ФИЛОСОФИЯ ПЯТНИЧНОЙ ПЬЯНКИ
sergofan-prok — 23.10.2015Будучи мальцом школьного возраста, я нeвъeбeнно любил субботы, как какой-нибудь правоверный жид. Даже не столько сами субботы, сколько субботние вечера, когда отрясаешь с себя прах учебной недели и ждёшь выходного дня, бездумно-свободного. А когда я вырос и стал взрослым самцом, эстафету у субботних вечеров приняли вечера пятниц.
НАД КАРТОЙ БУДУЩИХ ПОБЕД
Нельзя сказать, чтобы я был сейчас офисным планктоном, менеджером низшего звена, которого ебёт всяк сущий. Моё нынешнее положение позволяет мне свободно планировать время работы и часы досуга, периоды кормления и маршруты передвижения в пространстве, однако пятница всё равно остаётся священной коровой, ради которой можно заложить последние драные штаны и непременно возбухнуть. В остальные дни недели ты имеешь право быть язвенником, трезвенником и маниакальным поборником ЗОЖ, но в пятницу – займи да выпей! Это своё трепетное отношение к пятому дню недели я передал и своей марушке, так что отмечать пятницу – наше общее лакомое действо.
Уже в четверг мы садимся и обсуждаем программу пятничной пьянки. Не думайте, граждане, что это такое уж простое дело – купил пузырь да бутеров накромсал. Важно добиться не только правильного соотношения выпивки и закуски, но и их позиционирования к предыдущим пятницам. Скажем, если на прошлой неделе мы пили пивас и закусывали его курицей гриль в окружении десятка соусов, то на этой неделе должно быть что-нибудь крайне эстетское, типа контрабандного коньячишки Hennessy с огуречно-мясным салатом, густо сдобренным кунжутом и перцем чили. И упаси вас аллах заедать портвешок самопальными роллами! – это уж совсем не комильфо. А закусывать текилу чипсами способен разве что совершеннейший выблядок рода человеческого.
Кроме того, количество закуси и бухла должно стремиться к паритету, чтобы внезапно не закончиться, но и оставаться к концу праздника на столе ничего не может, ибо только какие-нибудь япошки способны прийти в бар, всей своей тёплой компашкой пошло выжрать за вечер полбутылки такого же тёплого саке, а остаток в пузыре подписать на этикетке и отдать бармену для того, чтобы через месяцок собраться снова и завершить оргию. Русский человек бухает до талого и этим выгодно отличается от всех прочих, более прижимистых наций.
В обеденное время пятницы я начинаю мышковать по городу в рассуждении закупок выпивки и составляющих закуси. Закуска может быть и умилительно минималистской, как полотна примитивистов, и сложносочинённым блюдом, один только перечень ингредиентов которого вызывает сакральный ужас. В разных точках города за годы жизни в нём у меня подобрались намоленные места кормления: я точно знаю, что пиво «Янтарное» надо покупать только у татарина Макса, а качественный брют можно найти исключительно в Metro.
По возвращении домой бухло – в зависимости от его вида – забивается в холодильник или ставится в тёплое место. Описание стадии приготовления закусочного блюда я пропущу, ибо непроизвольное слюноотделение начинается у меня сразу же, как у собаки Павлова. Готовить мы с марушкой можем как по отдельности, так и дуэтом, перебрасываясь шутками, мимоходом касаясь голых тел друг друга и сладко подрагивая нутром в предчувствии начала праздника.
В ОРАНЖЕВЫХ ГЛУБИНАХ ОПЬЯНЕНИЯ
И вот он – старт, неописуемое ощущение того, как первые капли огненной воды стекают по стенке пищевода, а все сосочки языка в предвкушении вкусового фейерверка вздыбливаются навстречу пище, торжественно въезжающей в рот. Какое-то время мы сосредоточенно жуём, чтобы утолить первый голод, и лишь затем наш вечер начинает расслабленно и плавно течь по широкому руслу.
Общеизвестно, что без тостов закуска превращается в примитивную жрачку, а застолье – в обычную попойку. Поэтому затейливые и произносимые поочерёдно спичи являются для нас непременной составляющей вечера и затравкой к застольным разговорам. Главное в пятницу – не накидаться во мгновение ока и отправиться поблевать, а растянуть кайф до максимума, перемежая удовольствие от еды не менее деликатесной болтовнёй обо всём и ни о чём. Порой траектория наших бесед – особенно ближе к завершению банкета – затейлива и непостижима для непосвящённых, а на следующий день мы не можем даже приблизительно вспомнить содержания разговора, но послевкусие от того, что мы были, как боги, хохотали и глаголали на всех сущих языках, остаётся надолго.
Аккомпанемент к нашим праздникам всегда разнообразен. Иногда мы можем наугад включить какую-нибудь телепрограмму – для звукового фона, и ни одна пиздящая голова на экране не имеет права помешать нашему общению. Порой мы включаем друг для друга свои любимые композиции и слушаем их, пьяно и многозначительно кивая головами. Петь вдвоём у нас не получается: марушка, хоть и обучалась два года игре на гитаре, слуха не имеет, а потому внимать её пению вредно для здоровья. Так что бедной девочке лишь остаётся терпеть матерные блатные песняки, которые я хриплю противно, но громко. Впрочем, вру: есть у нас одна общая песня, которую мы любим тянуть до тех пор, пока хватает воздуха в лёгких. Песня эта богата мелодически и изобильна смыслом, но понять её может исключительно просветлённый.
В некий момент пьянки марушка может вскочить и исполнить танец, который я называю египетским. Кто хоть раз видел фрески на стенах гробниц в долине Нила, может составить приблизительное впечатление о таких телодвижениях, сопровождаемых блеском глаз и улыбкой чертёнка из табакерки. Если в этот миг в нашем жилище курятся ароматические палочки, сходство с атмосферой Древнего Египта становится полным. В принципе, танец незатейлив, но его достаточно для того, чтобы я – на манер орангутанга – подорвался со своего места и начал лупить себя кулаками в грудь, утробно урча от удовольствия.
Иногда пляски заканчиваются жаркой еблей, которая воспринимается в пьяном виде принципиально иначе, нежели в трезвом состоянии. Когда на волнах алкогольной эйфории мы плывём друг над другом, соприкасаясь одними лишь гениталиями, время замедляет свой ход, и пусть весь мир подождёт на хуй. Впрочем, ебля – не обязательный атрибут пятничной гулянки, а, скорее, яркая и диковинная специя, которую можно попробовать сейчас, а можно оставить на потом. (Секс с похмелья, когда весь организм мелко трясётся, – это ещё более специальное удовольствие, о котором я как-нибудь обязательно расскажу.)
Зато непременно мы укладываемся в постель для просмотра телепередач. Это лишь называется так: на самом деле нашего пьяного внимания хватает минут на пять, после чего мы, тесно сплетясь телами, отъезжаем в сон. Где-нибудь среди ночи я на миг разлепляю глаза, чтобы встать и убить базлающий телевизор. Всё.
СЛЕГКА ПЬЯНОЕ ПРИЗНАНИЕ В ЛЮБВИ
А сегодня случится особенная пьянка: таких праздников у нас бывает всего три – встреча Нового года да две наших днюхи. Это означает, что сюрпризов на пятничном столе не ожидается – лишь шампанское и икра: нищие бывают особенно расточительны по особым дням. Я подарю марушке какую-нибудь милую и пользительную для неё бздрюльку, а она трогательно покраснеет и рассмеётся от удовольствия. Ради таких моментов стоит жить на свете, бля буду.
Большие пацаны, которые свыше ведут меня по жизни, наконец-то – ближе к моему полтиннику – решили, что я достоин счастья в личной жизни и точно в соответствии с техническим заданием – до микрона – изготовили мою марушку. Иной раз мне даже кажется, что она и не существовала до того момента, когда июньским днём очнулась от небытия на одной из городских улиц и пошла к авто, в котором сидел и ждал её я. Уже тогда мы знали сразу, что будем вместе, и за время, которое прожили единым андрогинным существом, у нас нет желания тратить жизнь на такую хуйню, как выяснение отношений и бестолковые ссоры. Наше раннее утро начинается смехом, и им же завершается день: ни один трабл в мире не способен заставить нас огорчаться, пока мы вдвоём, потому что мы – банда. У нас такие глобальные и в то же время совершенно земные планы на будущее, что вы бы охерели, лишь узнав самую малость из них.
Да будет вам известно, слово «маруха» на уголовном арго означает подругу вора. Однако моя женщина ещё слишком молода и конструктивно миниатюрна, а потому я называю её просто марушкой. Но пусть не вводят вас в заблуждение детское личико и широко распахнутые глаза: внутри моей подруги скрывается стальная пружинка, делающая её преданной, упорной, искренней, расставляющей чёткие приоритеты в жизни. Если бы вы только видели её в те моменты, когда она рубится, как чертовка, в нарды со мной, обзывая меня в пылу сражения лохом и халдеем, вы бы поняли всё без слов.
Мне сладко жить с моей марушкой здесь и сейчас. Если – согласно распространённому стереотипу – любовь живёт всего три года, то выходит, что мы давно промахнули эту черту, даже не заметив её. Большую часть суток мы проводим вместе, и нам это не надоедает. Я люблю лежать вечерами в постели и прислушиваться к тому, как она засыпает у меня на плече, сжимая в кулачке мой хуй. Любой из фотоснимков наших пятничных пьяных оргий порнографичен по определению и способен сорвать крышу всем ханжам Земли, однако я не публикую нигде фоток марушки и сознательно не называю её настоящего имени, потому что боюсь сглазить своё счастье и нечаянно потерять свою крохотную женщину, а потому даже этот текст является джеттатурой, выброшенной мною навстречу оскалу хищного мира.
Вы скажете, что настоящий злой мужик не должен настолько придавать значения обычной бабе, слабой и непостоянной (а марушка – при немалых её достоинствах – самая обычная девчонка для всех, кроме меня). Вы скажете, что эти отношения не могут длиться долго, и что всего через несколько лет марушка бросит меня ради более молодого и перспективного самца. И хули? – беззаботно спрошу я. Пусть даже всё случится именно так, но эти несколько лет я лучше по-волчьи проживу взахлёб, глотая юную горячую кровь моей маленькой жёнушки, чем по-шакальи стану рвать зубами клочья морщинистой плоти сорокалетних старух.
Пыс. Фото в начале поста, естественно, не является нашим, но зато максимально точно передаёт атмосферу наших пятничных пьянок.
|
</> |