Графомания

Я вижу то, о чем у меня не хватает слов рассказать.
Вижу, как померкли огни на Адмиралтействе. А за ними - вся набережная.
Только здания Сената и Синода сияют как ни в чем не бывало.
Вижу, как с удивительным напором людям из всех дыр и щелей повторяют про возможность службы по контракту.
В автобусах. В метро. На рекламных щитах.
Миллион при подписании контракта.
Двести тысяч ежемесячно.
Даже пытаясь записаться к врачу, слышишь привычное: «Хотите получить информацию о службе по контракту? Нажмите один».
В двадцать втором я ехала на поезде с мобилизованными из моего родного города.
«Прощание славянки», российский флаг.
Пытающийся что-то сказать мэр.
Некоторые из них уже вернулись домой.
Теперь матери, жены и дочери носят им красные гвоздики.
А в двадцать третьем я ехала на поезде Москва — Владивосток.
Кажется, наше купе было единственным в вагоне, где не было военных.
На Ярославском вокзале я сразу заметила симпатичного мальчишку в военной форме.
Я тогда не знала, что он пять дней будет ехать со мной в одном вагоне.
Молодой и красивый. Лет двадцать на вид.
Черные волосы и пронзительные голубые глаза. Тельняшка.
Хочет казаться взрослее своих лет.
Рядом с ним – командир, которого он, судя по всему, уважает.
В себя не приходили.
Расфокусированный взгляд, который я видела столько раз.
Замечали, что взгляд всегда одинаковый, хотя люди разные?
Он тоже меня заметил.
Но что скажешь тому, в чьих глазах – смерть?
На перронах российских городов он громко повторял: «Не забывайте нас! Помните нас!»
И тише: «Победа будет за нами…»
Другой ехал после сильной контузии.
Не было половины руки. Голова перебинтована.
Попутчикам он рассказывал историю своего ранения.
Контузило во время взрыва.
Лежал, в голове была единственная мысль: я обещал жене вернуться живым.
Он – выжил, но мужчины, которых мобилизовали вместе с ним, нет.
Он повторял: «Как я теперь буду их женам в глаза смотреть? Почему я тут, а они остались там? Почему я их не уберег?»
Рассказывал, что с братом он не разговаривает.
Брат не понял, что у нас не было другого выбора.
Когда мы ехали вдоль Байкала, его жена вышла из купе.
— Ой, а что это за море?
В последний день к нам подсел ещё один парень.
Был Хабаровск. Казалось, что воздух пах морем.
У него были голубые глаза и русые волосы, но внешность азиатская, что напоминало мне коми с Крайнего Севера.
В своей деревне он был охотником.
Потому его и забрали: с детства хорошо умел стрелять.
Он сильно кашлял и прикрывал кисть – точнее то, что от неё осталось – полотенцем.
Когда он снова закашлялся, я сделала ему чай.
Из-за ожога дыхательных путей пить он мог только маленькими глотками.
Тогда он купил у проводницы козинаки – и протянул мне.
Полушепотом, он рассказывал о том, что видел за год мобилизации.
А я ехала по России.
Разодранная, обескровленная.
Любимая.
|
</> |