Говоря об опасности "новой Манежки или Сагры", верхушка не понимает того, что творится в низах.

" Говоря об опасности "новой Манежки или Сагры", верхушка не понимает того, что творится в низах.
Вот в итоге мы и пришли к ситуации, когда вполне умеренные, общечеловеческие и даже где то либеральные политобозреватели заговорили на том языке на котором долгое время говорили исключительно националисты...
Декабристы разбудили Герцена?
Полюбуйтесь на вполне приличную статью Михаила Соломатина. Что то дальше будет!

Дюжина ножей в спину интернационализма
Многие, если не большинство, все еще верят, что мы живем в реалиях советского интернационализма, которые если чем-то и подтачиваются, то только злой волей отдельных отщепенцев. Это не так.

Достаточно почитать объявления об аренде жилья (хотя объявления типа "сдам квартиру русским" скоро, наверное, запретят), чтобы понять, какие этнические и квази-этнические общества реально признаются населением "континентальной" (не республиканской) части России. Это "русские", "славяне", "москвичи" и жители провинциальных русских городов (видимо, по умолчанию подразумевается принадлежность к русским или многолетнее проживание в условиях русской культуры), а на другой стороне - все остальные. Иными словами, в стране актуально одно деление: на людей русской культуры и не русских культур. К этому можно относиться как угодно, но это реальность. Это не книжное и не школьное знание, а шкурное, ощущаемое кожей, то есть такое, которое человек не сможет проигнорировать даже если б захотел. И любые попытки напомнить о советском прошлом только уводят нас в сторону от решения проблемы.

Манежная, Сагра, Демьяново – маркеры новой для постсоветской России реальности. Жителей Северного Кавказа в "континентальной" России уже никто не считает своими, и если какой-нибудь ВЦИОМ или ФОМ приводит совсем другие данные, то такие исследования воспринимаются читателями как политический заказ. Строго говоря, "жителями" и "населением" люди с Кавказа считаются только пока они находятся на своей земле. Оставив родные края, они моментально превращаются в "выходцев", и эта устоявшаяся языковая норма весит поболе любых опросов общественного мнения. Точно так же и невозможная с точки зрения этнографа "кавказская национальность" безошибочно распознается в России всяким взрослым человеком. С одной стороны, "кавказцы", говорящие на языках по меньшей мере трех языковых семей, ничуть не считают себя одним целым, однако они демонстрируют одни и те же характерные именно для них приемы в конкурентной борьбе с русским этосом. В российской государственной модели, коррумпированной и построенной исключительно на уважении к силе, кавказцы, благодаря сохранившимся к них реликтам родового общества, благодаря патриархальности и клановости, стали "суперхищником", противостоять которому народы "континентальной" России не способны. Похожая ситуация сложилась и в Европе после того как она отказалась от искусственного поддержания социальной структуры, от деления на honestiores и humiliores. Однако российская ситуация существенно отличается от европейской, о чем ниже.



Горцы и азиаты
Клановая структура позволяет кавказцам с легкостью осваивать коррупционные схемы, поэтому коррумпированное чиновничество получает растущий спрос на свои услуги по обходу закона. Возникает симбиотическая модель, в которой государству и кавказцам в целом выгоднее сотрудничать друг с другом против остальных, и все это приводит к ускоренному развитию серых схем. Этнический фактор таким образом становится социальным, и это происходит отнюдь не в воображении местных жителей и вообще вне зависимости от их воли. Эта ситуация специфична именно для России.



Почти никто не учитывает, что мигранты в стране объективно могут быть поделены на две очень разные группы, которых условно называют "спустившимися с гор" и "азиатами". Улицы метут азиаты, а спускающиеся с гор формируют господствующий слой общества. И те, и другие – важнейшая часть коррупционной государственной модели, но "азиатам" отводится в ней пассивная роль, а "горцам" – активная. "Азиаты" призваны (в буквальном смысле) на роль коллективного штрейкбрехера, чтобы оградить чиновничество и бизнес-элиту от прямого контакта с формирующимся в среде коренного населения гражданским обществом. Достаточно посмотреть на проводимые каждый год работы по выкашиванию, засеванию и рекультивации московских двориков, многократную перекраску бордюров, не говоря уж про укладку асфальта и дорожной плитки, чтобы понять, какие огромные суммы можно отмыть благодаря дешевому труду "азиатов". В итоге действия государства невозможно проконтролировать уже на уровне творящегося в твоем дворе и на твоей улице, что делает бессодержательными любые мечтания о местном самоуправлении и гражданской ответственности.

Этап такого миграционного штрейкбрехерства проходила и Европа, однако в ней, в отличие от сегодняшней России, не было столь масштабного использования мигрантов в рамках государственной коррупционной схемы. Да его и не могло быть: в странах с развитым гражданским обществом гораздо сложнее организовать у всех на виду заведомо ненужные, но оплачиваемые из бюджета работы. "Горская" миграция, то есть миграция сразу в элиту, минуя остающееся ниже по социальной лестнице коренное население, - это и вовсе российский феномен. Неслучайно майки с надписями "Россия" и "Российская Федерация" стали отличительными признаками выходцев с Северного Кавказа. Именно эти слои, жестко противопоставляя себя русскому большинству, подчеркнуто гордятся принадлежностью к российскому государству.



Постинтернациональная Россия
Россия вступила в постинтернациональный период своего развития. Национальные проблемы, решавшиеся на протяжении 70 лет весьма специфическим образом, теперь никто не решает, причем вернуться к прежним методам уже нельзя. Более того, методы, которыми насаждался интернационализм, столкнули социум с естественного пути развития, пагубные последствия чего будут ощущаться еще долго. Мы привыкли считать интернационализм чем-то само собой разумеющимся, как бы данностью, однако это совсем не так.



"С давних пор велось так: если по дороге на Миллерово ехал казак один, без товарищей, то стоило ему при встрече с украинцами (слободы их начинались от хутора Нижне-Яблоновского и тянулись вплоть до Миллерова на семьдесят пять верст) не уступить дороги, украинцы избивали его... Несладко бывало и украинцам, привозившим к Дону на Парамоновскую ссыпку пшеницу. Тут драки начинались безо всякой причины, просто потому, что "хохол"; а раз "хохол" - надо бить", - такой тип сосуществования компактных этнических групп был характерен для всей Европы (вспомним сапера Водичку с его "Плохо, брат, ты мадьяров знаешь"). Памятное позднесоветским поколениям ощущение межнациональной беспроблемности ("мир, дружба, жвачка", кино "Мимино") было обеспечено огромной ценой: уничтожением почти всех этнических элит и жесточайшим нивелированием социума, при котором ни одна диаспора не имела возможности масштабно перераспределять богатства в свою пользу. Сталинская практика наказаний для целых народов тоже служила интернационализации страны. Все, что высовывалось из ряда или выпадало из общего строя – человек, социальная группа или даже целый народ – безжалостно срезалось.

При этом уровень бытовой ксенофобии, нетерпимости к чужим поведенческим моделям вряд ли сильно отличался от нынешнего: просто для ксенофобии не было повода. Ксенофобия – это вообще не имманентное свойство той или иной нации, а реакция на обстоятельства. В советское время в центральной России и столичном регионе ничего подобного нынешнему переселению народов не было. А там где было ситуация напоминала сегодняшнюю. Так в Грозном после массового возвращения чеченцев и ингушей на родину произошли беспорядки на национальной почве. Участники митинга в августе 1958 года потребовали ограничить десятью процентами численность чечено-ингушского населения в ЧИ АССР, а саму автономию переименовать в Грозненскую область или даже в Межнациональную советскую социалистическую республику. Это правило справедливо не только для СССР и России. Тот факт, что Брейвика породили сверхтолерантные норвежцы, говорит о многом. Вместе с тем характерное для нынешней России неприятие "кавказцев" направлено не против индивидуальной, а против коллективной этничности, то есть против свойственного диаспорам кланового поведения, перед которым русские, как и любой другой из распрощавшихся с патриархально-родовым укладом народов, совершенно беззащитны. В русской бытовой культуре восприятие, например, дагестанцев по отдельности и группы "дагов" разнится настолько сильно, что возник даже известный полуанекдотический феномен, когда каждый русский националист может похвастать дружбой с людьми самых разных национальностей (обычно это обстоятельство приводят для обличения националистов, однако примечательно, что "друг еврей" и в самом деле есть у каждого записного антисемита, впрочем, антисемитизм в России, в отличие от Европы, сейчас быстро утрачивает актуальность).

Однако пагубность проводимой в советское время политики интернационализма выразилась не только в невосполнимых утратах, которые понесли самые разные народы страны, а в том, что государствообразующий русский народ оказался полностью зависим от государства и почти не способен теперь обойтись без социальной поддержки. Кавказские и азиатские народы, которые, пойди история другим путем, могли бы стать соавторами великой культуры и истории, превратились теперь в вольных или невольных союзников государства, озабоченного борьбой с собственным населением. Увы, это итог советской национальной политики. Не царская, а советская Россия стала подлинной тюрьмой народов. Нынешняя Россия – ее порождение.



Между шахидами и Брейвиком
Сейчас у меня нет сомнений, что действующая в России этно-социальная конструкция будет сломана. Вопрос лишь в том, как это произойдет. А вот о цене вопроса боязно даже говорить. Опробованные историей методы настолько ужасны, что даже в разговоре о них необходимо устанавливать полосу отчуждения.
Современные правовые модели не позволяют применять меры социальной защиты по отношению к общностям, формируемым по независимому от воли входящих в нее людей признаку (проще говоря – по этническому). Невозможно осудить человека за принадлежность к некой национальности, даже если бы 99% его соплеменников занимались, например, кражами, мошенничеством и наркоторговлей. К огромному несчастью всего человечества, "запрос" на решение этой проблемы есть и он очень велик, а между тем все придуманные решения этой проблемы связаны с геноцидом и депортациями.

Несложно заметить, что начавшиеся после Манежной разговоры о том, как бы ограничить кавказцев за то, что они кавказцы – из той же серии. Единственное решение, которое нашел за последние десятилетия коллективный разум международных чиновников – это снижать уровень запроса, иными словами, делать вид, будто проблемы нет.

Констатированный недавно лидерами трех "основных" стран Западной Европы кризис мультикультурализма сигнализирует, что эта тактика себя исчерпала. Однако ничего лучшего, к сожалению, не придумано. Любые попытки как-нибудь призвать к порядку целые этносы могут быть успешными только при решительной дегуманизации общества, когда можно будет объявить, например, что с завтрашнего дня твой друг, родственник, а то и ты сам – преступник уже по факту рождения. Риск того, что пересмотр этно-социальной модели пойдет в России и в Европе именно по этому пути – очень велик. Знакомство с заявлениями Брейвика приводит многих к мысли, что он решал реальную проблему негодными средствами. Под словами "если нам удастся остановить мультикультурный эксперимент над Европой, то мы спасем сотни тысяч жизней граждан европейских стран" уже готовы подписаться миллионы, и это число будет расти. "Если бы у Брейвика обнаружились какие-то выдающиеся по степени человеконенавистничества взгляды, нам было бы гораздо проще, - писал я год назад. - Но таких взглядов у него нет, и именно в этом заключается главная опасность. Из полутора тысяч (!) страниц его манифеста нет ни одной, позволяющей понять, откуда следует расстрел на острове Утойя. Читая манифест норвежского террориста, ожидаешь увидеть в нем отражение какого-то совершенно фантастического, непредставимого зла, а находишь лишь то, что можно прочитать в каждом втором российском блоге".

Ситуация, в которой оказалась Россия, настолько сложная, что пока даже не очень понятно, как подступиться к ее решению. Государство уверенно использует пришлые этносы для эксплуатации коренного населения и его отстранения от управления страной. Но и внутренняя миграция в России имеет этническую окраску и выполняет ту роль, которую, казалось бы, может выполнять только миграция внешняя. В одной стране проживают устойчивые, этнически маркированные группы, которые де-факто не чувствуют себя согражданами (это не значит, что они готовы к "разводу", тем более что "квартирный вопрос" запутан настолько, насколько его можно было запутать, однако же их совместная жизнь с каждым днем все больше превращается в ад; у тех и других уже давно своя "семья" – у одних Европа, у других – мусульманский Восток). Все бы это ничего, в России вроде бы найдется место и Архангельску и Хасавюрту, но ведь и те и другие претендуют на одну и ту же очень узкую и продолжающую усыхать агломерацию городов и пригодных для проживания сел. Реальная Россия очень маленькая, и в какое место на ее карте ни ткни – в Москву, Кондопогу, Хотьково, Сагру или Демьяново – повсюду приезжие просят местных потесниться. Эта ситуация вызвана и естественными причинами, но еще больше – такими, что были искусственно созданы равнодушно и преступно относящимися к своей стране людьми.

Ни одна нация не лучше и не хуже другой. Но всего пагубнее в межнациональных отношениях ложь. Несоответствие реально сложившегося в России национально-социального расклада официально признанной картине необходимо срочно ликвидировать. Чем быстрее мы это сделаем, тем больше шансов на мирное решение проблемы.
Оригинал взят у mike67 в Бедное Демьяново




"