Французский дневник -

А в лесу и правда бывало страшно. Особенно вечером, когда остальные ребята нарочно начинали рассказывать про "лес повешенных" - будто в столетнюю войну на каждом дереве тут висел мертвец - английский ли, французский? Во всяком случае, граница между Англией и Францией тех времён была здесь, а в лесочке было принято проводить экзекуции. Как глянешь в сумерках на ёлку - сердце замирает. Имя вон "лес повешенных" до сих пор сохранилось, на карте пишут - что, впрочем, никого не смущает: местные жители приезжают сюда на пикники и пробежки, каждое лето устраивают детский лагерь. Но всё равно, Васе было не по себе. Смеркалось и обычный вечерний ужас мало-помалу начал заползать в котельню вместе с сумерками. Он начал живо складывать инструменты, чтобы скорее присоединиться к остальным - они хоть и насмешничали, но с ними он чувствовал себя спокойнее.
Вася убирал последний разводной ключ и тут горячее прерывистое дыхание ударило ему в спину. Холодный ужас обуял его, он вскочил на затёкшие ноги и инстинктивным движением захлопнул стеклянную дверь. За ней стоял дог, скаля в темноте ослепительной белизны клыки. "Собака Баскервилей" - подумалось Васе.
Через пару часов стемнело окончательно и остальные рабочие встрепенулись от азартной игры и вспомнили про пугливого сантехника. Куда это он запропастился, с его-то боязнью? Пошли к дому и там, на пустующей веранде увидели большого упитанного пса, а за стеклянной дверью котельной отчаявшегося Васю. Лабрадор улыбался и желал играть - он был совсем молодым, хоть и рослым. Он вёл себя так, будто вернулся домой и никакими силами не было возможно выставить его за ворота.
Поэтому когда мы приехали из Парижа, наше многочисленное семейство стало на одного мальчика больше. Посмотрите, как с этой опасной собакой обращается Рудик.
Это я очень быстро, на автомате щёлкнула - и побежала скорее-скорее убирать Рудольфа от страшного пса. Из моего детства помню, что любой нормальный собак сразу порвёт любого, кто с ним так попытается обойтись. Но у Рудика подобного опыта не было, а генетическая память сохранила безмятежность Мориса, поэтому он продолжал кататься на собаке, топтать её ногами, прыгать, словно на батуте, выковыривать пёсику глаза, а собака ничего-ничего ему не делала, только улыбалась голливудским оскалом. Я никогда таких добродушных увальней не видела.
Это они с Марселем охотятся на овечек (овцы за оградой)
|
</> |