Эволюция взглядов руководства Японии на военную угрозу со стороны России в

palestinets1977 — 25.12.2023

Опубликовано в «Вестник Новосибирского государственного университета. Серия: История, филология» № 10 за 2023 год:

«Введение

Первая четверть XX в. стала периодом непростых испытаний для российско-японских отношений: полномасштабная война 1904–1905 гг. закончилась поражением царской армии и утратой южной части о. Сахалин, а интервенция Японии на советский Дальний Восток (1918–1922) нанесла значительный ущерб экономическому развитию нашей страны.

Однако высшее руководство Японской империи регулярно корректировало оценку степени военной угрозы России своей безопасности, что определяло динамику охлаждения / потепления двусторонних контактов и в итоге привело к подписанию 25 января 1925 г. Пекинской конвенции об основных принципах взаимоотношений между СССР и Японией. И если события интервенции получили достаточное освещение в историографии, то период 1895–1916 гг. нуждается в дополнительном изучении в свете новых источников – хранящихся в архивах МИД и Научно-исследовательского института обороны Министерства национальной обороны Японии донесений офицеров разведки о наращивании русского военного присутствия в Корее (1903), докладной записки председателя Тайного совета маршала Ямагата Аритомо (1907) и служебных документов Генерального штаба (1909, 1911, 1912, 1914) о степени российской военной угрозы и необходимых мерах по укреплению Вооруженных сил Японии, а также неопубликованной рукописи «История японо-русской войны» подполковника Сигэясу Акиносукэ (1939).

На пути к Русско-японской войне

До 1895 г. русско-японские отношения развивались в целом в благожелательном для обеих империй ключе, а главной целью Токио являлась колонизация соседней Кореи. Однако после вынужденного отказа Японии под давлением России, Германии и Франции в апреле 1895 г. от захваченного в ходе японо-китайской войны Ляодунского полуострова у руководства империи возникли серьёзные опасения по поводу возможного столкновения с Санкт-Петербургом за Северо-Восточную Азию, и это обстоятельство заставило его серьезно задуматься об усилении армии и флота.

На этом, в частности, настаивал военный министр Ямагата Аритомо, который 15 апреля 1895 г., т. е. за неделю до «Тройственной интервенции», представил докладную записку императору, предложив в ответ на завершение в скором времени строительства Транссиба и вероятное наращивание военного присутствия России, Франции и Великобритании в регионе усилить японские пехотные дивизии, насытить их артиллерией и увеличить штаты кавалерийских частей [Дайтоа сэнсо…, 1967, с. 52–53].

После ухода Ямагата с поста военного министра 26 мая того же года дальнейшим проводником его идей укрепления армии стал заместитель начальника Генштаба Каваками Сороку. Он предложил увеличить численность сухопутных войск, так как через 10 лет «Россия, вероятно, намерена с севера вторгнуться в Маньчжурию, что совершенно очевидно в свете той главной движущей роли, которую она сыграла в Тройственном вмешательстве» [Токутоми Итиро, 1942, с. 164]. В результате тайных переговоров Каваками с премьер-министром Ито Хиробуми и лидерами парламентской партии Дзиюто 31 марта 1896 г. парламент утвердил расходы на увеличение армии с 7 до 13 дивизий и формирование 2 кавалерийских и 2 артиллерийских бригад для достижения к 1904 г. военного паритета с Санкт-Петербургом на Дальнем Востоке [Дайтоа сэнсо…, 1967, с. 53].

На этой же сессии был принят законопроект о выделении средств на модернизацию флота, за что ратовал начальник Бюро военно-морских дел Военно-морского министерства Ямамото Гомбээ, который еще в апреле 1895 г. представил своему министру записку о необходимости постройки 6 броненосцев, 12 броненосных крейсеров, 23 эсминцев и 63 миноносцев в силу высокой вероятности столкновения в ближайшие годы с Россией, Великобританией, Францией и Германией или с коалицией их флотов. Первый этап строительства ВМФ должен был завершиться в 1902 г., второй – в 1905 г. [Evans, Peattie, 1997, p. 57–58].

В последующие годы тревожные настроения в умах высшего руководства Японии, порожденные перспективой войны с Россией, только усиливались. Это было вызвано целым рядом сопутствующих факторов. Во-первых, в 1897 г. Санкт-Петербург начал строительство Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД), которая должна была закрепить экономическое освоение Маньчжурии и существенно сократить время на переброску резервов из европейской части страны на Дальний Восток. Во-вторых, командование русской армии в 1896 г. запустило программу усиления войск Приамурского военного округа (ВО), доведя их численность в 1896–1901 гг. с 38 200 до 80 900 человек [Авилов, 2017, с. 42]. В-третьих, подписанная в марте 1898 г. русско-китайская конвенция позволила Санкт-Петербургу разместить на Лядоунском полуострове сухопутные войска и превратить Порт-Артур в главную базу 1-й Тихоокеанской эскадры. И, в-четвёртых, Россия в марте 1900 г. активизировала освоение Кореи, добившись от короля Коджона права на аренду части порта Масан, планируя превратить его в пункт базирования флота.

Высшее руководство Японии внимательно отслеживало усиление русского военного присутствия в регионе, получая достоверную информацию от разведорганов армии, флота и МИД (табл. 1). Более того, выступавший сторонником самых решительных мер, вплоть до нападения на Россию до окончания ею строительства Транссиба, Каваками 27 июля – 28 августа 1897 г. совершил официальную поездку в Приамурский ВО, в ходе которой посетил гарнизоны Владивостока, Хабаровска, Благовещенска, Никольск-Уссурийского (Уссурийска), Новокиевского (Краскино), осмотрел северный участок постройки Уссурийской дороги, а также встретился с действовавшей там агентурой японской разведки [Токутоми Иитиро, 1942, c. 169; Авилов, 2020]. Следствием возраставшей в армейских кругах военной тревоги стала разработка в 1900 г. Генштабом трех проектов плана войны против России, первый из которых предусматривал овладение Порт-Артуром 2-мя дивизиями, второй – переброску в Маньчжурию 10 дивизий и их наступление на Харбин, третий – высадку войск на севере Корее или в Приморье с дальнейшим продвижением к Никольск-Уссурийскому [Тани Хисао, 1966. с. 94].

Однако, несмотря на алармистские настроения, руководство империи стремилось сохранить баланс в отношениях с Россией, задействуя весь комплекс военных и дипломатических мер: подготавливая Японию к худшему, оно в то же время при помощи острожных и реалистических способов искало решение краеугольной для двух стран корейской проблемы, свидетельством чего стали договорённости с Санкт-Петербургом по поводу Кореи в 1896 и 1898 гг., которые ограничили русское проникновение на полуостров и закрепили за Токио привилегированный статус в торговле с этой страной [Окамото Сюмпэй, 2003, с. 72].

Прологом к Русско-японской войне стала, всё же, не Корея, а Маньчжурия, оккупированная Россией в ходе подавления так называемого «боксёрского восстания» в сентябре 1900 г. под предлогом обеспечения безопасности строительства КВЖД. Хотя 8 апреля 1902 г. Россия и Китай подписали соглашение о трехэтапном выводе русских войск из Маньчжурии, в августе того же года Токио предложил Санкт-Петербургу признать за ним только «железнодорожные интересы» в Маньчжурии, потребовав для себя полной «свободы действий» в Корее, с отказом России от какого бы то ни было вмешательства в корейские дела без аналогичного отказа Японии относительно Маньчжурии [Романов, 1947, с. 204]. Озабоченность империи расширением русского присутствия в Северо-Восточной Азии объяснялась информацией о неуклонном наращивании в 1900–1901 гг. группировки войск Приамурского ВО и Квантунской области, началом временной эксплуатации в 1902 г. КВЖД, стремлением России закрепиться в порту Масан и настойчивыми попытками «Русского лесопромышленного товарищества» запустить с 1901 г. концессионную вырубку леса на левом берегу р. Ялу. Поэтому в августе 1902 г. Генштаб обновил план боевых действий против России, предусматривавший:
«1. В случае достижения господства на Жёлтом и Японском морях основными силами сухопутных войск действовать в Маньчжурии, вспомогательными – на Уссурийском театре, преследуя цель разгромить полевую армию противника.
2. Для этого выделить: для Маньчжурского театра – 5 пехотных дивизий, для Уссурийского – 2 пехотные дивизии. Высадить их в Нампхо (в сезон ледостава – в Инчхоне) и Раджине.
3. Учитывая то, что наш флот, уклоняясь от решающего сражения, должен всецело обеспечивать безопасное судоходство через Цусимский пролив, следует рассмотреть вариант высадки войск на южном побережье Кореи и проведения наступательных операций оттуда».

Кроме того, 30 января 1902 г. Япония заключила союзный договор с Великобританией, который намеревалась использовать для давления на Россию в решении корейской проблемы. В первой статье соглашения стороны признавали друг за другом право на вмешательство во внутренние дела Китая и Кореи ради защиты своих интересов, «если им будут угрожать либо агрессивные действия какой-либо другой державы, либо беспорядки, возникшие в Китае или Корее». Вторая статья обязывала каждую из сторон соблюдать строгий нейтралитет, если другая сторона, защищая свои интересы в Китае или Корее, окажется в состоянии войны с третьей державой. В случае войны одного из союзников с двумя или более державами договор обязывал другую сторону оказать военную помощь.

Тем временем отношения между Токио и Санкт-Петербургом стремительно ухудшались. В январе 1903 г. зашли в тупик переговоры по корейско-маньчжурской проблеме: царское правительство приостановило вывод войск из Маньчжурии ввиду «чрезмерной притязательности» августовского предложения Японии и спустя три месяца вынудило Пекин пересмотреть условия соглашения от 8 апреля 1902 г. Однако через неделю китайские власти под давлением Японии, Великобритании и США потребовали завершения эвакуации русской армии в ранее утвержденные сроки [Романов, 1947, с. 205–208].

Российско-китайские переговоры совпали по времени с поступившими в Токио сведениями о военном проникновении России в Корею и приостановке ею вывода войск из Маньчжурии. По линии военной разведки, в частности, 11 апреля 1903 г. резидент в Баодине майор Татибана Коитиро проинформировал Генштаб о том, что Санкт-Петербург не только не приступил ко второму этапу эвакуации армии, но даже увеличил численность ряда своих гарнизонов в Маньчжурии. 4 мая военный атташе в Корее майор Нодзу Сигэтакэ сообщил в Токио со ссылкой на резидента в приграничном Ыйджу капитана Хино Цуёси о приобретении Россией корейского поселка Йонгампо в устье р. Ялу для организации там военного интендантства, начала работ по вырубке леса в горах юго-восточнее Ыйджу и создания заслона возможному противодействию Японии. 21 мая Хино срочно выехал туда для проверки информации о появлении нескольких сотен русских солдат и 30 мая доложил о наличии в Йонгампо 80 русских, 20 корейских и 200 китайских строителей, вооружённых 300 винтовками [Тани Хисао, 1966, с. 35].

Эти сообщения вызвали сильное раздражение у японского кабинета министров. 12 августа 1903 г. в Санкт-Петербурге по инициативе Японии начались переговоры по маньчжурской и корейской проблемам. Однако царское правительство исключало Маньчжурию из сферы влияния Японии и предлагало подписать соглашение только по Корее, предусматривавшее совместное управление страной.

В ходе продолжившихся в Токио переговоров стороны не смогли достичь компромисса по вопросу присутствия русских войск в Маньчжурии и разделения сфер влияния в Корее, поэтому 12 декабря 1903 г. Россия устами посланника Р. Р. Розена заявила о нежелании идти на уступки относительно своего привилегированного положения в Маньчжурии и Корее [Романов, 1947, с. 209–260]. В немалой степени позиция России по Корее объяснялась тем обстоятельством, что, как отмечалось в «Памятной записке МИД» от 3 апреля 1903 г., «со взятием Порт-Артура и постройкой южной части Маньчжурской железной дороги Государю Императору благоугодно было указать, что устройство заслона в бассейне реки Ялу приобрело еще большее стратегическое и политическое значение, как владение местностью, находящейся во фланге наших коммуникаций с Порт-Артуром».

Получив в апреле 1903 г. сведения о приостановке вывода русских войск из Северной Маньчжурии, 12 мая начальник Генштаба Ояма Ивао представил императору, премьер-министру, военному министру и начальнику Морского Генштаба «Соображения о приведении в боевую готовность императорских войск», в которых обосновал необходимость немедленной мобилизации японской армии в ответ на попытки России путем угрозы применения силы заставить признать ее интересы в Маньчжурии и в перспективе распространить влияние на Корею. Поскольку Россия в июне – июле всячески избегала переговоров с Японией по спорным вопросам, 17 июля заместитель начальника Генштаба отдал приказ своим подчиненным в двухмесячный срок подготовить планы отправки японских войск в Корею [Тани Хисао, 1966, с. 36, 96].

В конце января 1904 г. начальник Генштаба получил телеграмму военного атташе во Франции майора Хисамацу Садакото об утверждении Николаем II плана боевых действий против Японии и наделении абсолютными полномочиями решительно настроенного на войну наместника на Дальнем Востоке Е. И. Алексеева [Там же, 1966, с. 103]. Для Ояма она стала ultima ratio, поэтому в представленном императору 1 февраля итоговом докладе «Оценка ситуации в Вооружённых силах России» он выступил за немедленное нападение на Россию, подкрепив свое предложение конкретными цифрами: против 88 пехотных батальонов, 35 кавалерийских эскадронов, 25 артиллерийских батарей со 188 орудиями русской группировки в Забайкалье, Приамурье, Приморье, Маньчжурии и на Квантуне Япония могла выставить 156 батальонов, 54 эскадрона, 106 батарей и 636 орудий, которые при дополнительной мобилизации резервистов, недостаточной пропускной способности Транссиба и быстром продвижении японских войск вглубь Маньчжурии и Кореи должны были упредить развертывание русской армии до паритетного уровня.

Оставить комментарий

Популярные посты:

cardemua

Топ-10 мест для незабываемых романтических свиданий

id77

Ту-ту чух-чух, или небольшое путешествие на электричке в Лугу. Часть I

sergiovillaggio

Боевых подруг - с праздником!

dralexandra

Побываю ли я там ещё раз?

olegkorsun

Без названия

shi_ra

Зимняя Галилея: Ципори

matsam

Евреи правят миром

pro100_mica

Память дня, Иван Шишкин

foto_history

Наше старое кино

• Ранее
• Архив