Европа и русская историческая дорога

Понимать историю России нам необходимо жизненно – без этого не понять, куда нам идти. Без этого мы будем продолжать метаться и бояться сами себя.

Но понять историю России можно только в контексте мировой истории. Мы же свою историю знаем очень плохо, а мировую не знаем вовсе. Люди моего поколения черпали сведения о двух с половиной из более-менее известных трех тысячелетий истории из учебников для 5 и 6 классов. Мы учились очень понемногу.

Поэтому у меня даже как-то рука не поднимается бросить в статью руководителя ВШЭ о том, где разошлись пути Европы и России, то, чего она заслуживает. Хотя от гуманитария такого ранга было бы естественно ожидать знакомства если не с моим «Светом Жизни», то уж хотя бы с классическим шпенглеровским «Закатом Европы». После Шпенглера (а его книге почти сто лет) писать то, что пишут про Европу сегодняшние российские западники, просто неприлично.

Разговор о том, что такое Европа – не географическая, конечно, а культурно-историческая: европейская цивилизация, Европа как феномен истории культуры человечества – нужно начинать с трехсотлетия 6-8-го веков. Когда с карты Европы исчез Рим.

Но, конечно, с ичезновением Рима на территориях Италии, Франции, Испании, Англии, Германии жизнь продолжалась. Какой была эта жизнь? А никакой. Она была не-исторической. Культурное производство остановилось. Того, что было в Риме, не стало. А то, что пришло на смену, по своему уровню было гораздо ниже. Римляне называли такое производство варварским.

Нужно очень внимательно приглядываться к тому, что дошло до нас от франков или вестготов – украшениям, оружию, единичным постройкам, чтобы почувствать во всем этом предчувствие великого будущего. Мировая культура в это время делалась далеко на Востоке: некоторое время по инерции в Византии, но в основном – в мире Ислама.

А Европа была покрыта культурной тьмой. Триста лет эта тьма была полной. Затем двести (9-й и 10-й века) ее прореживали первые всполохи великой будущей культуры, которая ярко разгорится в 11-м и уж совсем ослепительно – в 12-м веках.

Ни славяне Балкан, ни их северные сородичи в рождении Европы не участвовали. Не говоря уж о восточных славянских племенах. Но в рождении Европы приняли самое активное участие скандинавы. С 9-го века или чуть раньше в Скандинавии наблюдается мощнейший взрыв того, что Гумилев назвал «пассионарностью»: сверхэнергичные северяне буквально затапливают огромную территорию от Атлантики до Волги. Этот процесс растягивается на несколько столетий, пока северные гены порядком не изменят состав аристократической крови запада Европы. Братьями по крови (причем, в самом буквальном смысле) с ними были и первые русские аристократы.

Было бы неточным говорить, что восточный рукав экспансии скандинавов создал Россию. Но эта струя влилась в котел, в котором в 9-м веке зарождались русские как народ и в котором начиналась русская история. Только это была совсем иная история, совсем не европейская. Европейцы уже заканчивали своё доисторическое тысячелетие, бОльшая часть которого протекла в тени Рима. Мы же своё доисторическое тысячелети еще только-только начинали.

Ясин пишет, как об общеизвестном факте, что Киевская Русь развивалась на основе европейской культуры. Но никакой европейской культуры в 9-10-м веках не было вовсе. Было европейское варварство. Когда же культурная Европа начинает бурно развиваться (начиная с 11-го века), то оказывается, что трудно представить себе что-то более разное, чем первое русское христианство времени Антония и Феодосия и рождающийся во Франции католицизм, чем русские церкви и романские (к слову, ничего общего не имевшие с римской архитектурой) церкви той же Франции. С первых же страниц истории мы видим совершенно разное искусство – европейское и русское. Их встреча произойдет, но произойдет гораздо позднее – в 18-м и особенно в 19-м веках, через 700 лет.

Теоретически можно было бы предположить, что скандинавы породнили европейцев и русских не только в генетическом, но и в культурном плане. Так могло бы случиться, если бы скандинавы обладали не только высокой пассионарностью, но и высокой культурой. Но высокой культуры у них не было. И поэтому они просто вливались в культурные, этногенетические процессы, шедшие в колонизируемых ими странах. В Европе они становились европейцами, в России – русскими.

И последующая русская история была не-европейской вплоть до петровского времени. Любому историку культуры (да и просто любому культурному человеку) это должно быть совершенно очевидно. Великая русская иконопись (Грек, Рублев, Дионисий...) совсем другая, чем великая европейская живопись Возрождения. Великая русская церковная архитектура – другая, чем великая европейская архитектура готики. Ну, и так далее. Ничего из сокровищ европейской философии, математики, музыки не заиграло в русской культуре вплоть до 18-го века.

То же, что произошло в 18-19-м веках, возвращением в Европу назвать нельзя никак. Мы не вернулись. Мы впервые вошли в европейское культурное поле. Но привела нас туда не европейская историческая дорога, а наша собственная. И привела только затем, чтобы через какое-то время вывести из этого культурного поля и вести дальше.

Что это за дорога? Куда она ведет? Для нас это важнейший вопрос. Вопрос жизни и смерти в самом буквальном смысле.