркизских островов.
Несколько сот голых островитян вплавь окружили "Надежду", предлагая кокосы, плоды хлебного дерева, бананы и т.п. Вслед за ними подплыл англичанин, на котором так же, как и на туземцах, кроме пояса, никакой одежды не было. Он был женат на туземке и уже 7 лет жил на острове. Через него, как толмача, началась оживленная меновая торговля; туземцы были особенно падки на изделия из металлов.
Затем на корабль прибыл сам король Нука-Гивы Танега Кеттонове, человек лет 45-ти, темнокожий, сильный и благообразный. На нем также ничего, кроме пояса, не было, но он был татуирован с головы до ног. Федор Иванович забавлялся тем, что заставлял короля исполнять должность собаки: поплюет на щепку, закинет в море и крикнет: пиль, апорт! Король плавал за щепкой, схватывал ее зубами и преподносил Толстому. 

Дальше - больше. Крузенштерн потерял терпение и высадил нелюбимого пассажира во время остановки «Надежды» на Камчатке. Дальнейшие подробности путешествия Толстого известны лишь с его собственных, не всегда правдоподобных рассказов. С Камчатки Толстой добрался до одного из Алеутских островов или же на остров Ситка, где провёл несколько месяцев среди аборигенов Аляски — племени тлинкит. Возможно, что он попал с Камчатки на Ситку на корабле «Нева», после того как был высажен с «Надежды». Во время пребывания Толстого на Ситке, а по другим данным — ещё в дни остановки «Надежды» на Маркизах, его тело украсили многочисленными татуировками, которые он позже с гордостью демонстрировал любопытствующим. Упомянутый орангутан, которого вместе с Толстым высадили на сушу и дальнейшая судьба которого неизвестна, дал впоследствии повод многочисленным сплетням в дворянских кругах. Согласно одним из них, Толстой во время своего пребывания на Камчатке с обезьяной сожительствовал, а согласно другим — съел её.

По возвращении в Санкт-Петербург Федор стал весьма популярен среди местных дам, во многом благодаря татуировкам, которыми он был покрыт с головы до ног. Кстати, вот как о нем писал классик наш Грибоедов:

А голова, какой в России нету, —
Не надо называть, узнаешь по портрету:
Ночной разбойник, дуэлист,
В Камчатку сослан был, вернулся алеутом,
И крепко на руку не чист:
Да умный человек не может быть не плутом.
Когда же он о честности великой говорит,
Каким-то демоном внушаем,
Глаза в крови, лицо горит,
Сам плачет, а мы все рыдаем


Позже Толстой пенял Грибоедову, что тот написал "на руку не чист" - взяток он не брал, а карты есть карты, там каждый сам за себя. Помимо карт граф славился болезненным пристрастием к дуэлям, причем отлично владел и саблей, и пистолетом. Кстати, Пушкин свою последнюю строчку мог написать еще в 1826 году - его спасло то, что граф Федя, которому поэт послал вызов, тогда случайно отсутствовал в Москве. Впрочем, позже Саша и Федя вполне подружились. Пушкин даже воспел его в "Евгении Онегине" в образе Зарецкого, бывшего дуэлянта и секунданта Ленского.

В пяти верстах от Красногорья,
Деревни Ленского, живёт
И здравствует ещё доныне
В философической пустыне
Зарецкий, некогда буян,
Картёжной шайки атаман,
Глава повес, трибун трактирный,
Теперь же добрый и простой
Отец семейства холостой,
Надежный друг, помещик мирный
И даже честный человек:
Так исправляется наш век!

С возрастом граф остепенился, женился на цыганской танцовщице, которая спасла его от банкротства на деньги, которые он до этого ей дарил. В счастливом браке у него родилось 12 детей, но счастье покинуло графа. Дети Толстого умирали один за другим.

Толстой очень тяжело переживал смерть своих детей, особенно семнадцатилетней дочери Сарры. Некоторые друзья Толстого рассказывали впоследствии, что он к концу жизни стал человеком набожным и считал смерть одиннадцати своих детей Божьей карой за смерть одиннадцати человек, убитых им на дуэлях.


Дочь Толстого, Сарра
Акварель Соколова П. Ф.

Убитых им на дуэлях он насчитывал одиннадцать человек. Он аккуратно записывал имена убитых в свой синодик. У него было 12 человек детей, которые все умерли в младенчестве, кроме двух дочерей. По мере того, как умирали дети, он вычеркивал из своего синодика по одному имени из убитых им людей и ставил сбоку слово «квит». Когда же у него умер одиннадцатый ребёнок, прелестная умная девочка, он вычеркнул последнее имя убитого им и сказал: «Ну, слава Богу, хоть мой курчавый цыганёночек будет жив».

По воспоминаниям близких, перед смертью он велел позвать к себе священника и исповедовался ему в течение нескольких часов. Не мудрено - такую жизнь пересказать! Ходили слухи, что после исповеди у священника изрядно прибавилось седых волос.





Ну, за жизнь! Интересную жизнь.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив