Глазами человека, повидавшего всё

a_pereswet — 30.11.2022 Впрочем, речь не обо мне. Я в этой книге намерен быть лицом закадровым. Свидетелем времени. Летописцем в узких рамках – того, что видел и пережил сам.
А потому вернёмся из космоса на землю, кою украсило своим появлением моё ещё не грешное тело. Тельце, если быть точным.
Первый год своей жизни я провёл в доме 16 по Большому Толмачёвскому переулку. Своего жилья у родителей ещё не было, и папа с мамой делили одну комнату с родителями отца, моими дедушкой и бабушкой Тимофеем Петровичем и Марьей Семёновной.
Про дом этот нынче пишут так:

"Нарядное трёхэтажное здание, Большой Толмачёвский переулок, 16, ранее принадлежавшее богадельне Никольского храма, представляет историческую и архитектурную ценность. Особняк относится к классу "А" и отличается особым комфортом, имеет собственную придомовую огороженную территорию. В офисах и холлах выполнена высококачественная отделка. Здание оборудовано центральной системой водоснабжения и отопления, коммерческий провайдер. Пешая доступность до метро Третьяковская 5 минут".



В 1958-59 годах дом выглядел иначе. Не таким нарядным и без надстроенного третьего этажа. Точнее, без превращённого в этаж чердака. Теперь тут какой-то бизнес-центр, после реконструкции 2008 года, а в шестидесятые годы здесь жили вроде и обычные, но по-своему интересные люди.
Именно в тот, первый год своей жизни, я ни их, ни дома, конечно, не помню, но впоследствии я провёл там немало времени, то живя, то бывая в гостях у дедули с бабулей.
История этого строения, что ныне подаётся как особняк, началась аж в 1834 году. Тогда здесь, в Большом Толмачёвском, в доме 5 – аккурат напротив 16-го – проживал почётный гражданин Москвы Алексей Семёнович Медынцев (1775-1854). Его городская усадьба, кстати, неплохо сохранилась. Только сегодня в ней разместилось представительство Республики Алтай. Но в шестидесятых – и, естественно, ранее – в нём жили просто люди, и выглядел дом тогда вот так.



А вот как ныне:



Так вот, Алексей Семёнович служил церковным старостой при и ныне стоящем на задах Третьяковской галереи Никольском храме. А по тем временам церкви и соборы не принадлежал никакой РПЦ, каковой, кстати, вов се и не было тогда. Храмы строились на кошт либо общины, либо отдельных состоятельных людей и общине же принадлежали. А попы при них были чем-то вроде наёмного персонала. То есть как раз церковный староста и заправлял хозяйством от имени собственника – тех верующих, на чьи деньги церкви возводились.
По должности же своей Алексей Семёнович занимался постоянным благоустройством храма. Служил Медынцев, похоже, ревностно и честно, раз на протяжении сорока лет не ставился даже вопрос о замене его на этой выборной должности. Как рассказывали, он был ко всему прочему просто добрым человеком, который не отказывал просящим у него взаймы (что касается личных средств, конечно, а не церковных), а если видел, что должник ну никак не может вернуть занятое, часто долг тот прощал.
Его споспешествованием были построены в 1834 году трапезная и колокольня. Тогда же на средства Алексея Медынцева была заложена при церкви каменная богадельня для старых и немочных. Дом инвалидов и престарелых, по-нашему. Прямо через дорогу от собственного жилища. Хороший дом, добротный, из мощного бордового кирпича в три кладки. И с потрясающе светлыми помещениями. Что, впрочем, не удивительно: в той же комнате моих деда с бабкой, угловой, предусмотрено было пять окон. Правда, одно из них было закрыто и заложено – уж не знаю, кем и когда, до того как туда заселили семью деда или уже при нём. Как-тоне вызывал этот вопрос интереса в детстве.
Ну а при советской власти богадельня была сначала упразднена – жалость ведь унижает человека, так заповедал иконный пролетарский гуру Максим Горький, - а затем заселена нуждающимися пролетариями. Но как ни удивительно, но дух, то ли традиции, заложенные Медынцевым, сохранились. И новые жильцы поддерживали дом в удивительной для советских нравов общей чистоте и порядке. А лично дед мой, Тимофей Петрович, своими руками, можно сказать, перевоссоздал садик перед ним: переустновил заборчик, поставил скамейку, посадил с жильцами-соседями несколько деревьев. Плотничать он, кстати, умел и любил. Это насчёт штакетника.
Садик оказался хороший. И детям поиграть, и взрослым посидеть на лавочке. И что характерно: ладно, я сам не видел – но не было и разговоров, что в садике завелись бомжи или пьяницы, что в нём дебоширят напившиеся подростки и тому подобное. И уж мы, наша семья, судить об этом может достоверно: основная лавочка стояла как раз под нашим окном.
Хотя нет, об одном исключении известно достоверно. Это когда отец на дембель вернулся в 1951 году, отслужив семь лет на флоте и прихватив войну, и они с братом Женей и ещё кем-то, мне не известным, пели песни под тем же окном. Фотофакт!

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив